Крушение - К. Тейлор

– Понятно, – еще один кивок докторской головы, но на сей раз она что-то записывает в компьютер. Когда снова смотрит на меня, выражение на ее лице уже совсем другое. Сострадание сменилось профессиональной гримасой. Вежливая неулыбающаяся маска, которая должна меня успокоить.

– Я могу прописать вам таблетки, – говорит доктор, – чтобы вы справились с приступами беспокойства. Они притупят эмоции, и вы сможете трезво действовать, справиться с ситуацией.

Лицо Брайана просветляется, он хочет что-то сказать, но доктор Тернер останавливает его взглядом.

– Мы можем попробовать вариант с таблетками, – говорит она, – но я бы порекомендовала сочетать медикаменты с терапией. Некоторые виды лечения, например терапия когнитивного поведения, могут быть особенно полезными, когда речь идет о посттравматическом синдроме. Что вы обо всем этом думаете, Сью? Вы хотели бы, чтобы я договорилась со специалистом о вас?

Не знаю, что ей ответить. Чувствую себя ужасно, словно бедного доктора обманом заставили думать, что я не в себе, в то время как я абсолютно здорова.

– Нет, – говорю я, и Брайан громко вздыхает, – я имею в виду, нет терапии. У меня нет времени рассиживаться и болтать обо всем этом…

– Терапия, она больше, чем просто сидеть и болтать, Сью. Вы будете говорить о том, о чем думаете.

– Я ценю это. Правда. Но мне хватит тех таблеток, которые вы прописали, хорошо?

– Да, конечно, – брови у доктора Тернер вздернуты, но она, кажется, все же довольна результатом. Поворачивается к компьютеру, несколько раз кликает мышкой. Через пару секунд подходит к принтеру и вынимает оттуда зеленый листок с рецептом.

Ко мне приближается Брайан и кладет руку на мое колено.

– Ты все правильно делаешь, Сью.

Он улыбается, в его глазах я вижу облегчение.

Я вполуха слушаю, как доктор говорит мне о лекарствах, поясняя, когда и как я должна их принимать, что может произойти, если я приму алкоголь или одновременно разные виды таблеток. Объясняет, какие могут возникнуть побочные эффекты, а потом предлагает назначить встречу через шесть недель, чтобы посмотреть, есть прогресс в лечении или нет.

– Возможно, вы к тому моменту передумаете насчет терапии, – добавляет доктор Тернер. – Если и впрямь так случится, просто дайте мне об этом знать.

– Возможно, – беру из ее рук рецепт, складываю вдвое, кладу в сумку. Доктор улыбается легкой улыбкой, коротко кивает Брайану и отходит к шкафу, чтобы взять какую-то книгу. Все, прием окончен.

– Поехали, родная, – Брайан берет меня за руку, нежно сжимает ее, – заедем в аптеку и все там купим, – он слегка подталкивает меня и смеется. – Сделаем из тебя образцовую жену, а?

С тех пор как мы с Джеймсом расстались, прошло уже около двух месяцев. Хеллс говорит, что время – лучший лекарь, но сейчас мне намного хуже, чем в тот день, когда мы разошлись.

Я несколько часов проплакала после того, как он ушел, не ела, не могла спать, просто сидела на полу в гостиной и пила вино, закусывая его сигаретами, пока не потеряла сознание. Я не знала, какой день недели на дворе, очнулась лежащей лицом на ковре, облитая остатками красного вина, но мне было наплевать. Мне хотелось заснуть вечным сном.

Глубоко внутри я понимала, что расстаться с Джеймсом было лучшим решением, и малая часть меня вздыхала с облегчением, что все закончилось, но другая часть болела так, словно ее разрезали по живому. Даже после всего того, что случилось, даже после того, как он швырял меня по квартире, срывал обручальное кольцо и называл ужасными словами, я не могла выбросить его из головы. Стоило мне закрыть глаза, я видела, как он стоит у входной двери, в глазах у него – боль, а я вырываюсь из его объятий и спешу на кухню. Может, именно это вызвало его ярость, – словно я его оттолкнула?

Наутро после произошедшего я разговаривала с Хеллс, она вздыхала, когда я описывала ей, как Джеймс прижал меня к стене, и тогда Хеллс сказала, что, если я еще хоть раз начну извиняться за свое поведение по отношению к Джеймсу или винить во всем себя, она со мной просто больше ни разу не заговорит, и все. Потом она посоветовала мне обратиться в полицию. Я знала, что она просто беспокоится за меня, но ее просьба меня взбесила. Джеймс не был преступником. Он много выпил и боялся, что я спала с другим. Да, повел себя слишком грубо, потерял над собой контроль, но он фактически не избивал меня. И к тому же он приятельствовал с половиной офицеров полиции района, так что какой смысл?

