Любит, не любит… - Трэйси Петерсон

— Моя?

— О, Эдвин!

Он просил столь мало и давал так много. Его безграничная любовь — ее свобода. Чувство защищенности обволакивало изнутри, тающей нежностью давала о себе знать новая жизнь в ее утробе. Их дитя.

— Ты плачешь! — Эдвин взял ее лицо в свои ладони, вытирая слезы губами. — Почему?

— Будущие матери становятся чересчур эмоциональными, — ответила она.

Эдвин заглянул в ее глаза и вспомнил, какой однажды застал в них холод. Теперь они блестели и были полны слез радости и смотрели на него с любовью.

Эпилог

Двое грузчиков старательно вытаскивали из машины коробки и мебель и заносили в дом. Весь процесс происходил под четким руководством Эдвина. Аманду он к этому не подпустил, потому что считал, что беременной женщине нечего там делать. И потом, он вполне мог справиться сам.

Лишенная радости болтаться среди грузчиков, Аманда сидела на полу в огромной комнате и разбирала коробки, которые уже внесли в дом.

Она открывала их одну за другой, извлекая оттуда воспоминания о Кресроуде и Николасе. Попадались то его фотография с какого-то званого вечера, то его портмоне, то шарф, который он когда-то подарил ей.

Разобрав очередную коробку, Аманда огляделась. Их уже столько стояло здесь! А еще сколько неразобранных!

— Да, у меня одной, пожалуй, не хватит сил справиться с ними, — улыбнулась она и, прикладывая руку к животу, продолжила: — Придется тебе потом мне помочь.

Ждать помощника было еще долго, поэтому, вздохнув, Аманда принялась распаковывать следующий короб. Вытащив то, что оказалось сверху, она заглянула внутрь. Там лежали книги, и одна из них была заложена плотной бумагой.

Эта бумага показалась Аманде знакомой: с золотым тиснением, немного пожелтевшая от времени. Она аккуратно достала фолиант и вытащила из нее сложенный пополам листок.

Раскрыв его, она не поверила своим глазам!

Затем подошла к окну и жестом позвала Эдвина. Он кивнул ей и быстро направился в дом.

Через секунду он уже влетел в комнату.

— Что случилось? — Вид у него был обеспокоенный. Он сел рядом с женой, положил руку на живот, потрогал голову, не давая ей ничего сказать. — Что с тобой? Тебе плохо? Может, вызвать врача? Я мигом… — Он рванулся с места и вскочил.

— Эдвин, Эдвин! — Аманда схватила его за рукав и притянула назад. — Подожди. Сядь. Со мной все нормально. С ребенком тоже. Успокойся. Я ничего не буду говорить, пока ты не остынешь.

Эдвин немного пришел в себя, дыхание стало нормальным, сердце больше не выскакивало из груди.

— Что такое?

Не желая больше томить его, она сказала, показывая ему бумагу:

— Помнишь, я говорила, еще давно, когда ты только приехал на похороны Николаса, что должно быть еще одно завещание?

— Да… — Эдвин насторожился.

— Я это сказала наобум, поскольку не знала точно о его существовании…

— Подожди, ты хочешь сказать, что нашла его? — Он взялся за бумагу, но она не отдала ему ее. — Это оно?

— Ты можешь выслушать меня?

Она сложила бумагу вчетверо и сунула под себя.

— Мне нужно все твое внимание. Иначе ничего не скажу.

Эдвин улыбнулся, сложил руки на коленях и молча стал смотреть на жену.

— Я считала, что Николас оставил еще одно завещание. Он несколько раз приглашал к себе Майкла. Мне казалось, что они совещались и выбирали лучший вариант. Ты же знаешь Николаса, он всегда был перестраховщиком. Однажды я вошла к нему в кабинет после визита Майкла и увидела, что он читает вот эту бумагу. — Аманда достала ее и передала Эдвину. Он развернул листок и стал читать. — Это действительно завещание, только оно составлено специально для меня, и вообще-то я не должна была бы показывать его тебе. Но я не смогу что-либо скрывать от тебя…

Взглянув на Эдвина, она поняла, что тот уже не слушает ее, и отошла в сторонку. Он вчитывался в строки, поражавшие его до глубины души. В который раз уже покойный Николас заставлял Эдвина все лучше и лучше узнавать своего старого учителя, раскрывая неизвестные доселе грани своего характера…

— Эдвин. — Аманда подошла к мужу и обняла его со спины.

— Да, милая, — ответил он, не желая показывать ей глаза, полные слез.

— Я хочу пойти на побережье. Хочу в последний раз поблагодарить Николаса и навсегда предать прошлое забвению.

Двое шли, тесно прижавшись друг к другу, по прохладному песку, и набегающие на берег соленые волны обжигали им ноги. Они медленно ступали, вглядываясь в морскую даль, словно ожидая увидеть там что-то очень важное для себя. И вот от этой спаянной воедино фигуры вдруг отделилась одна. Руки женщины взметнулись вверх, и на гладь воды лег лист бумаги с золотым тиснением, чуть пожелтевший от времени…

Дорогая Аманда!

Я не представляю, найдешь ли ты когда-нибудь это письмо, и не знаю, стоило ли вообще писать его. Но не могу оставить без объяснения то завещание, которое ждет своего часа. И чувствую, что он скоро настанет.

Догадываюсь, ты будешь удивлена и даже поражена, когда Майкл вскроет конверт и огласит мою последнюю волю. Надеюсь, тебе удастся найти в себе силы смириться с тем, что я уготовил тебе. Знаю, тебе сначала покажется, что я составил завещание спонтанно. Должен сказать, что ты ошибаешься.

Как и всякий другой, находящийся при смерти, я хотел бы обеспечить любимому человеку достойное существование, относительно беззаботное. И потому счел нужным передать бразды правления колледжем тебе и Эдвину Феннесси. За время вашего знакомства ты мало что узнала о нем, а вот я успел понять его достаточно хорошо. Доверься мне, милая! Этот человек сможет позаботиться о тебе.

Пройдет время, и ты будешь благодарна мне за то, что я свел вас. Не знаю почему, но я чувствую, что могу препоручить тебя только ему.

Но дело не только в этом. Он молод, хорош собой и, я уверен в этом, небезразличен к тебе. В надежде на то, что он станет тем, кем так и не смог стать я, — отцом твоего ребенка и настоящим, любящим тебя до безумия мужем, — оставляю этот мир.

С нежностью и благодарностью,

всегда твой,