Берсерк - Ольга Григорьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Покачиваясь, я поднялась и отряхнула ладони. Нужно идти назад, в селище… Перед глазами маячило сердитое лицо Олава, а в ушах все еще звенели его обидные слова. Значит, он не считает меня женщиной?! Не верит, что на мне можно жениться? И как он насмехался над Бьерном, говоря, что кормщик…
Я остановилась. Неужели именно это и собирался предложить мне Бьерн?! Но почему же он промолчал? Ух как бы тогда я отомстила Олаву за его поганые слова! Я стала бы кормщику самой верной женой, я бы мыла ему ноги и вышивала рубахи, а Олав тысячу раз пожалел бы о своих грязных обвинениях! Проклятая Гейра кусала бы локти от злости, что ее суженый нахваливает чужую жену! Представив искривленное злобой лицо княжны, я улыбнулась. Да, это была бы сладкая месть!
Бьерн перехватил меня по дороге. Он возник на тропе – как всегда, спокойный и невозмутимый, но ничего не сказал, только кивнул и, повернувшись, зашагал рядом.
– Была у Али, – сглотнув слезы, поведала я. 0ц опять кивнул:
– Я так и подумал.
– Али сказал, что когда-то ты хотел жениться на мне.
– Хотел, – сдержанно ответил кормщик. – Тогда было сложно – тебе не верили и Али тоже. Я мог спасти вас обоих. Теперь другое дело: люди довольны, и им нравится сытое и спокойное житье. Когда Али женится, он станет здесь конунгом, а его воины тингманнами – чем плохо?
– Мне! – Я покосилась на Бьерна. – Ты предлагал жениться на мне, чтоб помочь Али?
– Может быть.
– А если нужно помочь только мне – ты возьмешь меня в жены?
Взгляд кормщика ощупал меня с головы до пят и остановился на зареванном, опухшем от слез лице:
– Это ничего не изменит. Али любит ее…
– Ну и наплевать! – сорвалась я – Наплевать! Я тоже хочу жить! Понимаешь?!
– Понимаю. – Он потянул меня за руку и послушно, словно тряпичная кукла, я поплелась следом.
– Али хотел тебе добра, – объяснял Бьерн. – Он надеялся, что ты сумеешь найти здесь свое счастье, так же как он нашел свое. Не его вина, что этого не случилось.
– Но и не моя, Бьерн! – чуть не плача, выкрикнула я. – Я тоже не виновата! Проклятые берсерки изуродовали мое лицо, и теперь никто не хочет даже ласково поглядеть на меня, а уж тем более жениться! Никто не видит, что я не хуже других девок! Вот и ты отказываешься…
– Я не отказываюсь.
Как не отказывается?! Неужели…
– Нет?
– Нет.
– Но ты ж меня не любишь?
– Ты меня тоже…
Он был прав, но я вытерла, слезы и клятвенно приложила руки к груди:
– Я полюблю тебя, Бьерн. Правда.
Он улыбнулся:
– Надеюсь. Все мои женщины любили меня. И все по-разному… Но мы слишком долго говорим об этом. Пошли…
И мы пошли.
А на другой день, когда в селище нагрянули Олав с Изотом, Бьерн взял меня за руку, вытолкнул вперед и громко, будто доказывая что-то всему миру, заявил:
– Это моя жена, и пусть об этом знают все. Глупо озираясь, я скривилась в улыбке, селищенцы зашумели, а Олав сморгнул, вымученно улыбнулся и хлопнул кормщика по плечу:
– Вот и хорошо.
Но ему не было хорошо. Это было заметно по его настороженно-растерянным глазам и задумчивому лицу. Тогда я еще не знала, что с этой же ночи забуду о нем, поэтому, встречая его обеспокоенный взгляд, чуть не прыгала от радости. Месть свершилась!
Весь день Марша объясняла мне, как и что нужно делать, чтоб понравиться Бьерну в первую ночь, но едва я оказалась в постели кормщика, все ее наставления вылетели у меня из головы. Я просто панически боялась своего мужа! Трясясь от страха, я залезла под шкуру, натянула ее до самых глаз и принялась ждать его настойчивых ласк, но Бьерн вел себя так, словно вовсе не жаждал обладать мною. Страх прошел. Осмелев, я принялась разглядывать его крепкое, сухое тело и заметила проползший с бока на грудь шрам.
– Что это?
Он улыбнулся:
– Это мой старший сын Уве. – И слегка приподнял руку, показывая еще один шрам, чуть покороче первого: – А это мой младший, Альдран.
– Они хотели убить тебя?
– Они хотели стать богатыми и знатными и не хотели ждать, – коротко ответил Бьерн. Никогда раньше он не говорил со мной так откровенно.
– Это правда, что ты убил их?
– А кто же у тебя остался?
– Сестра. Она очень могущественная женщина и живет в Римуле. Ее зовут Тора.
Ему было так больно, что я почувствовала это.
– Ты любишь ее?
– Она моя сестра…
А я-то думала, что он сделан из железа и дуба. Как я ошибалась!
Бьерн не хотел, а может, просто не умел плакать, и тогда я заплакала за него. Он утешал меня, говорил что-то ласковое, прижимал к груди, и я забыла о страхе и стыде. Захотелось всегда быть рядом с ним, слышать его спокойный голос и ощущать надежное тепло рук. Страсть к Олаву показалась глупой, как детская прихоть.
– Бьерн, – шептала я. – Бьерн, Бьерн, Бьерн…
Эта ночь изменила все. Мне уже не было дела до Олава и княжны, лишь иногда душу бередили старые воспоминания, и хотелось поплакать об ушедшем детстве. Все менялось. Мне вдруг стали нравиться женские безделушки и украшения, и я подолгу сидела возле Марши, наблюдая, как она скручивает в длинную нескончаемую нить тонкую пряжу. Бьерн заменил мне всех. На свете не было ничего отрадней его объятий и ничего лучше его невозмутимого спокойствия. В какой-то размытой дымке мимо пролетела свадьба Олава и Гейры, и на этой свадьбе я ни разу не поглядела в сторону своего бывшего дружка – ведь рядом сидел Бьерн, и только он был мне нужен…
За первыми морозами наступили настоящие холода, однако то ли в здешних землях они были менее суровы, чем в наших, то ли меня грело нежданно привалившее счастье, но я не чувствовала холода, даже когда выходила на крыльцо в одном, накинутом поверх исподницы полушубке и обнимала Бьерна, отпуская его с Олавом в поход. Этой зимой они уходили часто – Гейра собирала подати со всех своих земель. А весной Олав вспомнил о дожидающихся на берегу драккарах.
В тот день Бьерн влетел в клеть с радостной улыбкой на лице и, чуть не свалив меня с ног, принялся собирать вещи. Ничего не понимая и суетливо советуя, что лучше взять, я толклась возле него.
– Дара, Дара! – Бьерн бросил вещи и затряс меня за плечи. – Мы идем в поход! В морской поход! Понимаешь?!
О да, я понимала! Я хорошо помнила качающийся под ногами скользкий настил и грозный рев Эгира! И не собиралась отдавать ему своего Бьерна! Но сказать мужу об этом не могла – ведь он так долго ждал…
– Но как же?.. – только и выдавила я. – Может, я тоже… С тобой? Ведь я умею сражаться… Бьерн потемнел:
– И не думай! Забудь о битвах. – И, улыбнушись, добавил: – Лучше роди мне сына. Слышишь: с-ы-н-а.
– Хорошо, – кивнула я сквозь слезы. И осталась в селище…
Я не родила Бьерну сына. Я вообще никого не успела ему родить, потому что Бьерн не вернулся из того похода.