Гибель царей - Конн Иггульден

Встал Помпей и заговорил о назначении новых командиров в войска, размещенные на территории Греции. Он называл имена и рекомендовал сенату этих достойных и преданных Риму людей.

Красс знал, что в Греции снова вспыхнул мятеж. Некоторые офицеры погибли, у друзей и родственников появился шанс получить должность и начать военную карьеру. Он грустно покачал головой, вспоминая тот день, когда сенат по требованию Мария отправил в Грецию Суллу, чтобы подавить первое восстание Митридата. Если бы Марий был сегодня здесь, он заставил бы сенаторов открыть глаза и немедленно принять необходимое решение! Но вместо того, чтобы послать против мятежников пару надежных легионов, эти глупцы целыми днями спорят по поводу совершенно ничтожных дел.

Красс криво ухмыльнулся, подумав о том, что сам относится к числу глупцов, которых критикует. Последний мятеж привел к гражданской войне и установлению диктатуры. Теперь каждый военачальник боится показаться выскочкой — остальные могут обвинить его в стремлении к власти и объединиться против. Они не хотят нового Суллу и потому бездействуют. Даже Помпей выжидает, хотя он такой же нетерпеливый, каким был Марий. Сейчас подражать Марию или Сулле самоубийственно. Сенаторы заражены злобой, завистью, подозрительностью; они не дадут одному из их числа одержать победу над Митридатом. Они помнят свою ошибку, когда позволили Сулле действовать самостоятельно.

Помпей сел на свое место. Голосование по предложенным им кандидатурам прошло быстро. Остался один вопрос, внесенный на рассмотрение Крассом и поддержанный Помпеем. Имя Цинны в связи с этой темой не поднималось — ходили слухи, что он причастен к отравлению Суллы. Беспочвенные, конечно, слухи, но римских сплетников это не интересует.

Мельком Красс подумал, действительно ли они беспочвенны, однако быстро отбросил случайную мысль. Он был человеком практичным, а Сулла и его дела канули в прошлое. Если диктатор действительно домогался дочери Цинны, как шептались в Риме, то боги проявили благосклонность к его дому. Или к дому Цезаря.

Известно было, что установили имя раба, принесшего яд, но дальше дело не продвинулось. Кто заказал устранение диктатора, узнать не удалось. Красс обвел взглядом полупустой зал. Почти любой из сенаторов имел основания желать смерти Суллы. Он умел обзаводиться врагами, не думая о последствиях. А осторожность — первое правило политика, подумал Красс. Второе правило — избегать привлекательных женщин, домогающихся благосклонности. К сожалению, в жизни государственных мужей так мало радостей, и встречи с Сервилией оставили столь сладостные воспоминания…

— Восстановление Перворожденного в списке легионов, — объявил председательствующий.

Красс выпрямился и весь обратился во внимание.

— Сенат разрешает Марку Бруту из Рима набирать рекрутов, обучать их, приводить к присяге и назначать офицеров, — монотонно читал сенатор, ведущий заседание.

По залу пробежала волна оживления, присутствующие зашевелились — оставшаяся в курии сотня законодателей пробудилась от спячки. Один из сулланцев вскочил — вероятно, хотел призвать своих единомышленников не допустить принятия постановления. Помпей нахмурился — Кальпурний Бибул и еще двое встали, собираясь выступить по предложенному вопросу. Бибул являлся убежденным сторонником Суллы и клялся, что всю жизнь будет искать его убийц.

Похоже, сулланцы собирались использовать старую уловку. Сейчас они начнут произносить пространные речи, пока заседание не объявят закрытым или пока не вернутся их сторонники, чтобы проголосовать против. Если рассмотрение постановления отложат до следующего заседания, то оно может не пройти.

Красс быстро перевел взгляд на Цинну. К его удивлению, старик хитро подмигнул в ответ. Расслабившись, Красс откинулся на спинку сиденья. Деньги — великая сила; он знал это не хуже других. Чтобы помешать голосованию, сулланцам необходимо получить разрешение на выступление с речью. Но председательствующий не спеша читает постановление, даже не поднимая глаз от пергамента, не глядя в зал на вскочивших с мест сулланцев, которые кашляют изо всех сил, чтобы привлечь его внимание.

Закончив чтение, председатель немедленно объявил голосование. Один из приверженцев Суллы громко выругался и, грубо попирая этикет, покинул курию. Постановление было принято, заседание объявили закрытым. На заключительной молитве Красс искоса посматривал на Помпея и Цинну. Надо будет выбрать подарок для Сервилии получше. Наверняка эти двое думают о том же.

