Свидание с развратным фавном - Маргарита Южина

С Олей встречаться Серафиме было бы нежелательно. Она уже имела с ней подробную беседу, и при повторной встрече от такого назойливого внимания девчонка могла насторожиться. Поэтому Кукуева только грустно покачала головой.

– Боюсь, никак не получится. Вы меня поймете – мне надо поговорить сегодня с дочерью. Я и пришла расспросить: что же все-таки случилось с Милочкой?

Наталья вскочила с дивана и принесла кулебяку. Помимо нее на столе появились чашки, сахарница и пузатый фарфоровый чайник. Нарезав пирог толстыми ломтями, хозяйка пододвинула тарелочку к гостям. А уже потом, глядя в окно, заговорила:

– Да, я вас понимаю. Сама была такой же – любила свою дочь, а любить-то и не умела. Все мне хотелось каждый ее день по-своему расписать. У Милы в последнее время тоже был друг… Мужчина в возрасте. Конечно, я противилась их встречам изо всех сил. А Милочка ничего слушать не хотела. Только одно твердила: «Я с ним как сыр в масле кататься буду! На меня еще оборачиваться станут!» Глупенькая… Она у меня не красавицей была, но довольно приятная. Да вот! Посмотрите!

Наталья вскочила и показала потрет девушки.

– И чего такого некрасивого? – пожал плечами Шишов. – Вон, перед вами дама сидит – в три раза страшнее, а себя всегда красавицей мнит!

Кукуева выпучила глаза, сквозь плотно сжатые зубы пролепетала напарнику парочку пожеланий.

– Да? Вам нравится? – обрадовалась Наталья, услышав только приятное. – Вот и я всегда ее успокаивала, да только что молоденькой девчонке разговоры. Ей любви хотелось, свиданий, прогулок под луной. А сверстники просто не замечали Милу. И вовсе не из-за внешности, просто Мила очень трудно находила общий язык с ребятами. Скованная была, молчаливая, а может, ей ее человек просто пока не встретился. Но дочь считала, что все ее неудачи на любовном фронте именно из-за неброской внешности. И тут она познакомилась с мужчиной. Серьезным, самостоятельным, намного старше ее. Он увидел в Милочке прекрасную женщину, умницу, красавицу, да к тому же пообещал ее просто озолотить. У какой девчонки не закружится от такого голова? О, Милочка просто летала в то время! Порхала! А я… я каждый день устраивала ей скандалы. Деньгами у него и не пахло, хотя деньги – это не так важно. Самое главное – он был женат! Я сама воспитывала Милу без отца и не могла допустить… Женщина – точно роза, чуть постояла, и минуло ее время, увяла. А мужчина, как кактус, – с годами только опытнее, толще и коварнее.

– Точно, – буркнула Серафима. – Кому на фиг нужно кактусы рвать, вот и жируют.

– Нет, ну отчего же… – как умел, подбодрил женщин Шишов. – Если вот, например, розу засушить…

Серафима ткнула его в бок:

– Ой-й-й, молчи уже, сухостой! Наташа, так в чем же вы себя неправой считаете? – снова вернулась к разговору Сима.

Наталья пожала плечами.

– Вроде, везде права, а… Милу сбила машина. Она так и не узнала семейного счастья… А ведь тогда, с тем мужчиной, дочка была просто счастлива. Получается, что я не имела права ей мешать, нам ведь не дано знать, кому сколько отмерено. Выходит, я у своей дочери в последние дни жизни радость отнимала… – Женщина стыдливо смахнула слезу.

Серафима выпрямилась:

– Вы вот, Наталья, меня извините, но я… я не согласна! Это ж получается, если мы когда-нибудь умрем, нам можно сейчас творить что вздумается? Вот у Шишова в жизни «Мерседеса» не было, да и не будет никогда, а я, к примеру, возьму и накоплю. Так что же получается, ему можно сегодня идти и воровать у меня, потому что завтра он может скончаться? А мы и слова ему не скажи, потому что для него уж такое счастье в ту машину залезть? Нет, вы все правильно сделали. И не надо терзаться.

– Да, – подключился Шишов. – И Милочка во сне так прямо и сказала: «Мама все правильно сделала!» Так что… А позвольте, вы так и не узнали, кто сбил вашу дочь? И наказания никто не понес?

Наталья немного успокоилась и просто ответила:

– Нет, там тоже понесли наказание. Их точно такое же горе, как и меня, постигло. Потом вроде нашли машину, она была разворочена, врезалась куда-то. А в салоне девочка погибла. Маленькая.

У Серафимы сперло дыхание. Теперь вот еще маленькая девочка! И это дело Лилька на нее хотела повесить!

– Как же так – маленькая девочка, и одна? Кто врезался-то? – не понимал и Шишов.

– Машина принадлежит… муж у нее такой известный… как же его… – Наталья не поленилась, нашла какие-то бумаги и прочитала: – Борисова Анна Максимовна. Это мне из милиции принесли. Только я заявление не писала, они сами дело открыли.

