Девять смертных грехов - Антон Дмитриевич Емельянов

Все эти две недели я тренировался. Под шум волн на побережье вечером и под кронами деревьев днем, чтобы со случайного корабля никто не обратил на безлюдный обычно островок лишнего внимания. Меч, зимний стиль — я невольно ждал, что они помогут мне открыть новое понимание каждого движения, но ничего не происходило. Словно я уткнулся в границу, дальше которой мое тело пока не могло шагнуть. Нет, сами движения добавляли скорости и плавности, но такого взрывного роста как раньше, больше не было.

А вот с голубой лилией, наоборот, я снова рвался вперед каждую тренировку. Я представлял, как она раскрывается внутри меня, и пропускал через ее свет каждое движение. Было непросто, словно повесил на каждую руку и ногу по грузу, однако результат того стоил. Я не мог еще до конца его осознать, но я точно начал лучше видеть, чувствовать, ощущать. А еще под вечер тринадцатого дня в правой руке, между сердцем и мечом, словно разорвалось маленькое солнце.

— Это же оно? То же самое, что случалось раньше при тренировках с мечом? — я принялся пытать сердце нежити, но оно рядом с Мясником словно приняло обет молчания.

Сам красноволосый пират тоже не спешил говорить. Иногда наблюдал за моими тренировками, один раз даже поправил движение руки… Кстати, именно после этого у меня и случился прорыв! Увы, это было только раз, все остальное время он молчал и ждал, смогу ли я выполнить данное обещание.

Я продолжал тренироваться, день медленно перевалил за половину.

— Почему ты выбрал срок именно в две недели? — Мясник подошел через несколько часов, когда солнце было уже у моря, и день начал окрашиваться в красный цвет.

— Три дня отцу плыть до порта Перпиньян… — я начал загибать пальцы.

Сегодня можно было и рассказать немного деталей, все равно уже ничего не изменить. Либо мой план сработает, либо мы с Мясником сразимся насмерть. Проклятье, от одной мысли об этом его аура чистоты начинала прибивать меня к земле.

— Земли франков? — Мясник коснулся кончика носа и почесал его. Ему было интересно.

— Еще три дня до Толосы, — продолжал считать я.

— Бывшая столица вестготов, — Мясник кивнул.

— Мой отец барон, в нашем роду больше пяти поколений, он может попросить встречи с представителем короля, — продолжил я.

— Есть такое, и даже франки следуют этому правилу, — Мясник задумчиво смотрел на меня. — Значит, ты хотел что-то передать герцогу Толосы, наместнику Окситании.

— И одному из наследников короны Бурбонов, — уточнил я.

Неожиданно в голову пришла мысль: а почему найденный мной цветок назывался в честь прошлой, а не нынешней династии франков. Впрочем, на суть дело это не должно повлиять.

— Если послание покажется неинтересным, твоего отца казнят, — Мясник смерил меня взглядом. Я молчал. — Что ж, ты веришь, что сможешь заинтересовать молодого Бурбона. Шесть дней туда, день там, шесть обратно… Ты рассчитываешь, что он сделает за тебя всю работу? Почему?

Я не отвечал. В море показался небольшой корабль. Даже сегодня мимо нас проплывали десятки таких же. Рыбаки, торговцы, желающие заработать золото на продаже продуктов пиратам — жизнь вокруг острова Моргана кипела даже после устроенного им две недели назад представления… Вот только этот корабль был другим. Он скользил в море против волн и ветра, и те пропускали его, словно он был их частью.

— Сильная чистота, — Мясник проследил за моим взором и оценил возможности капитана неизвестной шхуны.

А потом она резко остановилась. Если бы мы ничего не ждали, то не обратили бы внимание на ускорившиеся в небе черные тучи. Одна, другая, еще и еще — целые десятки начали собираться над островом Моргана, а потом вниз ударил целый каскад из молний. Мы как зачарованные смотрели за силой, подчинившей себе сами небеса.

— Морган ответит… — Мясник ждал, и действительно над островом снова расправил крылья красный дракон. Он принял на себя все молнии, а потом вскинул голову и ударил в тучи потоком огня, выжигая и разгоняя их. Сильно и быстро.

— В прошлый раз он так не мог, — заметил я.

