Плацдарм. Билет в один конец - Егор Седов

– Суть дела в том, что меня заперли здесь, словно в тюремной камере. Когда мне позволят выходить из палаты?

– Когда мы решим, что ты в состоянии собой владеть.

– «Мы»? Кто это «мы», черт побери? Вы не имеете никакого права держать меня под замком. Это противозаконно!

– Ни в малейшей степени. Ты не только сам согласился остаться в Клинике, но и твой менеджер, Джо Девлин, подписал документы, которые дают нам право проводить твое лечение так, как мы сочтем нужным.

– Девлин? – Билли изумленно уставился на врача. – Он ведет мои дела, только и всего!

– Кроме того, он твой законный опекун.

Взгляд Билли тотчас выразил досаду. Он совсем забыл, что Девлин, согласно условиям контракта, должен осуществлять опеку над Билли до тех пор, пока рок-звезде не исполнится двадцать один год. А это означало, что он не сможет его уволить еще в течение ближайших шести месяцев!

Наблюдая за противоречивыми чувствами, отражавшимися на лице пациента, Ноа вернулся мыслями к короткому разговору со Стерлингом Хэнксом, который состоялся этим утром и стал главной причиной его дурного настроения.

Все еще находясь под впечатлением от вчерашней встречи с Хейнманом и плохо завуалированной угрозы со стороны миллиардера, Ноа ворвался в кабинет директора.

– Я хочу поговорить с вами насчет Билли Рипера, Хэнкс.

Директор откинулся в кресле.

– Как идут дела у мальчика, доктор?

– Мальчика! – фыркнул Ноа. – Хоть он и несовершеннолетний, но считает, что все тут должны ходить перед ним на задних лапках. Это совершенно безответственный и неуправляемый человек, не говоря уже о том, что он с самого начала курса противится лечению…

Хэнкс чуть нахмурился.

– Но ведь теперь его организм чист от наркотиков?

– Да, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Но он способен причинить большие неприятности, как только переступит порог палаты. Мы не можем все время держать его под замком!

– Если возникнет необходимость, мы так и поступим. Его менеджер подписал документ, по которому нам предоставляется полное право проводить лечение Рипера так, как мы считаем целесообразным.

– Почему менеджер взял на себя такую ответственность?

– Да потому, что Джо Девлин является законным опекуном Билли до тех пор, пока мальчику не исполнится двадцать один год.

– Разве у Рипера нет семьи?

– Насколько я понимаю, ни единой души. Его родители погибли в авиакатастрофе, когда Билли только начинал свою карьеру. У него нет ни братьев, ни сестер, ни даже дядюшек или тетушек.

Ноа пребывал в нерешительности. Эти сведения могли полностью изменить его отношение к певцу. Ни родителей, ни близких родственников… Ноа невольно почувствовал жалость к Риперу. Вероятно, многие люди сочли бы эти обстоятельства в какой-то степени оправдывающими необузданное поведение рок-звезды. Кроме того, поддержка семьи была жизненно необходима для удержания пациента от наркотиков после выписки из лечебного учреждения.

– Стерлинг, почему бы нам не отпустить Билли прямо сейчас, пока его организм чист от наркотиков? Он вовсе не собирается сотрудничать с нами, и я готов держать пари, что мальчишка вернется к прежним привычкам сразу же, как только выйдет отсюда.

Хэнкс сложил пальцы пирамидкой.

– Это невозможно, доктор. – Слегка улыбнувшись, он открыл ящик стола и вынул номер «Инсайдера» с колонкой Синди Ходжез. – Всему миру известно о том, что рок-звезда находится здесь. Как, по-вашему, мы будем выглядеть со стороны, если выбросим мальчика на улицу до окончания срока лечения?

Ноа нахмурился:

– Неужели вы читаете эту газетенку?

– Разумеется. Синди Ходжез создает нам бесплатную рекламу.

Ноа понимал, что дальше обсуждать эту тему с директором бесполезно. Поэтому он просто развернулся и бросился вон из кабинета…

Теперь, говоря с Билли, он старался придать своему голосу оттенок бодрости:

– Думаю, ты должен быть рад тому, что твой организм наконец чист, Билли. Сейчас самое время обсудить предстоящую тебе терапию.

– Терапию? – Билли отшатнулся. – По-моему, это слово скорее подходит для умственно отсталых!

Ноа воздержался от замечания, которое так и вертелось у него на языке.

– Мы должны выявить истоки твоей зависимости от наркотиков. В противном случае все, что тебе пришлось испытать за период отвыкания, окажется напрасным.