– Борисова сбила вашу дочь? – уточнила Серафима.

– Здесь все не ясно, – не согласилась Наталья. – Машина – да, Борисовой. Погибшая девочка лет двух – ее дочь. Но вот саму ее в момент происшествия некоторые свидетели видели совсем в другом месте. Поговаривают – угнали машину вместе с ребенком, попали в аварию и…

– Ужас-то какой… – пробормотал Шишов и, забывшись, спросил просто: – А вы того мужика, который с вашей дочерью… дружил, не видели больше? Может, встретили, да и убили сгоряча, чего греха таить?

Наталья повертела в руках маленькое блюдце и с сожалением ответила:

– Не видела. А очень хотелось бы… – и тут до нее дошел основной смысл вопроса. – Я убила? Да что вы! Я его убить…

– Ой, да не слушайте вы этого полоумного! – затрясла руками Серафима, успокаивая женщину. – Он в детстве собаки напугался, теперь как разволнуется – дурак дураком. У, паразит! – замахнулась она на скукожившегося Сеню. – И вообще, не обращайте на него внимания, давайте думать, что он просто букашка. Муравей. Клоп. Давайте со мной разговаривать!

Однако Наталья успокоиться не могла.

– Нет, я хотела, очень хотела бы его увидеть! Только зачем же убивать? Он же совершенно ни при чем! Он столько счастья подарил моей дочери, а его убить… Я бы с ним поговорила о Миле. Ведь, я так думаю, если он собирался от жены уйти, значит, любил Милочку, правда ведь?

Ни Серафима, ни Шишов не стали говорить, что жениться Костеренко вовсе не собирался. И что Милочек у него, престарелого фавна, был целый отряд. Они только, не сговариваясь, закивали головами, а потом начали прощаться.

– Прислушайтесь к своей дочери, – на прощание проговорила Наталья Карасева и, стоя на пороге квартиры, еще долго прислушивалась, как стихают в подъезде шаги странных гостей.

Напарники шли до машины молча. И только когда уселись, Шишов заговорил:

– Стерва ты, Кукуева. Просто мерзость какая-то. Вот на кой черт ты про сон выдумала, а? Столько нервов у женщины сожгла!

– Уж чье бы орало мычало! Бабенка перед нами наизнанку вывернулась, а он: «Это не вы его убили?» – передразнила Сеню Кукуева. – Идиот! Неужели не видно, что не она? Зачем ей было убивать, если она четко знает, кто ее дочь переехал? Надо же иногда и своей головой думать! Хотя, что я говорю, ты как раз своей и думал.

Шишов прилежно хмурил брови и только опасливо стрелял на спутницу глазами.

– Все, сегодня домой. А уж завтра… Нет, завтра на работу, – вспомнила Серафима. – А в следующие выходные будем искать, где проживает Борисова.

Шишов решил на ночь реабилитироваться. Он неожиданно стал бить себя в тощую грудь и подпрыгивать на сиденье:

– Нет, Кукуева, ты пойми! Я сегодня просто не мог, просто не мог… Маленькая девочка! Вот ты когда-нибудь… А, откуда тебе знать! Двухлетнюю девочку взяли и убили, а убийца где-то сейчас ходит, бродит, может, вот так же в машине едет… Кукуева, это не ты?

– Сейчас откушу шею, – спокойно предупредила Серафима.

Она так и не поняла, к чему клонит Шишов, да в общем-то не сильно и старалась. Завтра надо было вставать преступно рано-в шесть утра, а потому уже сейчас Серафима хотела все приготовить к труду ратному, чтобы перед сном сосредоточиться на убийстве, подвести все итоги, как там в книжках пишут – проанализировать все данные и разложить по полочкам.

Дома она успела все приготовить к работе, но только уже собралась перейти к сосредоточению, как в комнате раздался телефонный звонок.

– Алло, Серафима? Это тебя Семен Николаевич Шишов беспокоит, – печально-официальным тоном представился напарник.

Обычно таким голосом сообщают о кончине близких родственников, поэтому Кукуева плюхнулась на диван и на всякий случай приготовилась к самому худшему.

– Серафима, держи себя в руках… – все не мог вымолвить страшные слова Шишов. – Мужайся, дело в том, что… В общем, мне сейчас позвонил Колька Нефедов… с ним еще Валентина кондуктором… Чего молчишь-то? Не помнишь их, что ли?

– Я слышу… помню… – пролепетала Серафима. Сердце ее трепыхалось в глотке и чувствовало неотвратимую беду.

– Ну так вот, Серафима, он мне позвонил только что и еле уговорил меня их подменить.

Шишов замолк, и Серафима, сжавшись в комок, вслушивалась в глухую тишину.

– Да дальше-то?! – сдали у нее нервы.

– А куда дальше-то? Я тебе говорю – они попросили нас сейчас отдохнуть, а поработать за них в новогодние праздники. Я так подумал: тебе, конечно, деньги нужны, но и друзьям помочь необходимо. И потом…