Дочь Соляного Короля (ЛП) - Торнтон А. С.

— Отойди в сторону! — закричал мужчина у меня за спиной, он хотел войти в шатер и держал в руках три пустых кубка и два подноса.

Испугавшись и поспешив отойти с дороги, я засуетилась и упала на бок. Когда он увидел мой расшитый хиджаб и абайю, он понял, кто я была такая, и что-то испугано простонал. Во дворце было установлено негласное правило — ахиры не заходят на территорию слуг, — однако было и другое предельно четкое правило, согласно которому, слуги не кричали на них.

— Ахира! Прости. Я прошу твоего прощения.

Он встал на колени, отставив свой поднос.

— Здесь не за что извиняться, — пробормотала я. — Я искала свою мать.

Стряхнув песок со своих одежд, я встала и вышла из кухни.

Снаружи мужчины и женщины собрались у костров. Они поддевали крюками чайники, чтобы снять их с огня, или помешивали еду в огромных котлах. Некоторые рыли песок, чтобы достать мясо и хлеб из горячих углей. Здесь же сновали козы и куры в поисках еды.

Я сразу же узнала свою мать, несмотря на то, что она была одета в тёмные простые одежды. Она сидела с двумя другими женщинами у костра. Они находились очень близко друг к другу, словно делились секретами. Одна из них месила тесто на небольшом камне. Другая следила за яростным пламенем, выбивающимся из-под широкого металлического саджа, на поверхности которого шкворчали лепешки.

— Мама!

Почти все женщины повернулись, но только моя мать вскочила на ноги и побежала ко мне.

— О, о!

Мы слились в объятиях.

— Боги, Эмель! Я не ожидала увидеть тебя так скоро.

Она зашмыгала носом и вытерла глаза. Меня насторожила ее неожиданная эмоциональность. Она всегда была такой сдержанной, и я не знала, как реагировать на её проявление чувств.

— Я в порядке, правда. Все хорошо.

Она издала смешок, потащила меня к остальным женщинам и, усадив рядом с ними, представила. В ответ они сказали, что знали, кто я такая, и начали рассказывать о том, как в детстве я частенько воровала у них хлеб.

— Это был твой любимый, — сказала одна из них, махнув рукой в сторону готового хлеба, который она только что достала из саджа, после чего бросила его мне на колени.

Я оторвала кусочек и положила в рот.

— Он прекрасен, — застонала я, пережевывая промасленный хлеб.

Пламя, на котором готовили еду, было горячим. И хотя воздух был довольно прохладным, я не понимала, как эти женщины могли сидеть весь день у костра на солнце. У меня потемнело в глазах, и я поспешила стянуть с себя платок, после чего перед моими глазами заплясали мелкие точки.

— Ты привыкнешь к жаре, — сказала мне мама.

Я сомневалась, что это когда-нибудь случится.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я её, наблюдая за тем, как одна из женщин налила масла на сковородку, а потом кинула туда лепешку из теста.

Для жены короля было несвойственно находиться одной на кухне и, в особенности, общаться со слугами.

— Иногда я хочу отдохнуть от гарема. Особенно… в последнее время. Амира и Яра, — она кивнула на двух улыбающихся женщин, и я поняла, что уже забыла, кто из них кто, — составили мне хорошую компанию. Они работают во дворце с тех пор, как я вышла замуж… за Короля, — её голос стал напряжённым, а лицо вдруг скривилось.

Амира и Яра с особым усердием занялись хлебом.

— Что случилось? — спросила я, когда она поднесла руку к глазам.

— Я… — она сделала вдох. — Я так на него зла. Как он мог?

Она сделала ещё один глубокий вдох.

— Как он мог сотворить такое с нашими дочерьми?

Её пальцы дрожали, а плечи тряслись.

— Все в порядке, — сказала я, поглядывая на женщин, которые предусмотрительно сделали вид, что им нет до нас дела.

Я знала, что всё было не в порядке, и мне было нечего сказать, чтобы облегчить её боль, но было проще соврать, чем видеть, как она злится на отца, видеть, что она была несчастна.

— Нет, не в порядке, — прошептала она. — Не в порядке. Он жестокий человек.

Молодой мальчик с мешком, болтающимся у него за плечами, искоса взглянул на нас, проходя мимо. Он бросил голодным животным немного сена и семян, и они тут же вскочили на ноги.

