Закон МКАД - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Да, у многих из них были и луки, и копья, и тяжелые металлические дубины из арматуры. Но меньшинство вполне привычно несло в лапах охотничьи ружья и автоматы. М-да, такую шайку надо работать из двух «Печенегов», укомплектованных полным цинком, а не парой акаэмов с тремя магазинами.

Но пулеметов у моих друзей не было. А был на руках борзый полуинвалид, с трудом поднявшийся на ноги. И исключительно на борзоте своей умудрившийся сделать несколько шагов. Кровь из стопы не шла – и то хлеб, остальное дело техники. От перевязки я отказался, лишь стребовал у Шерстяного его плащ-накидку из темного брезента и кое-что по мелочи из вещмешка, после чего заставил своих товарищей уйти. Никто не выпендривался и героя из себя не строил. Если более опытный говорит, значит, так надо. Правда, они настояли, мол, ждем тебя до вечера в километре к востоку отсюда. Пришлось согласиться, хотя и они, и я понимали, что с практически незажившими ранами я километр не пройду. Но и людям, и мутантам, и роботам свойственно надеяться на чудо, даже когда чудо невозможно в принципе…

Сейчас я стоял, набросив на голову капюшон накидки и привалившись плечом к Т-образной крестовине с дырками от самодельных гвоздей и пятнами моей крови, впитавшейся в древесину. Не знаю, насколько эффектно смотрелся я на фоне восхода, но вормы, завидев меня, не бросились с ходу приколачивать меня обратно к своей деревяшке, а тормознули, недоуменно переглядываясь. Телу положено было висеть мертвым на брусе, а оно стоит на холме, никуда себе не дуя, и вроде как дожидается тех, кто его на тот брус подвесил.

Впереди, понятное дело, шествовал вождь в хоммячьем плаще. На голове – оскаленная башка крысособаки, приспособленная вместо шляпы. На плече – моя СВД, видимо, как символ хорошей жизни, так как вряд ли этот мохнатый умел обращаться с высокоточным оружием. Рядом с вождем ковылял престарелый шаман с соответствующим выражением на морде, мол, это не я рядом с вождем ковыляю, а он рядом со мной. Забавно. Похоже, в шайке мутантов присутствует скрытый конфликт между светской и духовной властью. Это надо учесть.

Следом за высокими особами шествовали наиболее крупные особи. Похоже, аналог дружины. В лапах у одного из мохнатых человекообразных – мой автомат. Ладно.

Видимо желая получше рассмотреть живой труп, вождь подошел к самому подножию холма и остановился. Соответственно, тормознула и вся остальная шайка.

– Хомо? – с ноткой удивления в голосе уточнил вождь.

Я проглотил готовое вырваться «так точно, кэп» и произнес мягко, но отчетливо:

– Народ вормов. Вы много лет ждали Камай-нанги – и он пришел к вам. Но вы ограбили и убили его. Что ждет тех, кто убивает гостя?

Сказать, что мне было хреново, – это ничего не сказать. Но стоять надо было ровно, по возможности незаметно опираясь плечом на орудие моей казни. Иначе поймут, что слаб, и без разговоров приколотят обратно.

– Как ты суметь сойти с т-резта?

Правильно, вождь. Не надо отвечать на каверзные вопросы. Но иногда без этого никак. Так, значит, по-вашему Т-образное орудие казни называется т-резт… Понятно. В любом новом языке прослеживаются элементы старого, умершего…

– Вы ждали меня – и я пришел. Потом вы захотели, чтобы я вернулся на небо, – и я сделал это. Но оттуда, с высоты, я увидел, что многие люди народа вормов жалеют о моем уходе. И вот я снова здесь.

– Ты так и будешь ходить тудым-сюдым? – ехидно поинтересовался шаман.

Я не успел ответить.

– Твой, наверно, слышал, шаман, что небесный огонь иногда выжигать поганые языки?

Это, дрожа то ли от страха, то ли от гнева, произнес один из вормов. Приглядевшись, я узнал в говорившем того самого перевозчика, что указал мне путь в Мертвый город. Как его? Зорик, кажется? Надо же, смелый мутант, против шамана попер.

Естественно, старый хрен отреагировал тут же. Повернулся и, судя по интонациям тирады, произнесенной на родном языке, пообещал перевозчику полный комплект мук – как посмертных, так и прижизненных.

