Любовь в твоих глазах (СИ) - Эллин Ти

Меня растили в тепличных условиях. В прямом смысле родители заботились обо мне так, словно я самый редкий и нежный цветок. Даже их развод не стал для меня болезненным ударом, потому что они смогли сохранить дружеские отношения и не втягивать меня в свои проблемы. Мне не приходилось ничего просить, потому что у меня было всё. Меня любили и любят, обо мне заботились и продолжают это делать. Меня всю жизнь огораживали от всего плохого, чтобы я могла дышать полной грудью.

А сейчас я задыхаюсь, глядя на безжизненное тело Дамира, и очень надеюсь, что он сможет выкарабкаться.

— Не волнуйтесь, девушка, — говорит врач. Я даже не слышала, как он вошел в реанимацию. Словно в вакууме каком-то, — ваш жених будет жить. Ваши друзья успели невероятно вовремя, и очень повезло, что у вас так удивительно совпала группа крови. Полная совместимость! Крепкий, молодой, быстро выкарабкается.

И… да. Мне пришлось соврать им, что я его девушка. Или невеста. Я правда не очень помню, что несла им, когда мне устраивали допрос и спрашивали, кем я прихожусь больному и почему решилась на переливание крови, ведь процедура непростая. Ну и я сказала, чтобы отвалили. А еще чтобы пускали к нему потом без лишних вопросов… Я же не смогу не приходить. Я ведь уже сотню раз ему простила все, что он натворил сегодня днем.

С того поцелуя прошло часов десять от силы, а у меня такое ощущение, что пару лет. Столько всего случилось, голова кругом идет, я запоминать не успеваю.

— Вы правда ему поможете?

— Он сам себе поможет, крепкий, здоровый, спортсмен. Мы дадим всё необходимое лечение, но даже сейчас могу дать положительные прогнозы несмотря ни на что. Вы его спасли, он пойдет на поправку.

И мне снова хочется плакать. Ну разве можно столько рыдать? Надо радоваться, что всё будет хорошо, но… Но он сейчас такой… я не знаю. Он словно не живой! Это страшно. Очень.

— Как вы себя чувствуете?

— Немного кружится голова, — признаюсь. Мне сразу сказали, что возьмут безопасное для моего здоровья количество крови, но голова может кружиться. Пообещали какие-то капельницы, чтобы вернуть меня в норму. Я вообще не знаю ничего, я согласилась на все даже не раздумывая.

— Я сейчас приглашу медсестру. Она закроет рану Дамира и проследит за вами, хорошо?

Киваю. Не хочу говорить ничего. Корю себя за то, что так поступила с ним днем. Оттолкнула, убежала… Я слышала потом звон стекла и громкие маты. Он разозлился. А вдруг это он в таком состоянии на них нарвался? Вдруг, если бы был спокоен, всё было бы в порядке?

Ну подумаешь, целоваться полез… Да все они одинаковые просто, да и всё. Всем нужен секс, видимо, кроме меня.

Медсестра заходит в палату, улыбается мне и тоже спрашивает о самочувствии. И тоже говорит, что мой жених будет жить.

Мне впервые не стыдно за свою ложь. Ни перед самой собой, ни даже перед Русланом. Это ложь во благо. Я не могла тратить лишние минуты на то, чтобы объяснить, кем прихожусь больному, учитывая, что я прихожусь ему никем.

Переливание заканчивают, я чувствую слабость, меня клонит в сон. Я вижу, как Дамиру обрабатывают раны, немного чувствую укол капельницы в вену, но засыпаю, так ничего и не поняв.

Меня в больнице держат до самого утра. Просыпаюсь я уже в палате, конечно, в реанимации меня никто не оставит…

— Проснулась, красавица? — заходит в палату та же медсестра, что вчера помогала Дамиру. Приятная женщина, я запомнила ее. — Очнется, стребуй с него спасибо. Благодаря крови твоей у него давление повысилось и сердечный ритм почти в норме. Низковато для здорового человека, но для него — сумасшедший прогресс.

Меня так радуюсь эти новости, но я даже немного улыбаюсь. Спасибо требовать… От него действительно только требовать, иначе не дождешься.

Но мне так плевать на это “спасибо”, если честно.

— Ему правда лучше?

— Да скоро бегать будет. Сначала прихрамывая, правда, но будет. Не заметишь, как время пролетит. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, — киваю. Я правда чувствую себя отлично. Так, словно спала долго-долго.

— Измеряем давление, и если в норме, отпущу тебя. Забери только вещи жениха своего, в реанимацию их нельзя, а нам хранить негде. Одежду сняли с него, она рваная и в крови, но если надо…

— Нет-нет. Выбросьте, пожалуйста, если можно, — даже если там какие-то нереально дорогие его сердцу вещи — пусть меня простит за решение. Я не смогу смотреть на это, клянусь не смогу.

Поднимаюсь на руках и сажусь в позу лотоса. На тумбочке лежат мой телефон, рюкзак, браслет и часы. А рядом стоит какой-то пакет. Видимо, с вещами Дамира.

Женское любопытство не дает мне оставить его в покое и просто сохранить нетронутым до момента, пока Дамир не очухается и я не смогу его передать ему в руки. Мне немного стыдно, но я лезу туда почти бесцеремонно.

Там… наушники. Я нахожу их сразу, и сразу же узнаю. Я подбирала этот футляр специально для него. Он просто черный, но на крышке такой узор, точно как у него на плече. Он не выбросил их…

Это так глупо греет душу.

Достаю часы. Разбились… А еще они испачканы в кровь, и я бросаю их обратно, чувствуя, как снова начинаю дрожать.

В пакете остается еще телефон, и я достаю, нажимая на кнопку разблокировки.

У него нет пароля, но внутри копаться я не собираюсь точно. Но… У него ни одного пропущенного. Мне так больно становится от этого. Никого, кто бы искал его или волновался. Ни единого звонка или сообщения. Вообще ничего.

Блокирую телефон и тянусь к тумбочке, чтобы положить рядом со своим, как тот сразу начинает звонить.

На экране светится “Админ. Кислород”. Кислород — это фитнес клуб, где он работает. А вот и потеряли, видимо…

Я пару секунд думаю, а потом решаюсь ответить. Нужно предупредить, что их сотрудник не просто ушел в самовольные выходные, а вообще-то попал в больницу. Не