– Причина? Зачем копаться в своей душе, чтобы узнать причину, док. Она ясна. Мне просто необходим какой-нибудь стимул, чтобы собраться перед началом концерта и суметь продержаться до конца. Вы хотя бы представляете себе, что это значит – каждый вечер появляться перед толпой фанатов? Стремиться быть лучшим, работать на износ? Да это же ад кромешный! Но вряд ли вы поймете. Никто не в состоянии понять, если сам не прошел через это.

Билли Рипер выглядел в этот момент в точности на свои годы, и Ноа не мог не заметить, как за внешней бравадой проступило лицо испуганного подростка. Снова его охватил порыв сострадания.

– Я понимаю, что это нелегкая стезя, Билли, но если ты и дальше будешь употреблять наркотики перед выступлениями, то убьешь себя раньше, чем тебе исполнится тридцать. А кокаин может убивать, поверь мне. Знаю, ты читал, будто бы этот наркотик окружен романтическим ореолом и совершенно безобиден. Так вот, это полнейшая чушь. Он не только способен разрушить твой носовой аппарат и вызвать галлюцинации – в этом ты убедился на собственном опыте, но также может усилить сердцебиение до опасного предела или вызвать эпилептический припадок, который приводит к внезапной смерти.

Билли хотел было жестом выразить презрение, однако у него это плохо получилось.

– Ну и черт с ним! Все равно я успею сделать больше, чем большинство людей за пятьдесят лет.

– Другие исполнители обходятся без искусственных стимуляторов, Билли.

– Я таких не знаю. Думаете, я не читал о звездах минувших лет? Кросби и Синатра употребляли спиртное. Натали Коул и Билли Холидей принимали наркотики. А вспомните Элвиса! Так или иначе, рок-певцам в этом отношении приходится всего тяжелее. Все, кого я знаю, хоть что-нибудь, да принимают. Травку, пилюли, спиртное, кокаин или даже зелье покрепче – кому что нравится.

– Но ведь это вовсе не обязательно, Билли, – произнес Ноа мягко. – Как правило, употребление наркотиков обусловлено чувством собственной неполноценности, страхом оказаться не на высоте, сознанием того, что ты обязан всем простой удаче, которая может тебе изменить в любой момент.

– Нечего потчевать меня всей этой чушью, – с жаром возразил Билли. – Я отнюдь не чувствую себя приниженным. Уже много раз мои песни занимали первые места в хит-параде. Какое уж там чувство собственной неполноценности?

Ноа вдруг охватила досада. Одной из первых его заповедей было: если пациент не желает лечиться, дело его практически безнадежно. Однако он должен сделать все от него зависящее. Подавив вздох, он продолжал:

– Итак, ты здесь, Билли, и твой организм чист от наркотиков. Пока. И тебе придется провести у нас еще по меньшей мере месяц. Так что следующим шагом должна стать групповая терапия.

– Групповая терапия? – Билли не проявил особого интереса. – Это когда все наркоманы собираются в круг и делятся друг с другом своими секретами?

Ноа пожал плечами:

– Твое описание довольно примитивно, но по сути верно.

– Что ж, я не против. Почему бы и нет? По крайней мере будет чем убить время. Может быть, там найдется пара-другая цыпочек, готовых рассказать, как им не хватало классного секса без нескольких затяжек кокаином, и мне представится случай доказать им, что с Билли Рипером в кокаине нет необходимости.

Его губы искривила нагловатая ухмылка. Потом выражение его лица стало серьезным.

– Но не ждите, что я стану изливать перед вами душу. Буду сидеть и слушать, но это все.

Джеффри Лоуренс оказался в тупике. До встречи с Лейси Хьюстон он думал, что актриса окажется такой же тщеславной и испорченной, как и другие кинозвезды, с которыми ему приходилось встречаться. Однако очень скоро ему пришлось убедиться в противоположном. Лейси нимало не гордилась своей внешностью, хотя, бесспорно, имела на это право; похоже, она воспринимала свою красоту просто как житейский факт. Слава и лесть, которыми она была окружена, отнюдь не испортили ее. От нее не было слышно ни нытья, ни жалоб, которых следовало бы ожидать от богатой и избалованной женщины.

Встречи в солярии вошли у них в привычку, и они стали приходить туда так часто, как только позволяли обстоятельства. Обычно во второй половине дня в солярии никого не было, поскольку лучи солнца, палившего в это время суток в полную силу, били прямо в окна из цветного стекла, а большинство пациентов Клиники с трудом переносили зной.

– Мне нравится жара, – призналась Лейси.

В шортах и тенниске, растянувшаяся в шезлонге и словно окутанная лучами рассеянного света, она выглядела потрясающе красивой.