Бриллиантовая пыль - Светлана Марзинова

— Вот смотри, Алексей Яковлевич! — приводил свои расчеты Легостаев. — У нас бурение стометровой промышленной скважины обходится в сорок пять миллионов рублей, а в Архангельской области — всего двадцать пять! Да и в алмазоносной породе у них около шестидесяти процентов высококачественного сырья! Здесь же, в Якутии, эта доля составляет всего лишь двадцать — тридцать процентов. Сам посуди, какая перспектива! А главное, сейчас очень удобный момент для открытия там своей фирмы. За эти месторождения идет борьба сразу между несколькими предприятиями. «АЛМИРА» имеет свой пакет акций в «Северкамне», основной алмазодобывающей компании Архангельска. И намерена продать его часть бельгийцам. А «Северкамень» настаивает на том, чтобы часть акций была продана «Де Вирс». Свои интересы имеют и местная администрация, и госчиновники. Им не важно, кто именно будет вести разработку недр, важно получить инвестиции. Такая драчка мне только выгодна. Сам знаешь, на переделе рынка всегда кто-то да наживается. И я решил выйти на контакт с «Де Вирс». А что, это сильная старейшая компания, мировой монополист! Я провел уже предварительные переговоры, так что дело мое, что называется, «на мази». Однако есть в нем и свои минусы: на разведанные уже месторождения меня никто не пустит, а на новые идти рискованно. Геологическое изучение и проработка этих территорий слабоваты. Но ты же знаешь, кто не рискует — тот что?

— На нары не попадает, — продолжил за него дед Леша.

— Не пьет шампанского! — засмеялся Андрей.

— И что? Мало таки тебе шампанского до сих пор было? Так на вот сто рублей, пойди купи себе бутылочку!

— Нет, дед! У меня будут фонтаны, реки, моря, океаны шампанского, если дело пойдет как надо!

— Слушай сюда, Андрюха. Я вот который уже год зимой на вахте сижу в конторе нашей. А напротив окон моей каморки — ну, ты видел — стоит Доска почета. И что ты себе думаешь, каждый год кто-нибудь из мелких ребятишек обязательно языком к металлической трубе той доски прилипнет! Я уже знаю такое дело, всегда держу наготове горячий чайник — примерзшие языки отливать. Так вот. Кто один раз прилип, никогда на эту удочку больше не попадает. Но есть-таки один мальчонка — он каждую зиму снова и снова ту трубу облизывает. Вот и ты — что тот дурачок! Один раз влип с алмазами, когда сунулся напролом, да, видно, не научился ничему! Забыл, как выглядит тюремная телогреечка-то?

— Ты, дед, сравнил! Это когда было? Я теперь все законно сделаю, с помощью акций.

— Ну да, ну да… В твоих акциях-шмакциях-махинациях я ничего, конечно, не понимаю. Но таки знаю одно: не встревай промеж сильных мира сего! Это может кончиться плохо. А тем более не лезь к западным капиталистам в обход своих, отечественных.

— Да ну что ты, дед. Устарел ты уже со своими понятиями! Оглянись — сплошь и рядом всякие совместные предприятия, иностранные капиталы. Думаю, все у меня получится! И через пару-тройку лет, может, купим мы себе ма-а-а-ленький такой островок где-нибудь рядом с Грецией, да и поселим тебя там! Будешь на старости лет косточки греть, а?!

— Мне и здесь хорошо, — ворчливо заметил тогда Алексей Яковлевич. — Привык я уже к вечной мерзлоте. А тебе я настоятельно советую: не лезь туда!

— Нет, дед Леша, я все-таки рискну.

И Легостаев рискнул. Итог этого предприятия получился по его собственной старой поговорке — тюрьма, нары. Когда от Нинки пришло полное отчаяния письмо, в котором она сообщала что в Архангельске арестовали Андрея, дед понял, что тот доигрался. Нина писала, что ей необходимо посоветоваться, а потому она скоро приедет; деда же просила прощупать пока по своим каналам, есть ли возможность помочь Легостаеву. Помочь ему в этот раз он не смог бы при всем своем желании — не его территория, да и «понятия», как выражался зять, стали другими. К тому же в таких кругах, в которые сунулся Андрей, апеллировали совсем иными цифрами, не теми, к которым привык скромный пенсионер Журавлев. Он, конечно, сходил к «своему» человеку, тот обещал разузнать что-нибудь и при следующей встрече назвал такую сумму, что у деда подкосились ноги. Да и то гарантий никаких не обещал.

Нина прилетела всего на несколько часов — следующим рейсом собиралась обратно в Москву. Алексей Яковлевич встретил ее в мирнинском аэропорту. Дома, в старой их квартирке, когда сели они за столом друг напротив друга, Нина расплакалась, услышав от деда условия, которые выставил местный клан за освобождение Андрея.

— Полтора миллиона долларов?! — не веря собственным ушам, все переспрашивала она.

