94, или Охота на спящего Единокрыла - Mike Lebedev

Мы помолчали, словно бы не веря в случившееся. Будь на месте Роберта Ароновича кто-то другой, этот другой, я просто уверен, даже смахнул бы со щеки скупую мужскую слезу, а потом извлек бы из стола слегка початый сосуд с парой мутных стаканов и какой-нибудь походной закуской… но Роберт Аронович ограничился сугубо вербальными торжествами.

— Ну что ж, Миша, — сказал он, — Ви отвично сваботави. Тепевь будем ждать везультатов…

Я, откланиваясь, поднялся и направился к выходу. Роберт Аронович проводил меня слегка разочарованным взглядом — возможно, он предполагал, что мы в ожидании «везультатов» так и просидим с ним до вечера, трепетно склонив головы над газетой и сложив ладошки на коленях… полноте, граф! Нас ждали великие дела…

Впрочем, в тот день я, окончательно утомленный всеми событиями, нашел в себе силы только лишь телефонировать Старине:

— Старик, — сообщил я ему с гордостью, теперь уже как равный равному, пусть и не в количественном плане, но хотя бы в качественном, — Можешь меня поздравить. И, кстати, завтра — Оборотнян вызывает нас на Совещание.

— Молодец, — сказал Курбский, — А про совещание я уже знаю. В «Афанасии Никитине», в пять. У меня встреча завтра, так что давай прямо там уже пересечемся.

— Давай, — согласился я.

В шестнадцать-пятьдесят субботы я толокся у входа в уже знакомое нам заведение. Курбского покамест не было. Не появился он и без пяти, и даже ровно в пять, что на почти по-королевски пунктуального Старину было уже совсем непохоже. Прождав для порядка еще десять минут, я в волнении направился внутрь здания, дабы предупредить Оборотняна и затем немедля кинуться на поиски своего разлюбезного друга — и обомлел…

Возьму смелость предположить, что предыдущее сравнимого масштаба разочарование от распада творческого союза прогрессивное человечество испытало в далеком уже 1968 году. Тогда, напомню, случайно зашедший в лондонскую студию «Abbey road» мог, к глубокому своему удивлению, обнаружить, что фактически дуэта «Леннон-Маккартни» больше нет, и парни с увлечением работают в разных комнатах над совершенно разными песнями. Конечно, в тот момент мы со стариком были Джону и Полу не чета (хотя и кто знает) — но все-таки до того момента старались все делать вместе, деля и малую радость открытий, и преобладающую боль разочарований…

Теперь же Старина, как ни в чем не бывало, восседал на банкетке перед журнальным столиком вместе с Оборотняном и, судя по нахмуренному выражению лица последнего, чем-то назойливо загружал его мозг. Завидев меня, они синхронно замахали руками, мол, присаживайся — и продолжили активный обмен мнениями. Мгновенно сломленный морально, я поплелся к соседнему столику и, прихватив от него табуретку, горестно пристроился к ним с торца. Характерно, что рассадка наша, за вычетом Корефаныча и присного, повторила конфигурацию исторической Первой встречи в верхах, но внутреннее наполнение ее теперь было совершенно иное. Так нерадивый студент, скорбно ссутулившись сбоку припека, ожидает решения своей судьбы от сиятельного профессорско-преподавательского тандема. Наконец, обсуждение перипетий утренних переговоров старика и выдача ему в связи с этим ценных указаний на будущее были завершены, и Оборотнян, выдержав паузу и торжественно оглядев нас, перешел к главному.

— Ну что… — провозгласил он и на какое-то мгновение задумался, видимо, подбирая приличествующее случаю обращение. Было отчего: друзьями мы не были, на «коллег» все же не тянули, принятое в нашем научно-техническом заведении «мужики» в гламурном интерьере не прозвучало бы, а вторых «ребят», как быстро уяснилось из моего насупленного взгляда, мы бы ему уже не простили. Во всяком случае — я, так что поиски в итоге не увенчались успехом, и, помолчав еще немного, Маэстро продолжил:

— Ну что… Я открываю свое собственное рекламное агентство!

Сделав столь программное заявление, Оборотнян еще раз победоносно оглядел нас, предполагая, видимо, немедленное бурное выражение радости с нашей стороны вплоть до бросания в воздух пресловутых чепчиков. Светлым ожиданиям его в некотором роде не суждено было сбыться. Курбский переваривал поступившие в его адрес распоряжения, я же все еще находился под гнетом его демарша. Да и само словосочетание «рекламное агентство» ассоциировалось у нас в основном лишь с организациями, отбивающими у нас наиболее «козырную» часть клиентуры. Поэтому я лишь настороженно выдавил:

— Агентство, Сергей — это очень хорошо… Ну а делать-то чего?

