Пристанище ведьм - Саша Пейтон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ты имеешь в виду под «конкретными»? – спросила Лена.
– Можно сравнить их с молотком и гвоздями. Свою работу они выполняют, но у вас нет простора для творчества. Заклинания из этой книги больше похожи на холст с красками.
Я невольно задумалась над тем, откуда он все это знает, и Финн повернулся ко мне, словно прочитав мысли:
– Магия – это искусство, а не наука. Поэтому книга предлагает вам не точные инструкции, а рекомендации.
Максин сощурилась.
– И что это значит на практике?
– Сейчас попробую перевести, – пообещал Финн и задумчиво взъерошил свои кудри.
Повисла долгая пауза. Тишину нарушало лишь наше дыхание, тяжелое и глубокое, и казалось, будто деревья дышат с нами.
– В первую очередь надо понимать, что в языке есть сила, но намерение куда важнее, – сказал Финн.
Мы кивнули, хотя я не до конца поняла смысл этих слов.
Финн провел пальцем по странице.
– Здесь пишут о внутреннем свете человека. В прошлый раз вы опробовали заклинание-команду, которое тоже хорошо само по себе, но важно помнить: магия – это вам не собака на поводке. Это часть вас самих. Поэтому и слова, которые вы произносите, тоже должны быть вашими.
Он закрыл глаза, и его длинные ресницы коснулись скул.
– Solas m’anam, Эйслинг, – прошептал Финн так тихо, что мы едва его расслышали.
Между его большим и указательным пальцами сверкнула искра. Он подобрал с земли сухой лист и поджег. По лицу Финна расплылась улыбка – такая же яркая и волшебная, как его заклинание.
Мы смотрели, как пепел опадает на землю, затаив дыхание.
– Что значит «Эйслинг»? – спросила Лена.
– Это имя моей матери. Заклинание просит от вас чего-то личного, какой-то эмоции, и помогает вспомнить о том, что вам дорого.
Если честно, как-то странно было думать о родителях Финна. О том, что у него была своя жизнь до того, как он внезапно появился в моей.
– Почему нас не учат такому в школе? – спросила Лена.
Финн ухмыльнулся.
– Потому что это дикая, непредсказуемая магия…
– А наш мир не принимает диких и непредсказуемых девушек, – закончила за него Максин.
Финн кивнул на меня:
– Давай, Фрэнсис. Попробуй.
Я подумывала над тем, чтобы назвать имя брата, но уголок моего сердца, занятый Уильямом, был пропитан горечью и болью, а не солнечным счастьем. Мамин уголок был в сто раз хуже – его отравляло тошнотворное чувство вины. Поэтому я вспомнила черного кота из моего детства. Перси был очень ворчливый и всегда гулял сам по себе, но мы с Уильямом безмерно его любили.
Я потерла ладони, словно согревая их над костром. Представила, как старый кот сидит на подоконнике, размахивая длинным хвостом, и прошептала:
– Solas m’anam, Перси.
Лес вокруг меня шумел, словно в нетерпении. С третьей попытки между пальцами загорелась крошечная искра, и ее жар застал меня врасплох. Я отскочила назад и зажала рот ладонью, сдерживая крик восторга. Тепло ощущалось во всем теле, словно свет стал частью меня. Впервые в жизни я ощутила, что эта сущность, эта магия подчиняется и принадлежит мне.
Финн гордо улыбнулся.
– Молодец, Фрэнсис.
Максин выступила вперед и произнесла:
– Solas m’anam, Нина.
У нее получилось со второго раза.
Искра Максин вспыхнула и погасла, и подошла очередь Лены:
– Solas m’anam, Джонатан.
Ее искра возникла сразу же, разогнав тьму.
Мы улыбнулись друг другу.
А потом стали практиковать это же заклинание с разной интонацией, припоминая все, что дорого нашему сердцу. Максин даже назвала «кокосовый пирог», и мы все рассмеялись – вместе с Финном.
У меня онемели пальцы, а перед глазами плясали пятна света, но я чувствовала себя восхитительно живой – как и мои подруги, судя по их горящим щекам.
Первый успех наполнил нас уверенностью, и мы принялись листать книгу дальше. Я растянулась на ковре из осенних листьев, читая про астрологию, нумерологию, энергетику, амулеты и проклятия. Целый раздел в книге был посвящен травам и их свойствам, а еще один – описанию того, какого цвета свечи выбрать для определенного ритуала.
В разделе о растениях Лена понимала все и без перевода. Она узнавала копытень и корень чертополоха просто по изящным рисункам на страницах. А Максин определяла созвездия на набросках и показывала, где они должны находиться в небе в это время года.
Книга принесла мне облегчение, осознание того, что магия – это не только левитирующие нитки с иголками.
Мы сидели бок о бок, склонившись над страницами, и я чувствовала тепло, исходящее от Финна. Оно согревало меня, и я не дрожала, несмотря на холодный воздух.
Я провела пальцем по рисунку злого глаза и нечаянно коснулась Финна. Он отдернул руку, словно обжегся.
Я отодвинулась, напоминая себе о том, что не стоит тратить время на любование его пальцами, когда у меня есть дела поважнее, и что от Финна мне нужны только его магические знания. Поэтому снова сосредоточила внимание на книге и принялась листать ее дальше. Перед глазами мелькнул заголовок «Настоящая любовь», и я тут же вернулась на эту страницу, даже не подумав.
Финн усмехнулся.
– Уже заинтересовались любовными чарами, мисс Хеллоуэл?
Я очень надеялась, что в темноте не было видно, как у меня покраснели щеки.
– Так вот что это такое?
Финн бережно забрал у меня книгу и пробежался взглядом по строчкам.
– Нет, не совсем. Это заклинание показывает первую букву имени твоей истинной любви.
Максин фыркнула:
– Истинная любовь? Какие глупости!
– Значит, вам не интересно его опробовать, мисс Дюпре? – поддразнил ее Финн.
Максин показала ему язык и выхватила книгу.
– Заклинание довольно простое, мы легко с ним справимся, – сказал Финн. – Только для него надо что-нибудь сжечь.
Максин показала на чернильную заметку между строками.
– Что тут написано?
Он подался ближе.
– Что надо вообразить чувство настоящей любви.
«Откуда мне знать, что это за чувство?» – подумала я, но вслух ничего не сказала – мне было не до дискуссий о романтике.
Максин наклонилась, подняла с земли жухлые листья и смахнула с них грязь. А затем сняла с фонаря медную крышку, освобождая пламя.
Она задумчиво посмотрела на книгу, зажала листья между ладонями и подняла взгляд к небу. Замерла на секунду и прошептала:
– Taisdomliad.
Максин открыла глаза – в них отражались языки пламени. Она выронила листья в огонь, но ничего не произошло. Листья быстро загорелись и рассыпались в прах. Пепел попал в светлые
