Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке - Евгений Николаевич Поселянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В митрополите Платоне вообще нельзя не заметить некоторых черт глубочайшей духовности. И поныне о нем помнят как о праведнике. Место последнего упокоения его в Вифанском монастыре привлекает к себе богомольцев, которые особенно веруют в его загробную помощь детям. И при жизни своей этот великий человек особенно любил детей, покровительствовал им, воспитывал и выводил в люди тех из них даровитейших, с какими сводила его судьба.
Высоко держал знамя православия и его сотоварищ, митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Гавриил. Человек сдержанный, молчаливый, он тем не менее смело возвышал свой голос там, где требовало этого достоинство Церкви и верность исконным церковным и праотеческим обычаям.
Типичным примером того является его письмо к министру народного просвещения графу Завадовскому. До слуха митрополита в 1794 году дошло, что в так называемых «нормальных школах» ведомства народного просвещения не соблюдаются посты, и вот что написал он министру:
«По требованию Вашего сиятельства, я препроводил пятерых семинаристов для приготовления их к учительской должности, в нормальные училища. От эконома того училища первый класс для них открыт – нарушение постов. Один из них имеет отца, который проклинает сына, плачет и бранит меня. Сей опыт подает случай просить Ваше сиятельство, чтобы установления святой Церкви в сем училище хранить. Мы видим плачевный и ужасный пример Франции. Папы разрушили установления Церкви, откуда вышел Вольтер и нынешняя Франция. Они почитали малостью эти уставы. Но эта малость хранила союз между государями и народом. Здесь, говоря истину, усиливается разврат народный; а училище заведено, чтоб поправить нравы. Первые времена России иные почитают непросвещенными; но тогда больше было верности Церкви, приверженности правительству и больше честности. Долг мой велит просить ваше сиятельство, дабы благословили эконому предписать, чтобы в нормальном училище были соблюдаемы посты. Нарушение их будет всеобщею проповедью для России, что едва ли не преступники закона могут быть учителями закона. Я довольно приметил, что отступление от Церкви начинается нарушением постов. Ваше сиятельство требуете в сие училище еще 45 человек, но они, слава Богу, не приготовлены к тому в семинарии. Эконом училища может сказать, что сие дороже будет. Но еще драгоценнее обязанность к Богу, Государю, Церкви и союз России. Покорнейше прошу запретить делать такие своеволия, а приказать держать учеников в правилах Христианской Церкви. Какое Ваше последует о сем определение, прошу меня уведомить. И я, получив это, поспешу препроводить учеников к вам».
Замечательное письмо, выражающее и твердую архипастырскую ревность, и мудрый взгляд на значение постов и на важность послушания Церкви.
Интересны и последствия этого письма. Граф писал митрополиту, благодаря его за совет и оправдываясь, что на эконома возвели клевету:
«С душевным признанием благодарю Ваше преосвященство за пастырский отзыв, который приемлю, как сын Церкви, благоговеющий ко всем установлениям оной, и глубоко почитающий Ваши святительские наставления… Исследовавши о том, я теперь вновь строго подтверждаю, чтоб все посты соблюдаемы были свято, и уверяю Ваше преосвященство должным моим повиновением, что отселе не услышите о соблазне».
Сам истинный аскет, митрополит Гавриил любил и монашество, покровительствовал истинному иночеству и оказал ему незабвенные услуги.
Он был в сношениях со всеми известными иноками-подвижниками того времени и чрез них, вызывая их к себе и ставя во главе монастырей, вдохнул новую жизнь во многие обители, клонившиеся к внешнему разрушению и к духовному упадку. Он вызвал великого подвижника Назария из Серова и чрез него возвел совершенно захиревший Валаам на ту высокую степень, на которой Валаам стоит доселе. Чрез пустынника Адриана был возобновлен Коневец. Он старался подымать упраздненные в 1764 году обители: так, он способствовал восстановлению древнего знаменитого московского Симонова монастыря, который предполагалось обратить в казармы под кавалерию!
У себя в епархии он заводил общежития, и вот имена, чрез общежитие усовершенствованных им монастырей: Валаамский, Коневский, Зеленецкий, Иверский, Тихвинский, Новоезерский, Моденский, Вяжецкий, Дымский, Вишерский, Отенский и Клопский.
Помимо Платона и Гавриила, духовною жизнью особенно прославились иерархи сибирские, которым, быть может, помогла в духовном самососредоточении самая отдаленность их от Петербурга, где так увлекательна игра честолюбия, столь пагубная для монаха.
Святой Иннокентий, первый епископ Иркутский, канонизированный в 1804 году (скончался 26 ноября 1731 года), из малороссийского дворянского рода Кульчицких; митрополит Тобольский Филофей (Лещинский), назначенный на кафедру взамен святителя Димитрия Ростовского и проповедовавший инородцам Сибири Христа, уже оставил по болезни кафедру и принял схиму с именем Феодора; заслуживший прозвание «просветителя Сибири» Иоанн Максимович, митрополит Тобольский (преемник по Черниговской кафедре святителя Феодосия, первый испытавший на себе чудотворную силу святителя), Павел Копюскевич, митрополит Тобольский, выразивший императрице Екатерине протест за отобрание церковных имений и сведенный за то с кафедры (нетленно почивает в великой Киевско-Печерской Лавре), архиепископ Тобольский Варлаам Петров, старший брат митрополита Санкт-Петербургского и Новгородского Гавриила, – вот светлый сонм сибирских иерархов-подвижников, которых посейчас помнит Сибирь и почитает за праведников.
Из восстановителей монастырей особенно замечателен старец Феодор Ушаков, происходивший из родовитой дворянской семьи и тайно оставивший службу в гвардии, чтобы подвижничать. В возобновленной им Санаксарской (Нижегородской губернии) обители собралось много истинных рабов Божиих, привлеченных чрезвычайно строгою, суровою жизнью. Многие из учеников отца Феодора сами были потом настоятелями и обновителями монастырей.
Из лиц, основавших новые обители, особенно памятен схимонах Иоанн, основавший знаменитую Саровскую пустынь на уединенной горе, среди темниковских лесов, на месте, где некогда стоял сильный татарский город Сараклыч. Схимонах Иоанн был оговорен в каких-то политических умыслах одним из клеветников, столь распространенных во время бироновщины, и умер в Петербурге в узах, измученный допросами Тайной канцелярии.
Из женщин, ведших высокодуховную жизнь, особенно замечательны: первоначальница Серафимо-Дивеевского монастыря Агафия Симеоновна Мельгунова и петербургская блаженная Ксения.
Владимирская помещица Агафия Симеоновна Мельгунова, рано лишившись мужа, посвятила себя подвижничеству и приняла постриг, по-видимому тайный.
В странствованиях своих, идя из Киева в Саров, она присела отдохнуть у церкви в селе Дивееве, в 12 верстах от Сарова, и имела тут видение. Пречистая Дева, являвшаяся ей в Киеве с повелением идти на север России, теперь поручала ей воздвигнуть на этом месте храм во имя чудотворной Ее иконы Казанской, и при этом, по преданию, произнесла следующее обетование:
– «Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать на севере России, когда еще в первый раз являлась тебе в Киеве: и вот здесь предел, который Божественным Промыслом положен тебе: живи