ГЛАВА 17

Сжимая в руках обнаженные мечи, Цезарь и его товарищи затаились в темноте трюма. Они молча ждали сигнала, вслушиваясь в поскрипывание досок и плеск волн, бьющихся о корпус «Вентула».

До них доносился хохот и ругань пиратов — разбойники привязали свою быстроходную трирему к «Вентулу» и, не встретив сопротивления, перебрались на его палубу. Юлий ловил каждый звук. Все чувствовали предельное напряжение, но еще труднее было тем, кто остался наверху. Их могли убить для острастки остальных членов команды или просто из прихоти. Узнав, что некоторые матросы «Вентула» согласны находиться на палубе, когда на корабль нападут пираты, Юлий сначала удивился. Однако первоначальное недоверие и страх перед солдатами сменились энтузиазмом после того, как он изложил им свой план заманить пиратов в ловушку. Матросы сами выбрали тех, кто останется на палубе и будет захвачен в плен. Эти люди горели желанием отомстить морским разбойникам за коварство и нанести им удар в спину. Многие моряки потеряли друзей, которые погибли от руки Цельса и ему подобных, и все знали, сколько кораблей было разграблено и пущено ко дну этими негодяями.

Юлий доверял людям с «Вентула», но все же оставил с ними Пелиту и Пракса, велев переодеться в одежды моряков. Не стоит слепо верить чужим, когда речь идет о жизни собственных солдат. Один из офицеров успеет закричать, если моряки пойдут на предательство. Он взял себе за правило надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.

Сверху сквозь толстые доски слабо доносились голоса. Сгрудившись в тесном трюме, солдаты тяжело дышали, не смея даже шептаться. Неизвестно, сколько врагов на палубе. Обычно на пиратском корабле людей меньше, чем на римской галере, мечей тридцать, однако после случая с «Ястребом» Юлий знал, что морские разбойники умеют организовать нападение превосходящими силами. Атака римлян должна быть внезапной. Если считать присоединившихся матросов «Вентула», у него пятьдесят человек. Цезарь разрешил им вооружиться тем, что могло сойти за оружие, и распределил в отряде, перемешав со своими людьми. Разумнее не стеречь матросов, а вместе с ними ударить по пиратам, ошеломив бандитов своей численностью.

Один моряк стоял, сжимая в руках железный вертел. Насколько мог судить Юлий, в нем не было ни намека на двоедушие. Как и все остальные, он неотрывно смотрел на люк над головой. Сквозь щели проникали солнечные лучи, в них клубилась золотистая пыль, поднятая ногами людей, снующих по палубе. «Вентул» покачивался на волнах, и лучи скользили по темному трюму, заставляя людей следить за их передвижением, почти гипнотизируя. Голоса стали громче, и Цезарь напрягся: кто-то заслонил свет, подойдя к люку и став на него. Молодой офицер знал, что его люди так делать не станут; значит, это пираты решили посмотреть, какова их сегодняшняя добыча.

Когда появился пиратский корабль, Юлий оставался на палубе до последнего, прежде чем спустился в трюм к своим людям. Он хотел еще раз увидеть, как нападают морские разбойники. Чтобы все выглядело естественно, велел гребцам «Вентула» сделать хороший рывок, но сбавить ход, если пираты начнут отставать. Этого не потребовалось — вражеское судно летело за ними, неумолимо сокращая расстояние до жертвы.

Когда пиратская трирема подошла так близко, что можно было пересчитать весла, Юлий спустился в трюм. Больше всего он тревожился о том, что у пиратов на веслах могут сидеть вольные люди. Если это наемники, а не рабы, прикованные к скамьям, то дело плохо. Сотне разъяренных мускулистых гребцов, даже невооруженных, они противостоять не смогут. Он видел, что разбойничий корабль оснащен острым тараном, который способен проломить корпус «Вентула», но надеялся, что пираты не станут топить трирему, а подойдут к ней бортом и возьмут на абордаж. Наверняка они чувствуют свою безнаказанность вдали от берега и римских галер, поэтому захотят не спеша перебросить груз на свой корабль и скорее возьмут «Вентул» в качестве приза, чем пустят ко дну. В конце концов у пиратов нет своих верфей. План Цезаря строился на предположении, что разбойники высадят на борт «Вентула» небольшую абордажную команду, после чего надежно привяжут обе триремы друг к другу. Тогда враг не сможет бежать. В ожидании сигнала Юлий обливался потом, взвешивая возможные варианты развития ситуации. Не все зависело от его воли: очень многое могло пойти вразрез с разработанным планом.