Пункт назначения 1991. Целитель - Виктор Громов

задумался. Мне точно было известно, какое имя, я хочу увидеть в паспорте. Могло ли мне это чем-нибудь навредить? Вряд ли… Поэтому сказал:

— Ковалев Олег Александрович.

Костя не стал уточнять, что значит это имя для меня. Просто принял к сведению.

— Хорошо. Завтра, здесь в это же время. И вали из города, ради Бога. Незачем тебе тут оставаться.

На этой ноте и расстались.

* * *

В подъезде меня вдруг прихватило. Да так основательно, что ноги отказались идти. Я, держась обеими руками за стеночку, практически дополз до лестницы и грузно осел на ступени. В голове, вытесняя все человеческие мысли прочь, долбилось сознание птицы. Кричало, требовало внимания.

Пришлось почти полностью отключить собственное я, дать власть верной птахе. Я погрузился в ее мысли, вновь стал смотреть на мир ее глазами.

И сразу увидел Льва. Тот сидел в своем кабинете — прямой, как палка, злой как черт. Я приказал птице взлететь, осмотреть двор. В свете фонарей увидел, как внизу суетятся холуи. Как выносят из подвала криво свернутый ковер, грузят в багажник четверки.

Сердце мое заледенело. Мне было прекрасно известно, что обычно покоится внутри таких свертков. Видел не раз и два в первой жизни. Последние крохи сомнения исчезли без следа.

Я загнал птичье сознание на второй план. Сгоряча позабыл про лифт, ринулся на улицу бегом, по лестнице, перепрыгивая через ступени. Правда, у самых дверей взял себя в руки, притормозил. Из подъезда вышел спокойно. Кто его знает, вдруг Костя сейчас глядит на меня в окно. Незачем ему лишняя информация к размышлению.

До кармана, где Влад припарковал машину, дошел, сгорая от нетерпения. Едва не совался на бег. Забрался в салон, прикрыл дверцу, уже там, внутри, дал волю эмоциям, почти крикнул:

— Гони, срочно домой. Мне книга нужна!

— Чего сразу гони? — Пробурчал парень. Машину, впрочем, завел.

— Лев вернулся, — пояснил я, — он сейчас один в кабинете.

— Да я не про то, — Влад вырулил со стоянки в соседний двор, — домой-то зачем? Здесь все сделать нельзя?

— Нельзя, мне книга нужна. А мы ее с собой не взяли.

Машина проехала дом до конца и остановилась у пустыря.

— За всех не говори, — хмыкнул Влад. — Ты не взял, а я очень даже…

Я не дал ему договорить, на эмоциях схватил за грудки, чем поверг в легкий шок. Прокричал одно слово:

— Где?

— В багажнике, — он высвободил ворот своей куртки. — Ты чего нервный такой? Случилось что?

— Потом.

Я распахнул дверь, выскочил наружу, как черт из табакерки, подбежал к багажнику.

— Я ее там пакетом прикрыл! — Выпалил вслед Влад.

Книга обнаружилась сразу. Она словно слышала мое нетерпение. Страницы нервно дрожали. По переплету бежали багровые искры. Не успел я дотронуться, как бабкино наследство распахнулось мне навстречу само.

Я не стал прятаться. Завершил все прямо здесь. Для начала усадил птицу на ветку возле самого окна. Потом положил ладонь на полыхающую страницу и беззвучно, одними губами прочел заклятие.

А потом стал смотреть.

* * *

Поначалу не было никаких спецэффектов. Не было звуков, зловещего смеха, шепота на ухо. Ничего. Даже свечение книги подугасло. Потом я заметил крохотную искорку уже там, возле окна кабинета.

В искре этой не было ничего от крылатого огненного пса. Маленький огонек, излучающий едва заметный свет. Он с потрясающей легкостью пронзил стекло, перетек внутрь комнаты и приземлился на пол уже вполне узнаваемым Соломоном. Пес гавкнул. Лев дернулся, вскочил, забегал глазами по комнате, увидел источник шума, сменился в лице и моментально сложил два и два.

— Сереженька, мальчик мой! — Прошипел он, отчего-то задрав лицо к потолку. — Где ты? Покажись, дорогой!

— Не хочу, — подумал я, — обойдешься.

— Не хочу, обойдешься, — проговорил пес Серегиным голосом.

Лев побледнел и плюхнулся на кресло. Рука его потянулась куда-то под стол, обратно вынырнула уже с пистолетом.

Нам с Соломоном стало весело. Пес рассмеялся. Лев нажал на курок. Выстрела я не услышал. Осечка? Магия? Кто ж его знает…

Барин жал на курок. Раз за разом. Вхолостую, бесполезно. Потом психанул и запустил оружием в призрачного пса. Пистолет пролетел насквозь, бухнул в стену под окном. Соломон снова гавкнул. И тут Лев зарыдал.

— Ты же сдох, скотина. Я точно знаю, сдох. — Причитал он, глотая слезы.

— Я пришел, — сказал я, — чтобы поменяться с тобой местами.

Соломон моментально повторил мои слова.

Лев неожиданно разъярился:

— Да что ты можешь, шарлатан! Да я таких, как ты…

Он казался совсем безумным. Я не стал дожидаться конца его речи, приказал псу:

— Сделай, что должен и уходи.

Соломон меня понял. Он превратился в живое пламя, ринулся к «доброму барину», окутал его со всех сторон алым саваном, обнял. Тот даже не шевельнулся, не закрыл глаза, не закричал, не попытался спастись. На лице его появилась маска обреченности.

И пусть я, как и любой врач, не первый раз был свидетелем смерти, только впервые я был ее виновником. От осознания этого мне было… никак. Я смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляд. И ужасался собственному безразличию на этот счет.

Чуть позже жадное пламя скрыло происходящее от моих глаз, выросло до самого потолка, поглотило всю комнату, уперлось в стекло, навалилось…

Птица забилась в истерике, взмыла ввысь. Я не смог ее удержать. Последнее, что увидели птичьи глаза — это то, как окно будто выгнулось наружу, страшно медленно взорвалось, разлетелось по саду стеклянным дождем.

А потом меня просто вытряхнули из крылатого вместилища, не сказав до свидания. Я очнулся на сидении Владовой пятерки — ошалевший, пришибленный, дезориентированный до такой степени, что не смог понять, где нахожусь и что здесь делаю. На коленях лежала раскрытая книга.

— Где я? Кто я? Распоследний домовой на всю округу… — Тут же всплыло в голове из мультика про Кузьку. Мысль я озвучил вслух.

Влад нервно заржал, сказал:

— И не мечтай даже, пока всего лишь машинный.

Я глянул на него, потом в темноту за окном, потом опустил взгляд на книжные страницы. Соломона там не было. Это меня расстроило. Почему-то казалось, что пес непременно вернется в гримуар, что навечно останется моим помощником.

Я закрыл глаза, попытался собрать мысли в кучу, облечь их в четкие, логичные слова и задал мысленный вопрос:

—