Исчезнувший - Флетчер Нибел

— Данные «Игрек», я полагаю, достоверные?

— Считаю, что да, — ответил Ник. — Но она говорила из телефона-автомата, и мы не решились ее расспрашивать. Но сообщение ее первостепенной важности.

— Ясно. Благодарю вас.

Пальцы Ингрема задержались на кнопках кремового аппарата. Затем он решился:

— Алиса, дайте мне личный код Джона в городе Бразилиа.

Ингрему понадобилось с полчаса, чтобы составить шифрованную телеграмму, которая будет, в свою очередь, зашифрована — код в коде, способ, лишь изредка используемый для прямой связи с особыми агентами за границей. Ингрем запечатал конверт и отослал его в шифровальный центр управления для обычной зашифровки. Когда в посольстве США в городе Бразилиа эта телеграмма будет расшифрована, некий «Джон», бразильский резидент ЦРУ, узнает, что ему поручено собрать данные об экспорте кофе. Но, только когда Джон возьмет свою личную таблицу для дешифровки, он прочтет то, что ему написал директор ЦРУ Ингрем:

«Джону, город Бразилиа.

Стивен Б. Грир прилетел в прошлый четверг ночью в Рио-де-Жанейро на транспортном реактивном самолете компании «Оверсиз Квик-Фрайт». Необходимо установить тщательное наблюдение, отмечать все передвижения. Поручается вам. Оставить все прочие дела до нового распоряжения. Работать одному. Если понадобится помощь, запросить. Доносить только Вику. Повторяю: только Вику. Вик. 2.9, 20:37».

Сенатор Оуэн Моффат уже полчаса сидел в просторном прохладном зале заседаний старого здания сената, поглядывая через площадь на купол Капитолия. Капитолий напоминал одряхлевшего льва: лапы вытянуты, плечи опущены, большая голова неподвижна. Моффат думал о Грире, Любине и Роудбуше, но его все время отвлекало воспоминание об уик-энде в Рио много лет назад. И еще он думал об Артуре Ингреме. Шеф ЦРУ, думал он, внутренне усмехаясь, вечный рыцарь, рвущийся в бой, как на старых гобеленах. Рыцарь без страха и… без мозгов. Он-то его знал!

Отсидев заседание, Моффат быстро прошел в кабинет, смежный с главной приемной сената. Заперев дверь, он подошел к телефону и набрал номер подстанции конгресса.

— Говорит сенатор Моффат, — сказал он. — Личный разговор, прошу вас. Соедините меня с мистером Мэтью Силкуортом в Спрингфилде, штат Иллинойс…

8

Мори Риммель, по своему обыкновению, с видом конспиратора шептал на ухо Брэди Меншипу, хотя до ближайшего стола, где собралась шумная компания, было куда как далеко. Риммель и Меншип сидели за угловым столиком в старом прокуренном баре клуба «Юнион Лиг».

Зал к этому времени уже постепенно пустел. Было без четверти девять, приближался нью-йоркский час коктейлей. В длинном бильярдном зале, примыкавшем к бару, двое игроков с засученными рукавами заканчивали партию. Темнокожий официант в траурной ливрее клуба сметал со стойки соленые орешки, кусочки сыра и хлебные крошки.

— Мой человек из министерства юстиции подтверждает вашу догадку, — бормотал Риммель в плечо Меншипа, настороженно озираясь по сторонам.

«Врет наполовину, — думал Меншип. — Актер из него не ахти какой».

Они встретились, чтобы обсудить падение «драконов», и Риммель тотчас со скоростью автомата начал выстреливать свои сведения. Нью-йоркский биржевик никогда не верил до конца вашингтонскому лоббисту. Риммель был ненадежным, скользким партнером и всегда ассоциировался у Меншипа с Вашингтоном, с этим городом-паразитом. Риммель слишком много пил и слишком легко называл по имени самых выдающихся людей. Меншип подозревал, что сведения Риммеля устарели и что он знает гораздо меньше, чем хочет показать. Багровое, лунообразное лицо Риммеля в красных прожилках говорило о том, что он много пьет. Но это не мешало Риммелю умело проскальзывать между бюрократическими рогатками Вашингтона, и кое-какие его сведения могли пригодиться. «Он этого стоил до сих пор», — подумал Меншип, имея в виду двадцать тысяч долларов, которые выплачивал Риммелю ежегодно и о которых не знал никто, кроме самого Риммеля, Меншипа и нескольких доверенных чиновников налогового ведомства.

— Правду вам говорю, «Уч-микро» хотели проглотить «Кариб ойл», — бормотал Риммель полушепотом. — Но потом они узнали, что дело не выгорит, и Грир, наверное, сказал Барни Лумису, что не сможет ничего сделать. Вот как обернулось, понимаете? И тогда, как я слышал, Стив сказал Полу… (Риммель ткнул пальцем в грудь Меншипа; он никогда не говорил «президент» или «Роудбуш», всегда «Пол») …Стив сказал Полу, что выходит из игры. В четверг, в ту самую ночь, о которой столько разговоров.

