Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон (СИ) - Яна Соловьева

Романистка, закрыв лицо обеими ладонями, огромными глазами смотрела на происходящее сквозь растопыренные пальцы.

— Теряет туфельку, — выдавила она в ответ, — а так же гробит мой план…

Сзади было видно, как Саския раздражённо вскинула голову и задрыгала ногой, с которой никак не хотела теряться туфелька, и в тот же момент согнулась, хлопая руками по юбке, будто пыталась поймать что-то, но тщетно — раздалось металлическое позвякивание, и с куском оторванной чулочной подвязки из-под подола Саскии выпал кистень на короткой деревянной ручке с устрашающего вида пупырчатой гирей на цепи.

— Узнаю нашу Саскию! — благодушно прорычал Ярпен и устремился на помощь.

Подобрал кистень и бросился в погоню за Девой-Драконоубийцей, которая уже бежала вниз по лестнице. С пунцовыми щеками и гордо вскинутой головой она взлетела в седло. Ярпен благоговейно протянул ей кистень, Саския с каменным выражением на лице приняла оружие и ударила бока коня золотыми пятками.

— Скрытые источники, значит, — потрясённо промолвила Марго, глядя ей вслед. — Это катастрофа…

***

В тёмных водах Понтара отражались облака. Осеннее солнце только-только начало свой нисходящий путь к горизонту, а кривая градуса праздничного веселья в пёстром, украшенном разноцветными гирляндами лагере, разгоняясь, уже устремилась вверх. Отзвучали длинные тосты, тарелки и кубки опустели (и не по одному разу), и гости стали выбираться из-за столов. Грянула музыка, каблуки застучали по дощатому настилу танцплощадки. В шатрах подняли пологи, как на ярмарке зазывая испробовать свою силу, ловкость и удачу в шуточных состязаниях. На лавках, сколоченных вокруг арены для боя, скапливались зрители.

Я пообедала с патрульными за отдельным столом.

— Как же ты согласился пропустить пьянку? — спросил знакомый мне по кургану скоя'таэль по имени Симон у Дагга Бороса, впившегося зубами в свиную рульку.

— Я что, пьянок что ли не видывал? — невнятно промычал жующий Дагг внутрь кубка с водой, которая струйками полилась по красной бороде. — А вот увольнительной не видывал давненько. Полмесяца за пропущенную пьянку — не шутка! Думаю съездить до Махакаму, как-никак родина, хоть я там и не был никогда. А ты чего?

Симон пожал плечами.

— Я б на родину тоже съездил, — мечтательно заговорил темноволосый рыцарь из дружины Александра, — да только нет её больше, и не знаю, живы ли мать с отцом, остался ли хоть камень от имения…

— Земля есть, где предки ходили, значит и родина где-то там есть. Не может не быть, — авторитетно заявил краснолюд. — А твоя родина где, Симон, в Долине Цветов поди?

Эльф нахмурился.

— Моя родина всегда со мной, и ехать никуда не надо, — он приложил руку к сердцу. — Здесь.

Дагг Борос скептически цокнул языком и повернулся ко мне:

— А твоя где, ведьмачка? — с любопытством спросил он. — Поговаривают, вам память в детстве отшибают, чтобы вы, окромя ведьмаков, других мамок с папками не вспоминали, другой земли не знали.

Вопрос застал меня врасплох, и я так и замерла с поднятым стаканом воды. В чём-то Дагг был прав — хотя память мне и не отшибали, но можно ли считать родиной воспоминания о мире, которому я никогда не принадлежала и в котором была лишь во сне, я не знала.

— Отстань от неё, чего в душу лезешь, — буркнул Симон и поднялся. — Твою увольнительную ещё отработать надо.

Вслед за эльфом поднялся темноволосый рыцарь. Дагг напоследок куснул рульку, вытер пальцы о скатерть, и троица направилась к центру лагеря, где уже слышались крики и смех. Остальные патрули один за другим покидали стол и исчезали между шатрами.

Я надела и затянула перевязь с мечами. Использовать их было строжайшим образом запрещено, но наличие оружия было единственным признаком, позволяющим отличить отдыхающих от охраны. Перед началом пира гости обязаны были сдать дубинки, мечи, тесаки и прочие неизменные принадлежности каждого вергенца, и весь этот арсенал разместили в гигантском шатре у входа в лагерь под надзором одного из патрулей.

В нашей части лагеря за столами остались лишь старики, которые сбились в кучки, пыхтели трубками и, судя по донёсшимся до меня обрывкам фраз, важно обсуждали политическую обстановку. Пожилые матроны судачили о семейных делах, кивая друг другу. Я вырулила из полей столов и направилась по маршруту, который проложила от шатра к шатру, чтобы зигзагом обойти весь лагерь. Хотя погулять на свадьбе мне и не удалось, но всё равно было ужасно любопытно поглазеть, как будут развлекаться другие.

На стрельбище у забора нарядный эльф в зелёном кафтане возился с ребятишками. С серьёзными лицами те старательно целились из игрушечных луков в мешки с сеном, на которых краской намалевали страшные рожи. На песчаном берегу играла молодёжь. Гуси-девушки бежали, а волки-юноши хватали, и гуси визжали и хохотали. За столами по соседству мужики с налившимися на лбах жилами боролись на руках. Около шатра с пивом было не протолкнуться, краны не закрывались, и краснолюды у бочек впихивали в подставленные руки истекающие пеной кружки.

Медальон дрогнул. Сплетённое из ивовых прутьев кольцо, за которым полоскалась по воздуху алая лента, взвилось над головами, потом странно дёрнулось в сторону, изменив траекторию, и мягко спланировало на шест. «Мошенница! — возмущённо закричал женский голос. — Ведьма!» Я протиснулась сквозь круг зрителей — так и есть, без Марго не обошлось. Царственно не замечая обвинений со стороны дородной особы в чепце с оборками, романистка нанизывала на нитку призовые деревянные кругляшки. Увидев меня, её соперница поперхнулась и обрушила ярость на парнишку, собирающего кольца с шестов. Марго подхватила меня под локоть и потащила в сторону. Мы прошагали мимо одиноко сгорбившейся над мутным хрустальным шаром гадалки, отрешённо тасующей колоду карт для гвинта, потом мимо бревна, на котором толкались эльф и краснолюд, вцепившись в рукава друг другу.

— Грубиянка! Никакого воспитания! — воскликнула романистка, когда убедилась, что нас не преследуют и опасность миновала. — Мне осталось собрать всего ничего фишек до главного приза, и ты обязана мне помочь — мне нужна защита от народных масс!

Марго по-птичьи склонила голову набок, чтобы заглянуть мне в глаза, и была похожа на боевитого, взъерошенного и отчего-то жалкого воробья. Пальцы её прыгали, пока она скрепляла концы нити в ожерелье с нанизанными, как баранки, деревянными дисками с дырками в центре. На каждом диске стояло выжженное клеймо с остроконечным