Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина

- А чего ты тогда…?

- А мозгом это не контролируется. Я понимаю, как лучше для всех нас и не могу… Притворился бы, но мама у нас умная – поймет. Да и не сумею я…

- А ты можешь показать её – эту Машу? – все-таки пытался постигнуть суть и причину любви Дато.

- Отвали, - открыл, наконец, рот Даня, - просто решай – тут будешь жить или с мамой поедешь?

- Я – с тобой, - сразу решил младший.

- Ну и молчи тогда – они сами разберутся. А мама приедет – скоро, вот увидишь, - улыбался старший.

- Да? Соскучится и приедет, - повеселел Дато.

- Только в гости, ребята, - уточнил Георгий, - я обидел её своей нелюбовью, не сможет она жить со мной. А вы к ней на лето...

- Ну – в гости. Часто. И мы к ней…

Потом Георгий звонил отцу в Питер. Рассказал тоже – все, как есть и в подробностях. Приступ мазохизма какой-то… но и не только.

- Батя, нужны деньги – займи, пожалуйста. Нуце нужно с собой…

- Сделаю, - сразу решил отец, - но безо всякой отдачи долга, даже не мути это… ты не сирота, в конце концов! Нужно было дожимать, добиваться, Гоша! Я твою мать такой осадой брал!

- Батя, она сразу четко обрисовала… это было однозначное - нет. Не нужно было другого делать – с Нуцей начинать.

- Маму коробило от некоторых высказываний, и я сорвался, как идиот, оставил тебя там… А Нуца, по большому счету - сокровище, Гоша… Знаешь, чем определяется отношение к невестке? Тем, как она относится к сыну и внукам. Остальное - мелочи. И ты... когда любишь - прощаешь многое... да не замечаешь просто!

- Спасибо, бать. А деньги я потом отдам, - отбился Георгий.

Наверное, это было уже слишком на один день… Нужно было отоспаться, хотя бы со снотворным. Даже в поезде не спалось, хотя никто не мешал – ехал один, в СВ. Чтобы не нахватать заразы…

Засыпал и думал, что странно это – раньше говорил «папа», когда был маленьким и в школе еще… Потом стало стремно. Начал «батять»… Отец был не против, но он же и маму - не мамой звал, а мамулей… странно. Почему так?

Глава 14

Способы приведения в сознание в наших мирах не особо отличались и один из них – вода. И по морде еще можно… ну хоть не со всей дури. Медленно вытирая лицо и приходя в себя, я слушала, что говорил мне Дешам:

- Распеленали от ремней и прямо в койку. Должен уже проснуться. С ним сейчас Ланс, - задумчиво смотрел он на меня.

- Хлопнулась… - виновато призналась я.

- Я заметил… Мари! Нам нужно говорить, но это потом - позже. А сейчас у вас есть возможность просить у командира все, что нужно… из необходимого, конечно, - уточнил он.

- Какая жалость! А то сразу мысли о бриллиантовом колье, - ворчала я, стаскивая с волос мокрую косынку: - Зачем вы так со мной - целое ведро…?

Поливали меня еще на улице, потом унесли в шатер и уложили на постель. С волос натекло. Я вяло соображала - теперь тащи матрас на улицу, суши его. Но вряд ли до ночи высохнет. И так живенько это все представилось, и так угол свой захотелось - чтоб закрывался на надежный засов и чтобы элементарные удобства… Сколько еще такой «туристической» жизни я выдержу?

Громкий мужской стон заставил очнуться от посторонних мыслей. Прислушалась к себе – ну… перенапряжение, жара, нервы – объяснимо, но все равно неприятно. Я даже в морге всегда хорошо держалась и на гнойных перевязках, а тут…

Отжала волосы и прихватила их на затылке все той же косынкой. Пальцы чувствовались слабыми и даже подрагивали. А я держала ими скальпель… Я! Видел бы меня… Кто у нас молодец, Георгий Зурабович? А наша Маня молодец! В глазах посветлело, я заулыбалась… Дешам скупо улыбнулся в ответ и стал совсем похож на Жана Рено. Кивнул в сторону лазарета…

Картина нам открылась странная - на грудь больному навалился и крепко обнимал его Ланс. Наверное, у меня глаза на лоб полезли.

- Рвался вставать, - посмеивался парень. И легко так, весело, поблескивая глазами, объяснял: - Я держу и говорю – лежи, дядя! Мне не один день вставать не давали.

- Ну что вы, голубчик? – подошла я к больному и заглянула в мутноватые еще беспокойные глаза: - Нельзя вам вставать, ни в коем случае! Даже мочиться вам помогут – будете пока лёжа. Найдёшь потом кувшин, Ланс или… да тот же котелок. И не слишком напрягай ногу, тебе еще нельзя на неё ступать. Вам очень больно? – допрашивала я больного. И тут пришла еще мысль: - А давайте проверим вашу память после наркоза? Вот как вас зовут, голубчик? А какой сейчас год? Как зовут нашего монарха?

Мужчина выглядел не очень - лицо осунулось, заострилось, даже усы поникли, но пытался улыбнуться:

- Ну что вы, мадам? Я все помню… Болит уже не так сильно. Но лучше бы совсем не болело.

- И не будет, если будете слушаться. Терпите, голубчик. Такие полнокровные, большие мужчины, как вы, переносят болезненные тяготы чуть труднее. Не усугубляйте, пожалуйста – не вставайте. И пить нельзя сразу после наркоза, может стошнить, а то и еще чего хуже… Ланс, смачивай ему губы мокрой чистой ветошью. Пить не давать! Я скажу, когда будет можно.

- Мари, - придержал меня за локоть Дешам, - сейчас мы с вами выйдем наружу… там нас ждет командир. Говорите только о медицине. Улыбайтесь. И постарайтесь потом быстрее уйти к больному. Я рядом – помните.

- Стойте! – дернулась я обратно, в спешке стаскивая с волос мокрую косынку, - мне нужно привести себя в порядок.

- Некогда… и чем страшнее, тем лучше, я думаю, - бормотал он и тащил меня к выходу.

- Вы пугаете меня, Жак. Нельзя же так - с дамой, - бормотала и я, выходя вслед за ним из шатра и понимая, что дама из меня сейчас так себе.

Жара на улице уже спала… солнце ушло за дубы, спрятавшись