Товарищ сержант - Сергей Мацапура

— Эй, рус, сдавайсь! Не будешь сдавайсь — капут!

Ну а я им в ответ очередь. Помню, расстрелял уже два диска. Потом сильный удар, откуда-то навалилась тьма.

Очнулся я через двое суток. Открыл глаза, а в них как молоко налито. И в этой молочной белизне — тоненький лучик. Оказывается, нить электрической лампочки в госпитальной палате. С неделю я ничего, кроме этого лучика, не видел. Почти полностью потерял зрение. Лечили меня в госпитале, и помаленьку я стал различать окружающие предметы, а потом зрение полностью восстановилось. Оправился после контузии и вернулся в свой батальон.

Командир орудия Герой Советского Союза старшина Виктор Лозовский рассказал, как он меня нашел. Когда тридцатьчетверка из 2-го батальона привезла моих товарищей и тело командира в бригаду и старший лейтенант доложил полковнику Абрамову о случившемся, Тихон Порфирьевич приказал Лозовскому немедленно отправиться за мной. Старшина нашел подбитый танк, а потом и меня. Лежал я на спине, в руке зажата лимонка. Послушал он сердце — стучит. Ну, положил в свою машину, отвез в медсанбат. Там поставили диагноз — сильная контузия головы.

Вернувшись из госпиталя, я не нашел в батальоне многих старых товарищей. Жестокие мартовские бои принесли большие потери. Погибли Герой Советского Союза майор А.Н.Кульбякин, Герой Советского Союза старший лейтенант В.В.Бенке, лейтенант В.И.Шалгин. Многие были ранены. Теперь в 3-м батальоне незнакомых мне лиц было, пожалуй, больше, чем знакомых. В начале апреля прибыло еще две-три партии пополнения. Правда, необстрелянной молодежи среди них не было. Пришли к нам бывалые танкисты.

Одновременно получали мы и боевые машины, взводы и роты доводились до штатной численности, усиленно формировались новые экипажи. Дней за пять-шесть до начала Берлинской операции меня назначили механиком-водителем во вновь сформированный экипаж. И командир машины, и командир орудия, и стрелок-радист с заряжающим — все они пришли в бригаду из других танковых частей, никого из них я раньше не знал. К сожалению, не могу сейчас, спустя тридцать лет, назвать их имена, фамилии. Не только потому, что воевать вместе нам довелось всего недели две, а потому главным образом, что контузия сильно повлияла на мою память. В таких случаях ты, как говорится, уже не волен. Поэтому надеюсь, что боевые товарищи по экипажу не обидятся на меня.

После гибели Алексея Николаевича Кульбякина командование 3-м батальоном принял его заместитель по строевой части Герой Советского Союза капитан Ф.Ф.Гладуш. О Федоре Филипповиче я уже рассказывал. Он и повел нас на Берлин.

К середине апреля 49-я гвардейская танковая бригада, как и все другие соединения 2-й гвардейской танковой армии, уже сосредоточилась за Одером, на кюстринском плацдарме. Перед рассветом 16 апреля по всему фронту загремела канонада, сотни бомбардировщиков прошли над нашими боевыми порядками и обрушили свой груз на оборону противника. Такого мощного авиационо-артиллерийского удара мне не доводилось еще видеть. Когда танки двинулись вперед, чтобы догнать и обогнать наступавшую пехоту, я увидел тысячи наших орудий — гаубицы большой мощности и тяжелые гаубицы, пушки-гаубицы и тяжелые пушки, обычные минометы и гвардейские реактивные стояли, выстроившись километровыми рядами, выбрасывая на врага одновременно сотни тонн смертоносного металла.

Прорвавшись в глубину обороны противника, мы вышли к реке Альте-Одер и к сильно укрепленным Зееловским высотам. Фашисты взорвали какое-то гидротехническое сооружение на реке, вода хлынула на глинистые поля. Мост также был взорван, и попытки 49-й бригады с ходу форсировать Альте-Одер успеха не имели. Только к вечеру мы форсировали реку на участке соседнего корпуса и двинулись на Претцель.

Наступали днем и ночью, с очень короткими передышками. Заправим танки горючим, пополним запас снарядов и патронов — и снова вперед. Казалось, конца не будет противотанковым рвам, эскарпам и контрэскарпам, бетонным надолбам и минным полям. Все эти заграждения прикрывали развитую в глубину сеть траншей, насыщенную огневыми средствами, пушечными и пулеметными дотами и бронеколпаками. Огонь создан был плотный, многослойный.

На рассвете 19 апреля 3-й батальон вышел к широкому холмистому полю. А по всему полю, как громадные грибы-шампиньоны, торчали из земли башни немецких танков. Противник вел сильный артиллерийско-пулеметный огонь. Атаковали его, тараня эти башни. У первой из них наш танк срубил орудийный ствол, вторая от удара сдвинулась с бетонного основания, на котором была закреплена. Проскочили несколько траншей и вышли на западную окраину города Претцель.

За Претцелем наше движение к Берлину ускорилось, и вечером 21 апреля бригада прорвалась к северо-восточным пригородам фашистской столицы. В самом Берлине путь нашим танкам преградил сначала канал, потом река Шпрее. У нее, как и у канала, были высокие отвесные бетонированные берега. И канал, и реку мы форсировали вслед за мотострелками, захватившими плацдармы, и саперами, которые под огнем восстанавливали мосты. Начали продвижение к центру города.

Бои на улицах вели в тесном взаимодействии с мотострелками 34-й гвардейской бригады. Помню громадный издырявленный снарядами серый дом — какое-то фашистское учреждение. Под массивной аркой ворот укрылся вражеский танк. Выскочит — бац! бац! — и опять скроется. Снаряды крошили угол здания, за которым стоял мой танк. Звенело битое стекло, кирпичная пыль столбом.

— Вперед! — приказывает командир.

Вывожу танк, бьем из пушки в глубину арки. И сразу задним ходом за угол. Эта дуэль продолжалась минут двадцать, а успеха никакого. По броне вдруг застучали прикладом.

— Командир! — говорит автоматчик. — Лейтенант приказал передать: разведали обходной путь.

Сажаем на танк пятерых автоматчиков, они указывают дорогу через дворы и авторемонтную мастерскую на параллельную улицу. Совсем близко разорвался фаустпатрон. В ответ с брони застучали автоматы. Проскочила во двор, впереди тупик, у стены железные бачки с мусором.

— Бери влево! — кричит десантник.

Между двумя высокими кирпичными стенами — узкий проход. Танк буквально протискивается сквозь него. Впереди идут десантники. Вижу, остановились, машут руками: здесь! Узкий мощеный двор замкнут домами, как колодец. Вижу арку. В глубине ее задом к нам пятится с улицы немецкий средний танк. Это тот самый. Видимо, только что отстрелялся. Всаживаем три снаряда подряд во вражескую машину. Сильный взрыв, дымная пелена заволакивает арку, ползет из-под нее во двор. Подняв ствол пушки, бьем по этажам, пока в окнах не появляются красные флажки мотострелков, занявших дом.