Вопрос прозвучал как каноническое «Девушка, а что Вы делаете сегодня вечером?» — и ответ Оборотняна вышел ему под стать:

— Всё! Практически всё! — сказал он, широким движением руки оконтуривая пространство вокруг себя, — Вплоть до взятия на полное рекламное обслуживание!!!

«Взятие на полное рекламное обслуживание» прозвучало эффектно, но по-прежнему несколько туманно.

— Не, ну а конкретно-то? — проблеял я, — С «Moscow star», опять же… Ведь у нас там — наработки всякие, позвонить там, кому через неделю, кому через месяц…

— «Moscow star» никуда не денется, — тут же заверил меня Учитель, — с ней сотрудничество я продолжаю. Но главное — тут начинает издаваться собственный журнал, и моя фирма будет на рынке его эксклюзивным представителем!

О, свой собственный журнал!!! Вот это было уже теплее!

Нынешняя ситуация на рынке прессы, надо заметить, отличается от тогдашней в радикально бесконечное число раз. Это сейчас, когда даже устройству, скажем, водопроводного крана-буксы на дачном участке посвящено не менее пары десятков еженедельных, ежемесячных, ежегодных и даже ежеполугодовых периодических изданий, не говоря уж про «деловые» и «общественно-политические»… когда совокупный тираж превышает все мыслимые возможности читающей (а что уж там сказать про пишущую) аудитории… вот сейчас да, выходом на авансцену очередной переплетенной пурги не удивишь даже первоклассника. Но тогда…

А в те далекие уже дни «запуск» на орбиту нового печатного органа — нет, это было Событие. С возможным, даже, обзором по телевидению в «горячих новостях». С обязательной и всенепременнейшей «презентацией» и масштабным фуршетом, с приездом «элиты», «бомонда», членов правительства и представителей творческой интеллигенции, вплоть до популярнейшей зарубежной рок-группы Red Hot Chili Peppers… Эх, и было же времечко! (и вся эта возможная картина Праздника так и замелькала у меня перед глазами).

— Ну а что же журнал будет? — прошептал я, задыхаясь от волнения, и настроение мое уже натренированной рысью вновь поскакало в гору. О, свой журнал! И мы на презента-

ции, в смокингах-такседо, галстук-бабочках и президиуме… ООО!!! — А что же журнал: тоже на английском???

— Почему на английском? — ласково улыбнулся Оборотнян, — На русском!

Я испустил вздох невероятного облегчения. Так же, наверное, совокупно выдохнул весь православный народ, когда ему по радио объявили об отмене крепостного права и снятии ига. «На русском»! На русском, ёлки зелёные!!! Всё! Теперь не надо будет больше, мучительно краснея, хотя бы внутри себя, втолковывать ни в чем не повинным людям, почему же это столь популярная газета пишет свои замечательные статьи и обзоры на какой-то тарабарщине… на русском! Хотелось немедля сбросить оковы и расправить крылья в полный рост! Ну и где же, где же…

— Вот, кстати, и он, — сообщил Оборотнян и эффектно выхватил из сумки нечто глянцевое, — Смотрите!!! Пилотный номер, только аая своих…

С невероятной скоростью мы со стариком синхронно вцепились в новый «проект» и потащили его каждый на себя, отчего несчастный «пилот» едва не повторил судьбу нашего первого собственноручно отправленного факса. Завидев такое дело, Оборотнян не отстал от нас и, выказав отменную реакцию, тут же вытащил второй экземпляр.

— Держите! А то у меня их и правда всего два… проглядывайте, а я пока расскажу вам о концепции.

Рассказ Маэстро, как и предполагалось, выдался захватывающим. «Концепция» нового журнала в общих чертах прогнозируемо повторяла аналогичную субстанцию газеты «The Moscow star». То есть, выходящее в свет молодое издание было ориентировано на самые «сливки» деловых и предпринимательских кругов, из чего с неумолимой очевидностью следовало, что на рынке прессы для рекламодателей нет и не предвидится более лакомой « площадки » для размещения их рекламы, и так далее, и эт сетера, и тому подобное… всё это я когда-то и где-то уже слышал (только вот не мог припомнить, где именно, ну да это было и неважно). А посему, мысленно убавив громкость выступления Наставника, я решил убедиться в этом самостоятельно и приступил к знакомству, параллельно приглядывая за реакцией Старины.

Старик, чьё сердце, как известно, неизменно было распахнуто навстречу всему новому и прогрессивному, от анонсированного «проекта» пришел в неописуемый восторг. Рот его, как и всегда в момент приближающегося Просветления, непроизвольно раскрывался все шире и шире, а уши ловили каждое слово Оборотняна. В блестящие страницы он впился столь жадным взором, что, небось, положи сейчас перед ним Книгу Жизни с Ответами на все самые мучительные Вопросы — и та, возможно, не вызвала бы такого прилива эмоций. Стараясь не отстать, я поскорее с хрустом раскрыл свой экземпляр и, применив «диагональный» метод скорочтения, залпом осилил журнальчик как минимум на две трети.