— И это, девонька, еще не все. Андрей должен подписать бумаги о передаче в их распоряжение всех активов и прав по своим фирмам и предприятиям — и якутским, и архангельским. Что уж там они собой представляют, я не знаю, но, видно, смачный кусок. Андрюху они хотят выдоить дочиста, до последней капельки… И что они себе думают, да? — возмущался старик.

— Все понятно. Это именно та сумма, которую он получил по первому траншу от южноафриканской компании… Но я-то не знаю, где эти деньги! Он ведь не успел начать разработку месторождений, если вообще собирался ею заниматься! Может, вложил их в оборудование, может, переправил каким-то третьим лицам, а может, и вовсе на каких-то счетах укрыл!

— И как же ты позволила ему залезть в такую, прости Господи, задницу?

— Да предупреждала я его, чтобы не зарывался, но он уже возомнил себя алмазным королем. Совсем перестал меня слушать в последнее время — все сам, сам! И вот что вышло… Господи, что же делать?

— Не знаю. Но думаю, что Андрею эти условия хорошо известны. Наверняка с ним уже вели разговоры на этот счет. Если бы это было в его силах, он бы уже что-нибудь предпринял. Верно, такой договор его не устраивает, или он не может его выполнить по какой-то причине. И молодец Андрюха, если не соглашается! Это ж надо — хотят обобрать до нитки… Хотя если ставить на кон свободу, то ничего, конечно, не жалко. Эх, с ним бы самим повидаться!

— Половину этих денег или чуть меньше я, пожалуй, могла бы набрать. Но где взять остальное? — Нина задумалась, перебирая, видно, в уме возможности раздобыть недостающую сумму. — Слушай, дед, а камень? — вдруг оживившись, вспомнила она.

— Какой камень?

— Ну тот, желтый алмаз! Какова его стоимость? Может, продать его?

— Э-э-э… неужели он еще цел у тебя? И ты таки все это время его хранила?

— Так отцова же память, ты сам говорил! Я даже Андрею ничего о нем не рассказывала, боялась, что он у меня его заберет.

— Молодец, Одесса-мама! Надо же! Я-то думал, что вы свои фирмы как раз и открывали на деньги с этого камня. Оказывается, сами все заработали. Но! Я хочу тебе сказать: с алмазом этим надо осторожно. Необходимо искать стоящего покупателя, лучше бы даже коллекционера какого-нибудь, который разбирается, что к чему. У нас-то за него полную цену не дадут. Ну на крайнее дело что-то, конечно, выручить можно. Если еще Зойкин осколочек прибавить… — сощурившись, прикидывал дед.

— Что ты имеешь в виду?

— У Зойки есть вторая половина камушка, точно такая же. Камень когда-то был целым, а нам с твоим отцом достался в двух равноценных осколках. Думаю, если Зойка его не потеряла или не продала, то, конечно, ради такого дела не пожалеет. Да… за него можно было бы получить тысяч семьсот. А то и больше, если его в огранку отдать.

— Ско-о-о-лько?! — удивленно протянула Нина.

— Да, он очень, очень дорогой. Но кто тебе даст такую наличку? И потом, рискованно это… объегорят ведь, как нечего делать. И покупателя пока найдешь — упустишь время.

Нина снова расстроилась. Но через мгновение ее глаза вспыхнули.

— А может быть, попробовать как тогда, а? Помнишь бриллиантовую пыль?

— Разве такое забудешь? — отозвался Алексей Яковлевич. — Но даже и не думай — опасно это. В сто раз опаснее, чем тогда. Ты ведь теперь не тюремный медработник.

— Я могла бы договориться с кем-нибудь из архангельской тюрьмы, — с воодушевлением убеждала деда, а скорее, саму себя Нина. — Уж кто-нибудь да найдется в санчасти, кто согласится за энную сумму дать Андрею порошок. И стоить все это будет ну никак не полтора миллиона долларов! А уж я бы его на ноги подняла как-нибудь.

— «Как-нибудь» не подымешь, девонька. Сама знаешь, тут удаганское зелье нужно. А где ты теперь найдешь такую шаманку? Да кстати, у меня и алмазов-то сейчас нет, чтобы порошок натолочь. Правда…

— Что?

— Этот желтый алмаз… Он нечистый, — нехотя вымолвил дед.

— В каком смысле?

— В таком. Кровь на нем есть…

Нинкины глаза расширились.

— Кровавый алмаз… камень, несущий несчастья… — припоминая старые предания, медленно выговорила она. Но расспрашивать деда об истории камня не стала. Может, не хотела лишнего знать, а может, ей это и в голову не пришло. Нина была занята совсем не теми мыслями — она тут же вспомнила о других свойствах такого алмаза. — Дед, а ведь это означает, что мне даже шаман не нужен, чтобы сделать из него смертельный порошок! — прошептала она.