Я попыталась пресечь этот разговор. Её пренебрежительные слова о нашем отце, высказанные в присутствии дворцовых слуг, могли закончиться гораздо более жестоким наказанием, чем моё. Я снова посмотрела на Яру и Амиру. Выражения их лиц были невозмутимыми, и я подумала, что, возможно, это был не первый раз, когда они слышали такие речи из уст моей матери. Я посмотрела на мальчика — мог ли он что-то слышать?

— Шшш, — сказала я, придвинувшись к ней поближе.

Нетронутый хлеб остался лежать у меня на коленях.

— Ты не это имела в виду.

Мама посмотрела на меня.

— Раньше он был другим. С каждым днем он становится кем-то другим.

Я вспомнила о том, что рассказал мне Саалим, и покачала головой.

— Быть Королем непросто. Теперь на него давит бремя алтамаруков.

Мои слова прозвучали как предательство, и я вдруг поняла, почему Тави защищала Сабру. Но это, казалось, были единственные слова, которые могли смягчить боль, хотя я и знала, что они не помогут.

Она вздрогнула при упоминании алтамаруков, а потом потрясла головой, словно пыталась отогнать какое-то насекомое. Когда она повернулась ко мне, я увидела тяжелую печаль в её взгляде, словно мне ещё многое надо было понять.

— Ты знаешь, как я вышла замуж за твоего отца?

Я покачала головой, подумав, что, если быть честной, мне не хотелось этого знать.

— Когда-то я любила его. Правда, любила. Когда он приехал в моё поселение, он хотел поговорить с моим отцом о торговле солью. Он хотел, чтобы мой отец перестал использовать свою соляную шахту, и в корне изменить правила торговли. Он обещал невообразимые вещи; он сказал, что у него достаточно соли, чтобы снабдить ею всю пустыню, и он мог бы доставлять её без каких-либо проблем, если мы будем привозить ему товары с запада. Теперь я понимаю, что он, в самом деле, мог всё это сделать. Он был настоящим, и он был полон энтузиазма. Мой отец, конечно, возненавидел его, так как он представлял для нас угрозу, но я была под впечатлением. Он гулял со мной под пальмами у меня дома, и пообещал мне другую жизнь и другую пустыню. Все это казалось волшебством, — она фыркнула. — Как я могла сказать «нет»? Он рассказал мне о своем поселении. О том, что у него дома было три жены, и он искал кого-то вроде меня. Ту, что много знала о торговле солью… ту, что была смелой, и сильной, и независимой.

Она покачала головой, словно внезапно вспомнила что-то.

— Я легко купилась на его лесть. Мой отец никогда меня не простил. Моя мать делала только то, что говорил мой отец, и, конечно же, она тоже меня не простила. Я никогда их больше не видела.

Пока она говорила, её переполняло сильное чувство негодования.

— В тот раз твой отец попытался заключить одну из своих последних сделок с другим поселением. После этого он просто брал, что хотел, а теперь посмотри, что он сделал? Все его мечты исчезли, так же как исчезла и та, другая, пустыня, после расцвета его империи.

Амира и Яра неспешно готовили хлеб, гора лепешек росла все выше.

Мама повернулась ко мне лицом.

— В отличие от своей матери, я не пойду за своим мужем, если мне придётся принести в жертву то, чего я хочу. И я не буду сидеть здесь и притворяться, что я принимаю то, что он сделал с тобой, сделал со всеми остальными. Это ужасно… я его не прощу. Когда мухáми приезжает свататься, его следует пристально изучить. Посмотреть, как он относится к тем, кто ниже его.

Она поглядела куда-то мимо меня, словно увидела что-то.

— Если бы я обращала внимание, если бы я не игнорировала то, что видела…

Я рассердилась, её слова невольно задели меня. Неужели она жалела о жизни, проведённой с отцом? Жалела о том, что у неё появилась я и мои сёстры? И Латиф?

— Мама….

— Я много болтаю. Прости меня. Это нечестно обременять тебя всем этим, — она схватила меня за плечи и заглянула мне в глаза. — Ты гораздо сильнее меня. Здесь столько всего происходит, я сильно переживаю. Я так напугана… Но у меня также есть много надежд, — он сжала руки в кулаки. — Просто будь внимательна, Эмель. Да благословят тебя Сыны.