Бетонный фламинго - Чарльз Вильямс

— Здесь, случайно, не останавливалась женщина с естественными иссиня-черными волосами, убранными в высокую прическу? Стройная и тонкая, лет за тридцать?

— Кажется, нет, — ответила она, явно озадаченная этим вопросом. — А что?

— Просто хотел удостовериться, — пояснил я. — Если она появится здесь, не говорите ей, что я ею интересовался, а сразу же дайте мне о ней знать.

— Да, конечно, — произнесла она неуверенно. — А вы не могли бы назвать ее имя?

— О, она все равно записывается не под своим именем, — бросил я. — Она не так глупа.

Я позавтракал в городе и поехал в Палм-Бич — главным образом для того, чтобы убить время. По пути купил двухфунтовый стальной ломик. Я положил его в багажник и вернулся в Форт-Лодердейл. В банке я разменял несколько чеков, а одним из них расплатился в баре. Часа четыре просидел в баре, потягивая коктейли и устремив в пространство невидящий взор. Здесь я ни с кем не разговаривал.

Наконец бармена это забеспокоило.

— С вами все в порядке, сэр? — поинтересовался он.

Я слегка повернул голову и уставился на него:

— Что вы имеете в виду, говоря «все в порядке»?

— Я хотел… Я хочу сказать… Я подумал, может, вы неважно себя чувствуете? Вы так тихо сидите…

— В таком случае имейте в виду, что со мной все в порядке! И запомните это хорошенько!

— Извините, что побеспокоил вас, сэр.

— Может, мне нужно было проверить обмен веществ и сделать анализ крови, чтобы решиться пить в вашем чертовом баре, а?

— О'кей, о'кей! Забудьте об этом!

Он ретировался, но я продолжал ворчать. Потом встал и вышел из бара.

Около восьми вечера я снял номер в мотеле на окраине города и, не раздеваясь, пролежал на кровати часов до десяти. Потом резко схватил телефонную трубку и позвонил в бюро.

— Ради Христа, выключите этот дурацкий проигрыватель!

Администратор был озадачен:

— Какой проигрыватель? Где?

— Не знаю, — воскликнул я раздраженно. — Где-то там у вас на задворках… Хоть бы перестали крутить одну и ту же чертову пластинку… Ну, да не важно… Поеду в другое место.

Администратор стоял у обочины и покачивал головой, когда я проезжал мимо него в «кадиллаке».

Я направился в Майами и из телефонной будки позвонил Корел Блейн. Она была страшно раздражена и обеспокоена — ведь я вытащил ее из постели около двух часов ночи.

— Ты не звонил с четверга, а когда я попыталась найти тебя в отеле «Клайв», мне сказали, что ты уехал.

— Да, пришлось поездить по разным делам, — ответил я.

— В конторе возникли кое-какие вопросы. Банк хочет знать, включаешь ли ты в заем ту недвижимость, что находится в Уомберне. Кроме того, допущены какие-то неточности при уплате налога.

— О'кей! Позвони Уэлмену и скажи, что мы просим продлить заем еще на год, но на тех же основаниях. Если он попробует повысить проценты, мы выплатим всю сумму сейчас. А налогами я сам займусь, когда приеду… Но все еще терпит… Ты не знаешь, Мэриан Форсайт еще в городе?

— Да, я ее вижу. Фактически каждый день — то тут, то там. Но, дорогой, неужели мы опять должны говорить о ней?

— Ты мне только скажи: ты когда-нибудь говорила с ней?

— Конечно нет! Она же со мной не разговаривает! А мне это тоже ни к чему!

— Хитро! — сказал я, словно обращаясь к самому себе. — Чертовски хитро!

— Что ты сказал, милый?

— Нет-нет, ничего, — ответил я. — Послушай, ангел мой, я смогу закончить это дело с покупкой участка в понедельник утром, а во вторник, вероятно, уже буду дома.

Я поехал обратно в мотель и улегся спать.

На следующее утро я поехал в Майами-Бич, поставил «кадиллак» на стоянке неподалеку от Довер-Уэй, оставил в машине очки, шляпу и отправился в нашу квартиру. Переодевшись в «рыбные доспехи», я вывел из гаража пикап и поехал на Кис; в половине второго свернул на проселочную дорогу, ведущую в сторону Шугарлоуф. Поскольку было воскресенье, мне время от времени встречались рыболовы — одни везли на прицепах лодки, другие удили прямо с мостков, свесившись над парапетами. От проселочной дороги ответвлялись еще едва видимые следы колеи, уходящие налево в густой кустарник, колея вела туда, где весь берег был в густых зарослях мангровых деревьев. Еще через милю эта чаща постепенно поредела, появились открытые участки, где можно было спустить на воду лодку. Тут и там стояли отдельные машины с пустыми прицепами, но людей нигде не было. Ближайшая лодка, которую я разглядел, находилась примерно в полумиле от берега. Я поставил пикап в стороне от колеи, запер кабину и двинулся пешком в обратном направлении. Покушение на мой пикап было маловероятным, едва ли он мог привлечь чье-то внимание — любой просто пришел бы к выводу, что это машина тоже какого-то рыболова.

Я дошел до проселочной дороги, но не прошел по ней и полумили в сторону от шоссе, как меня нагнал автомобиль, в котором сидели две женщины. Вскоре я обнаружил, что ошибся — это были мужчина и женщина. Муж и жена. Они ехали из Марафона и предложили меня подвезти. На заднем сиденье лежали спиннинги. Я сказал, что в моей машине сели батареи и я решил добраться до шоссе, раздобыть новые. Супруги высадили меня у заправочной станции, возле универмага. Там я просидел над банкой пива и ворохом воскресных газет до тех пор, пока не пришел автобус, курсирующий между Ки-Уэст и Майами. Выйдя на конечной остановке в Майами, я нырнул в телефонную будку и позвонил Жюстин Ларей (не без некоторой тревоги, ибо уже стемнело. Девушки подобного рода не сидят в такое время дома). Однако мне повезло — она ответила на звонок:

— Где ты пропадал? Кажется, ты собирался позвонить мне в пятницу?

— Меня не было в городе, — ответил я. — Но послушай, хочешь совершить маленькое путешествие? Мне придется съездить на пару дней в Палм-Бич, и мы могли бы прозондировать там плательную ситуацию?

— Я бы с радостью, дорогуша!

— Уложи в сумку самое необходимое и жди — я заеду за тобой, как только освобожусь. Ты где живешь?

Она дала мне свой адрес.

— До встречи! — закончил я разговор.

Я взял такси в Майами-Бич, зашел на нашу квартиру и снова переоделся в одежду Чэпмена.

Потом вынул из его бумажника все документы, сунул их в карман пиджака и пересчитал деньги.

Почти все чеки уже были обменены на наличные, и даже при том, что я сорил ими направо и налево, у меня еще оставалось более трех тысяч — главным образом в купюрах по двадцать и пятьдесят долларов, среди которых промелькнуло несколько по четыреста и пятьсот. Все это составляло внушительную пачку, которая едва умещалась в бумажнике. Я сунул его в карман, связал в узелок свою рыбацкую одежду и шапку, предварительно удостоверившись, что мой собственный бумажник все еще находится в кармане брюк.