Однако вождь не удостоил перепалку соплеменников своим вниманием. Лишь поморщился, бросив взгляд на шамана, – и поинтересовался, глядя на меня:

– Ты и вправду хочешь сделать плохо народу вормов?

– Я вернулся, чтобы указать вам праведный путь и наказать тех, кто ведет твой народ по дороге смерти, горя и лишений.

Вот ведь что делает двойная доза морфина, вколотая мне Ионом и помноженная на адреналиновую ярость. Я говорил спокойно и размеренно, но внутри меня клокотал безумный коктейль из наркотика, слабости, граничащей с обмороком, и той самой бесшабашной борзости, что тащит нашего брата вдоль обрыва по-над пропастью не хуже обезумевших коней из старой песни на все времена.

Однако колбасило не только меня. Шаман, чуя неудовольствие не только некоторых представителей паствы, но и руководящей верхушки, пошел ва-банк.

– Это хомо, который слез с т-резта и теперь морочить вам голова! – заорал он на ломаном человеческом. Но, опомнившись, ткнул в мою сторону посохом и взвизгнул уже на своем: – Бить наех!

Перевода не требовалось. В любом новом языке прослеживаются элементы старого, умершего. Я видел по глазам вормов: мгновение – и толпа просто растерзает меня «наех».

И тогда я простер руку вперед…

Возможно, это потомки вормов в своих легендах скажут «простер руку» – или еще что-то похожее, величественное, как положено в такого рода рассказах. На самом деле я просто резко выпростал едва поджившую правую кисть из соответствующей прорези в плащ-накидке, словно нанося удар основанием ладони перед собой, в воздух…

Сноп пламени вместе с клубами дыма вырвался из моей руки – во всяком случае, так могло показаться стороннему наблюдателю. В раззявленном рту шамана в мгновение ока родилась огненная звезда, после чего его вдруг слегка приподняло над землей и отбросило назад на несколько метров. По пути тело престарелого служителя культа сбило двух бодигардов вождя, которые, впрочем, довольно резво вскочили на ноги, чтобы не пропустить редкое зрелище: из головы корчащегося на земле шамана прямо в серое небо бил огненный фонтан.

Первым очнулся вождь. Он повернул ко мне слегка удивленное лицо и спросил коротко, но по делу:

– Что это быть?

– Небесный огонь иногда выжигает поганые языки, – негромко произнес я.

Не буду же я рассказывать в подробностях главарю первобытного племени вормов, как мы отыскали в рюкзаке Шерстяного хрен знает зачем засунутую туда парашютную ракету бедствия ПРБ-40, предназначенную для подачи сигналов и предупреждения об опасности. К слову, оная одноразовая ракета, упакованная в цилиндрический пластиковый корпус, лупит в высоту на триста метров. И если примотать ее скотчем к предплечью, а шнур-активатор – к телу, то вот и получится на выходе эдакая вундервафля, небесный огонь возмездия… особенно если ракета удачно попадет в пасть наиболее ретивого оппонента.

Вождь хотел еще что-то сказать, но ему помешали.

– Камай-нанги!!! – заорал Зорик – и ринулся ко мне.

Н-да, вот это сценарием предусмотрено не было, ибо в лапе ворм держал самый натуральный топор, изрядно изъеденный ржавчиной. Ну вот и все. Шамана вормы недолюбливали, но убийце его по-любому отомстить надо. Сваливать бессмысленно, да и некуда. Да и не смогу я, и так еле на ногах стою. Короче, спектакль не удался. Просьба вернуть билеты и покинуть зал навсегда…

Зорик сноровисто взбежал на холм… и, отбросив топор в сторону, бухнулся на колени.

– Прости нас, Камай-нанги! – взвыл он дурным голосом. – Прости недостойный народ вормов!

Немая сцена – это не когда очень тихо. Немая сцена – это обычно когда один орет, а остальные подвисли, не зная, что делать. Вот она сейчас и образовалась.

У многих вормов отвисли челюсти. Некоторые просто тупо уставились на угасающее пламя в том месте, где у мертвого шамана когда-то было лицо. Но большинство смотрело на вождя. Понятно. Везде, всегда, в любой стае и во все времена: как начальство – так и мы.

А начальство, аккуратно подобрав полы хоммячьего плаща, степенно опустилось на колени и поклонилось до земли – так, как умеют это делать только вожди. С достоинством. После чего, разогнувшись, увенчанный крысособачьей башкой вожак прокричал неожиданно сильным голосом: