Женщины, изменившие мир - Татьяна Иовлева

Юлия Петровна вместе с матерью и младшей сестрой переехала в Петербург и как вдова прославленного генерала была ласково встречена в обществе и стала фрейлиной двора императрицы Марии Александровны. «Баронесса… считалась почти в продолжение двадцати лет одной из первых петербургских красавиц. Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только своей наружностью, но своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного и у себя не позволяла злословить, а, напротив, всегда и в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Многие мужчины за ней ухаживали, много женщин ей завидовали, но молва никогда не дерзнула укорить ее в чем-нибудь. Всю жизнь свою она пожертвовала для родных, для чужих, для всех…» – так рассказывал о Вревской писатель В. А. Соллогуб, знавший ее еще по Кавказу.

Юлия Петровна спешила делать добро, была щедра и справедлива. Большой заботой и вниманием она окружила детей покойного супруга и приложила массу усилий, чтобы его сыновья и дочь получили имя и титул отца. Доставшееся от мужа имение и состояние Вревская отдала теперь уже законным наследникам Ипполита Александровича.

В течение многих лет баронесса слыла одним из самых блистательных умов Петербурга, и среди ее друзей были писатели Д. В. Григорович, В. А. Соллогуб, поэты Я. П. Полонский, П. В. Шумахер, художники В. В. Верещагин, И. К. Айвазовский. Была она знакома и с Виктором Гюго и Полиной Виардо. Часть времени Вревская посвятила путешествиям по Италии, Египту и Палестине, сопровождая в поездках за границу императрицу.

Но несмотря на постоянный успех, светская жизнь Юлию Петровну не прельщала. При дворе ей было более скучно и неуютно, чем у себя в имении в Мишково (Орловская губ.). В 1873 г. она познакомилась с И. С. Тургеневым и часто общалась с ним в Петербурге. Когда летом 1874 г. Иван Сергеевич заболел, баронесса, пренебрегая светскими условностями, пять дней ухаживала за писателем в его имении Спасском – Лутовинове. Тургенев был откровенно неравнодушен к Вревской и в письмах признавался, что не затруднился бы «отдать яблоко» Париса ей. Только вот Юлия Петровна не согласна была делить «яблоко» с Полиной Виардо, с которой Тургенев фактически состоял в гражданском браке.

Они стали хорошими друзьями и переписывались до последних дней ее жизни. (Сохранились только письма Тургенева.) Вревская оставила «глубокий след» в его душе: «Я чувствую, что в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбами которого я всегда буду интересоваться».

Юлия Петровна и Тургенев продолжали встречаться в Петербурге, Париже, Карлсбаде. Он хорошо знал о ее увлечении театром, понимал ее мечты о дальних поездках в Индию, Испанию, Америку; они обменивались впечатлениями о книгах и художественных выставках. «Сербская катастрофа» (1876 г.), которая так огорчила Тургенева, стала для Вревской испытанием духа и характера. После того как Россия 12 апреля 1877 г. объявила войну Турции, Юлия Петровна, неожиданно для всех, вступила в ряды добровольцев, неравнодушных к беде братьев-славян. Она добилась разрешения на свои средства организовать санитарный отряд из 22 врачей и сестер. Больше того, баронесса сама «училась ходить за больными и утешала себя мыслью, что делает дело». Она словно повторяла путь Елены Стаховой, описанный Тургеневым в романе «Накануне».

Незадолго до отъезда Юлии Петровны на Балканы писателю было суждено встретиться с ней на даче Я. П. Полонского. Присутствующий там К. П. Ободовский так описал это событие: «Тургенев прибыл не один. С ним вместе приехала дама в костюме сестры милосердия. Необыкновенно симпатичные, чисто русского типа черты лица ее как-то гармонировали с ее костюмом».

19 июня 1877 г. баронесса Ю. П. Вревская прибыла в румынский город Яссы для работы рядовой сестрой милосердия Свято-Троицкой общины в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале. Медицинского персонала катастрофически не хватало: в день приходило от одного до пяти поездов с ранеными. Иногда число людей, нуждающихся во врачебной помощи, превышало 11 тысяч. Вревская писала сестре: «Мы сильно утомились, дела было гибель: до трех тысяч больных в день, и мы иные дни перевязывали до 5 часов утра не покладая рук». Кроме того, сестры по очереди раздавали лекарства, кормили тяжелораненых, заведовали кухней, следили за сменой белья. Баронесса, придворная дама, привыкшая к роскоши и уюту, в своих письмах никогда не жаловалась на военные тяготы.

Особенно трудно Юлии Петровне пришлось в декабре 1877 г. После четырехмесячной напряженной работы ей был назначен отпуск, и она собиралась провести его с сестрой на Кавказе. Но, узнав от уполномоченного Красного Креста князя А. Г. Щербатова, что многие госпитали закрываются из-за отсутствия средств и медсестер, изменила свое решение. Юлия Петровна отправилась в небольшое болгарское местечко Бяла. В посланиях к Тургеневу Вревская писала: «…мету я свою комнату сама, всякая роскошь тут далека, питаюсь консервами и чаем, сплю на носилках раненого и на сене. Всякое утро мне приходиться ходить за три версты в 48-й госпиталь, куда я временно прикомандирована, там лежат раненые в калмыцких кибитках и мазанках. На 400 человек нас 5 сестер, раненые все очень тяжелые. Бывают частые операции, на которых я тоже присутствую…» Скупо рассказывала она о своих лишениях и с болью и гордостью – о русских героях: «Это жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота; все это живет в землянках, на морозе, с мышами, на одних сухарях, да, велик Русский солдат!»

Юлию Петровну, великолепно справляющуюся с перевязками, назначили ассистентом при ампутациях. Оказавшись в Бяле, фактически на линии фронта, она приняла участие в сражении у Мечки, вынося под градом пуль из боя раненых и оказывая им первую помощь. А ведь императрица передавала баронессе просьбу вернуться ко двору. Вревская была возмущена до предела словами, переданными ей князем Черкасским: «“Не хватает мне Юлии Петровны. Пора уже ей вернуться в столицу. Подвиг свершен. Она представлена к ордену…”. Как меня злят эти слова. Они думают, что я приехала сюда совершать подвиги. Мы здесь чтобы помогать, а не получать ордена». В высшем обществе поступок Вревской продолжали считать экстравагантной выходкой, а она просто делала «дело», не считая это героизмом.

Условия в Бяле были ужасными. Раненые и персонал размещались в кибитках и сырых мазанках. Силы Вревской были не беспредельны. Когда раненых начал валить сыпной тиф, слабый организм Юлии Петровны не выдержал. «Четыре дня ей было нехорошо, не хотела лечиться… вскоре болезнь сделалась сильна, она впала в беспамятство и была все время без памяти до кончины… очень страдала, умерла от сердца, потому что у нее была болезнь сердца», – писала сестра Вревской со слов очевидцев. Юлия Петровна умерла 5 февраля 1878 г. Раненые сами ухаживали за такой отзывчивой и нежной «сестренкой», сами выкопали могилу в промерзшей земле. Они же несли ее гроб.