Как бы нам расстаться - Кэрен Бришо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, в доме ничего не изменилось.
За исключением окна в моей комнате.
Глава 16
После того как матч заканчивается и все расходятся по кроватям, я сую нос в телефонный справочник и нахожу номер ближайшей конторы по прокату автомобилей. Единственной конторы. С каким-то зловещим названием. Она принадлежит некоему Скалетти. Похоже, Неряха Джеф или кто-то из его родственников решил поддержать экономику города. Контора откроется завтра утром, в восемь, и я смогу выбраться из этого дома и из этого города еще до того, как кто-нибудь проснется и сможет меня остановить.
Диван-кровать проржавела, и ее заклинило, потому, подергав и потянув ее туда-сюда и несколько раз прищемив пальцы, я, задохнувшись, рухнула на так и не разложенный диван. Мне точно надо бросать курить. Ни один двадцативосьмилетний человек не должен задыхаться после непродолжительной борьбы с упрямой мебелью. Я лежу на спине, не отводя глаз от потолка и представляя в разных видах почерневшие легкие или что там еще страдает у курильщиков.
В моем случае «положительные утверждения» не работают. Ну, все эти психологические установки, направленные на выработку уверенности в себе, типа: «Я замечательная женщина», «У меня нет никотиновой зависимости», «У меня ровное, глубокое дыхание и белые зубы». Это никогда не срабатывало. Никогда и никак.
«Отрицательные утверждения» тоже пустая трата сил и времени, потому что и воображаемая картина черных легких результата не дает. Пальцы у меня подергиваются, и я не могу отделаться от желания вновь испытать привычные ощущения от приема дозы никотина. Может быть, следовало бы научиться вызывать у себя воображаемый никотиновый кайф? «Итак, господа, — говорит нагловатый парнюга в плотно облегающих тренировочных штанах, — представьте себе, как никотин входит в вашу кровь. Давайте, давайте! Вды-хаем! Пошло тепло». Да…
Завтра же брошу курить.
Мне не хочется зажигать свет, поэтому я вслепую нашариваю засов на кухонной двери. Главное — найти его, остальное просто. Мои пальцы сразу вспоминают знакомую форму замка и все осязательные ощущения. И, сидя на леденящих зад бетонных ступенях, я пытаюсь получить удовольствие от дозы никотина, возвращающей мне душевное равновесие. Но это сложно, потому что с того места, где я сижу, я вижу дерево, которое служило мне лестницей при возвращении домой через окно, когда оно еще не было наглухо забито. Если свести глаза на переносице, то сквозь дым можно увидеть меня и Джонза, курящих первую в своей жизни сигарету. Ну, может быть, для него эта сигарета была и не первая, но для меня-то она точно была первой. Это первая и последняя дурная привычка, которую привил мне Джонз, потому что трудно перенять такую дурную привычку, как ожидание на рельсах несущегося прямо на тебя товарного поезда.
При мыслях о Джонзе у меня начинает щемить в груди. Наверное, это из-за дыма или из-за холодного, сухого воздуха, но кажется, что у меня удалили сердце. Я хотела только освободиться. Не повторять ошибки своих родителей. Существовать как самостоятельная личность. Вот-вот, именно это я сейчас и делаю. Существую.
— Ты когда-нибудь задумывалась, почему мы? — спросил Джонз в тот день, когда я написала свое имя на ветряной мельнице и таким образом оставила свой след в веках.
Мы сидели на его кровати, слушая, как дождь барабанит по крыше у нас над головами. Когда мы шли домой от ветряка, голубое небо заволокло черными тучами, и стали сверкать молнии. Остановившись на минутку у автоматов, тянувшихся вдоль всей стены продовольственного магазина, чтобы купить две баночки кока-колы, мы промокли насквозь. Я терла выданным мне полотенцем голову и думала над его вопросом.
— Ты имеешь в виду, Бог так распланировал или это результат эволюции? — спросила я, обмотав полотенце вокруг головы и опершись спиной о стену, оклеенную выцветшими обоями в полоску.
За окном из черных туч полыхнула молния, и по стеклам побежали целые реки воды. Я закрыла глаза и вдохнула запах комнаты Джоны, так отличавшийся от запаха моей комнаты. Окна от пола до потолка, отстающие обои, скрипучая медная кровать, деревянный пол и белый комод. Ничего больше. По сравнению с моей она казалась такой чистой… Мама все время покупала розовые занавески или что-нибудь из беленько-розовенькой мебели, продававшейся специально для девчоночьих комнат. Наверное, она думала, что, окружая меня соответствующими предметами, сможет сделать меня именно такой девочкой, какой ей хотелось.
— Ну, не так сложно, — ответил Джона. — Скорее, так: есть ли у нашего существования изначальная цель или все зависит только от нас?
Я сделала глоток колы из банки.
— По-моему, это то же самое. Направляет ли нас Бог или мы живем для того, чтобы жить.
Он закинул руки за голову, потом сцепил пальцы за шеей.
— Нет, не так. Не то же самое. Если бы это было так, то твое существование имело бы цель только в том случае, если бы ты верила в ту или иную форму божественного вмешательства.
Я подумала над этим.
— Так ты хочешь узнать, могут ли наши жизни иметь цель, если это не входит в какой-то высший план?
— Да. Что-то в этом роде.
— Как ты думаешь, Гансу нужен какой-нибудь божественный план? — спросила я. Ганс был метисом немецкой овчарки, который сменил лохматого и вечно блевавшего Шепа из нашего раннего школьного детства. У Ганса была отвратительная привычка кусать всех, кроме меня и Лиакосов, поэтому он не был нашим постоянным спутником в прогулках по городу, каким был старик Шеп, но тогда он лежал на кровати между нами и посмотрел на меня, когда я произнесла его имя.
Джонз не ответил: «Ганс ведь только собака». Он не сказал ни одной из тех глупостей, которые обычно говорил пастор из маминой церкви, когда кто-то из детей спрашивал, попадают ли собаки в рай. Пастор всегда отсылал домой плачущего ребенка, которому отвечал, что у собак нет души, и поэтому, когда они умирают, они просто перестают существовать. Что это не так, как с людьми, у которых душа есть и которые после смерти живут с Иисусом. Если только они не были плохими. Тогда они попадают к дьяволу. И все в том же роде. Ничего такого Джонз не сказал. Он просто посмотрел на Ганса.
— Не знаю, нужен ли ему план или у него он просто есть. Я хочу сказать, как так вышло, что он оказался здесь? — спросил он.
— Мне кажется, он сюда запрыгнул, — ответила я.
Джонз посмотрел на меня долгим взглядом.
— Я не шучу, — сказала я. — Мне кажется, он принял решение запрыгнуть к нам, поэтому он и здесь.
Ганс перевел взгляд с меня на Джону, а потом обратно. Помахал хвостом.