Меншипу показалось, что палец Риммеля пригвоздил его к спинке кресла. Он заерзал, отодвинулся и помахал рукой официанту.

— Еще по одной? — спросил он. Риммель кивнул.

Пока они дожидались коньяка для Риммеля и виски с содовой без льда для Меншипа, Риммель снова почувствовал себя как на иголках. Он завидовал Меншипу, завидовал его непринужденности, остроумию, умению одеваться с элегантной небрежностью, с едкой завистью смотрел на его длинную поджарую фигуру.

Сам Риммель чувствовал приближение кризиса, которого давно страшился. На прошлой неделе Артур Ингрем лишил его восьми тысяч долларов, неожиданно срезав наполовину его гонорары по фонду Поощрения. Риммель подозревал, что в этом в какой-то степени виноват Мигель Лумис; он помнил, как тот недавно расспрашивал его о субсидиях молодым физикам. Возможно, и Грир приложил к этому руку, потому что Мигель, по сведениям газет, встретился с Гриром как раз перед тем, как юрист исчез. Но директор ЦРУ не дал ему никаких объяснений. Не удостоил. Жесткий тип этот Ингрем. Потеря восьми тысяч долларов была для Риммеля особенно чувствительной потому, что за несколько дней до этого компания «Долан» решила, что им больше не нужен свой человек в Вашингтоне. Теперь у Риммеля оставалось только семь тысяч с фонда Поощрения, восемнадцать от компании «Империал Стил» и двадцать от Брэди Меншипа. Прошлой ночью ему снилось, что он скользит вниз по ледяному склону с сумасшедшей скоростью, резкий ветер хлещет в лицо и он не в силах остановиться. Проснулся он от гулкого шума в ушах — знакомого симптома повышенного давления. И сейчас опять его охватывала паника. Ему до зарезу нужны были эти 20000 долларов Меншипа, но он прекрасно знал, что показывать это Брэди нельзя ни в коем случае.

— Одно мне ясно, — заторопился он, словно любая пауза в разговоре могла оказаться смертельно опасной. — «Кариб ойл» или не «Кариб ойл», Стив наверняка вел много дел «Уч-микро». Как-то за завтраком недели две назад он разглагольствовал о том, что, мол, микрофильмы — это революция в учебном процессе. Что скоро, мол, придет день, когда каждый школьник сможет купить пятьсот учебников в одной маленькой коробке всего за две-три монеты. Он говорил, что стоимость производства снижается так быстро…

Официант принес напитки, и, когда он отошел, Меншип заговорил так, словно и не слышал всех этих сообщений Риммеля.

— Я избавился от «драконов», — сказал он. — Те пятнадцать тысяч акций, которые должны были выкинуть, так и не появились на бирже. Кто-то, видимо, передумал, наверное, выжидает, чтобы курс восстановился. «Уч-микро» снова поднялись до пятидесяти шести, и я их продал. Потерял на этом не одну тысячу, но, черт побери, не каждый же раз выигрывать!

— Как сейчас на бирже, Брэди? — спросил Риммель и сделал добрый глоток коньяка, наклонившись вперед, чтобы не закапать рубашку.

— После прошлой пятницы биржа, конечно, оправилась, но курс неустойчивый. — Меншип вытянул свои длинные ноги. — Бизнесмены, банкиры, фондовые маклеры — все стоят за Уолкотта, но это пока одни слова.

Он кивнул на группу посетителей за столиком возле бара. Взрыв хохота встретил какую-то шутку стройного седовласого мужчины с загорелым лицом, говорившим о долгих часах, проведенных на яхте или на поле для гольфа.

— Вот типичный пример, — сказал Меншип. — Эта шайка из страховых компаний. Они говорят, что им по душе взгляды Уолкотта на экономику, налоги, ограничение кредита и тому подобное, но никто из них не станет ради этого рисковать деньгами. Роудбуш открыл выход капиталам за границу, ликвидировал дефицит. Конечно, он слишком много тратит на наши внутренние дела, но Уолл-стриту это нравится, потому что уменьшает угрозу инфляции. — Он отхлебнул из своего бокала. — Поэтому, когда история с Гриром прояснится, курс акций сразу подскочит. В прошлую пятницу биржа ясно показала: ее страшит все, что может помешать переизбранию Роудбуша. Верьте мне, умные люди говорят одно, а делают то, что им выгодно.

— Вы сказали: «когда история с Гриром прояснится». А если из этого выйдет первосортный громкий скандал?

— Тогда биржа взбесится. Все зависит от Грира. — Меншип вопросительно посмотрел на Риммеля. — Послушайте, Мори, что вы все-таки об этом знаете?