Они просто займутся этим спустя рукава и отпустят его на все четыре стороны. Особенно учитывая тот факт, что на мне не было ни царапинки.

Разумеется, Хеллс я ни словом обо всех своих соображениях не обмолвилась. Ну, или реальной причиной, по которой я отказывалась идти в полицию, было то, что я все еще надеялась – к концу дня Джеймс окажется на моем пороге с букетом красных роз и извинениями. Но он не приходил. Даже не звонил. И я пила и курила, пока не засыпала, уже вторую ночь подряд.

В воскресенье пришли Хеллс и Руперт, чтобы повидать меня. Хеллс хватило одного взгляда на мои отекшие, с красными синяками под ними глаза, чтобы сразу же направиться со мной в ванную комнату и заняться починкой моего лица с помощью каких-то волшебных лосьонов, которые она принесла с собой в сумке. Не обошлось и без консилера «Touche Eclat». Когда я вышла из ванной, похожая на рыбу иглобрюха – только с накрашенными губами, – Руперт вручил мне чашку очень сладкого чая и велел выпить очень быстро, потому что они с Хеллс везут меня на воскресный ланч. С их стороны было весьма мило, но я не вынесла того, как люди вокруг пялились на меня, и после долгих извинений уехала домой через час.

Хеллс и Руперт часто приезжали ко мне в те несколько недель после нашего с Джеймсом расставания. Один из них непременно звонил раз в день, они старались вытаскивать меня куда-нибудь – в кино, в пивную, к ним домой на обед – два или три раза в неделю. Не уверена, что помню, по какой причине мы снова стали отдаляться друг от друга. Возможно, это началось после того, как Руперт и Хеллс провели выходной в Греции, может быть, тогда, когда Руперту пришлось подолгу и часто задерживаться на работе, или просто тогда, когда я перестала всякий раз реветь при упоминании имени Джеймса и мои друзья сочли, что я преодолела кризис. В любом случае я перестала выходить из дома так часто, как это случалось раньше, и вот тогда-то стало гаже всего. Ночью, лежа в кровати, я перебирала в уме все детали отношений между мной и Джеймсом, пытаясь хоть как-то понять, в какой момент все пошло не так, уловить секунду, когда магия между нами испарилась. На меня накатывали чувства вины и сожаления – если бы я не рассказала ему о своей сексуальной жизни на нашем втором свидании, он бы думал, что я прекрасный ангел. Если бы не поведала о Руперте, возможно, мы четверо стали бы лучшими друзьями. Если бы я заставила его покинуть пивную на пару часов раньше, возможно, его мама не возненавидела бы меня до самых кишок. Мне хотелось промотать время назад, вернуться и сделать все иначе, сделать все ЛУЧШЕ. Возможно, тогда я не чувствовала бы, что потеряла любовь всей моей жизни.

Чем больше я размышляла, тем сильнее жалела себя и тем более несчастной и жалкой становилась, и тем больше пила. Я сидела у телефона, время от времени поднимая трубку, чтобы проверить, работает ли он, и периодически набирала номер Джеймса. Первые несколько раз я попадала на его маму, она отвечала, что Джеймса нет дома. Когда я позвонила снова, трубку повесили сразу, только услышав в ней мой голос и ничего не сказав в ответ. На пятый день безрезультатных звонков Эвансы сменили номер.

Я стала выдумывать поводы, чтобы не ходить на работу, особенно по воскресеньям. Я знала, что в этот день актеры приходили выпить после репетиций. Я сбилась со счета, сколько раз выдумывала расстройство живота, мигрень или необходимость мчаться на север, чтобы повидать маму, и когда я возвращалась на работу, клиенты спрашивали, что с моим лицом и куда делась моя улыбка. На прошлой неделе зазвонил телефон. Я сняла трубку, уверенная, что звонит Джеймс сказать мне, что соскучился, но нет, это был Стив из Театра Эбберли. Он и другие актеры в это время заседали в пивной и вовсю обсуждали мое мистическое исчезновение. Они выяснили, что мы с Джеймсом расстались, узнали они это из-за того, что Джеймс выглядел очень неважно (я была рада слышать такое) и замолкал, как только кто-нибудь произносил мое имя в его присутствии. И они просто хотели проверить, все ли в порядке (и заодно узнать, готовы ли их концертные костюмы). Над последним пунктом я рассмеялась, а Стив сказал, вот видишь, я им тоже говорил, что ты не утратишь чувство юмора.

– Давай, приезжай к нам. Мы по тебе соскучились.