— В прошлый раз у гранд-капитана был один грааль, теперь два. И он умеет ими пользоваться, — ответил Мясник. — Надеюсь, это не все, на что ты рассчитывал.

— Учитывая мое послание, — задумался я, — мне кажется, стоит ожидать немного другого удара…

Не успел я договорить, как из моря показался синий язык… Нет, это был лепесток, соткавшийся из миллионов соленых капель.

— Это же… — выдохнул Мясник.

Лепесток взлетел вверх, а потом рухнул на дракона и остров, накрывая со всех сторон. Раздалось шипение, сквозь прибрежные воды вырвались клубы пара, но и все. Было видно, как дергается дракон, но не может ничего сделать. Лепесток продолжал скрывать остров и медленно опускался. Метр за метром, за считанные минуты под ним пропали очертания дракона, гор, города… Лепесток коснулся воды и медленно растаял словно утренний туман, вместе с которым исчез и пиратский остров.

Не было ни людей, ни кораблей, ничего, что бы напоминало о когда-то стоявшем тут городе Моргана.

— А ты не знаешь жалости, маленький волчонок, — Мясник повернулся ко мне.

Маленький корабль тем временем развернулся и также сквозь волны и ветер двинулся обратно на север. В сторону земель франков.

— Знаю, — я покачал головой. — Мне жалко тех пиратов, которые могли бы рано или поздно открыть для себя другой путь, как Сильвер или Малыш. Жалко рабов, что потеряли свободу. Как Паула… Жалко торговцев, которые пытаются заработать для своих семей. Как люди из деревни Пескадо. Но они все приняли свое решение, а я свое и готов за него отвечать, потому что если бы не сделал этого, если бы струсил довести дело до конца — погибло и пострадало бы гораздо больше. Разве вы не слышали никогда одну из первых строчек кодекса де маэстрансас: идальго сами творят мир вокруг себя? Пока у нас есть меч, пока есть сердце…

— Значит, жалеешь, но в случае чего повторил бы? — Мясник усмехнулся. — Действительно волчонок. Следишь за своим лесом?

— Что вы хотите услышать? — я нахмурился.

— Я хочу дать урок как учитель, — Мясник смотрел мне в глаза. — Красивые слова не оправдывают жестокость. Смерти — это метки, которые ложатся на душу. Думаешь, почему Морган сам не пошел войной на какое-нибудь баронство и не захватил что-то большее, чем пустынный остров? Почему войны начинают короли, а не те, кто стоят ниже?

Я растерянно молчал.

— Метки смерти разрушают душу, они тянут ее в бездну, немногие могут выдержать их груз. Короли, герцоги, в меньшей степени твой отец — они все на самом деле несут ответственность за людей, за мир вокруг. Каждое решение ложится на них, смещая баланс чистоты и скверны в душах. И, скажу честно, когда остров начал исчезать, я думал, что ты падешь. Потеряешь себя. Но ты устоял. Я решил, что тебе могла помочь какая-то идея, но нет, обычные громкие слова молодых мальчишек. Значит, в тебе есть сила, что-то настоящее, и… Мне действительно интересно, на что ты будешь способен, когда вырастешь.

Я молчал и на этот раз думал. Откуда вроде бы простой хоть и сильный пират может так разбираться в пути аристократов? При этом он настолько легко говорит и про герцогов, и про королей, словно когда-то общался и с теми, и с другими. Мясник точно не простой человек, и его слова я обязательно запомню.

— Спасибо за урок, учитель, — наконец, я сказал то, что был должен.

Мясник расхохотался.

— А вам разве не интересно, как я все устроил? — эта фраза вырвалась сама собой. Я ждал, что красноволосой пират и сам не удержится от расспросов, но тот молчал.

— Думаю, все очевидно, — Мясник пожал плечами. — Твое послание, корабль, на котором сюда приплыл представитель королевской семьи франков. Лепесток лилии, который разрушает даже не чистоту, а сами души — эту силу невозможно перепутать ни с чем другим. А что такого мог сказать в Толосе твой отец, чтобы один из наследников короля отправился в чужие земли и чуть ли не начал войну?.. У меня ответ один: та тайна, что была спрятана в горе Моргана, оказалась связана с Бурбонами. Ты же сам признал, что