Любовь старой девы - Дикси Браунинг

— Вокруг много говорили о любви, но я не уверена, что хиппи так уж особенно любили друг друга. Порой мне хотелось сказать: вон тот лжет, а вот эта на самом деле совсем не такая, какой хочет казаться, но я не могла, ведь мы были одной большой семьей. Мы все принадлежали друг другу, но…

Она нахмурилась, а Кейн, к собственному неудовольствию, обнаружил, что даже морщинки на ее веснушчатом лбу могут возбуждать его. Он повернулся, чтобы не видеть ее так уж прямо перед собой, и попытался поразмышлять о чем-нибудь не таком воспламеняющем. Проклятие! Он старался быть ее другом, но мог думать только о том, как бы погрузиться в ее нежные, жаркие глубины, а потом можно и умереть!

— Вы знаете, странно, но я обычно размышляла, не приемный ли я ребенок, не украли ли меня у настоящих родителей. Конечно, сейчас я знаю, что большинство детей рано или поздно проходят через такие сомнения.

— Когда вы доживете до возраста Санни, — скрипучим голосом проговорил Кейн, — вы будете выглядеть точно как она. А Санни красивая женщина.

Рори благодарно улыбнулась.

— И все же я постоянно чувствую что-то вроде… ох… не знаю… будто я ничейная. — Рори вздохнула и отпила из бокала. Когда она облизала губы, Кейн закрыл глаза. Ничейная, говоришь, мелькнула у него жаркая мысль…

Со вздохом спокойной капитуляции он сбросил туфли и лег рядом с ней на постель. Откинувшись на подушки, он закинул руки за голову и постарался напустить на себя небрежный и рассеянный вид. И пытался убедить себя, что она всего лишь женщина, которую он случайно встретил, и что он, черт возьми, не влюблен в нее до безумия. Ничего не вышло.

Они поговорили о ее разлуке с семьей и переезде в Кентукки, к бабушке, которая так никогда фактически и не простила дочь, убежавшую из дома в шестнадцать лет.

— Я и сейчас не совсем уверена, что брак у них оформлен.

— Сомневаюсь, чтобы для них это имело значение.

— А для миссис Бэнкс? — Рори улыбнулась и потом громко засмеялась. — По-моему, она рада, что я больше не угрожаю благополучию Чарлза. Не думаю, чтобы я ей очень понравилась.

— Добро пожаловать в клуб угрожавших благополучию Чарли, — усмехнулся Кейн. — Рори, а почему вы решили учить детей?

— Бабушка была школьной учительницей. Она ушла из школы вскоре после того, как я переехала к ней. Она мучилась из-за сильного артрита. А я скучала без Туси, Фауны и Мир. И еще мне нравилась мысль о дисциплинированной жизни. Есть определенная безопасность в профессии, так строго организованной, как учительство. Человек принадлежит конкретному месту. Вы считаете это глупым?

— Это вовсе не глупо. — Особенно для ребенка, который начал свою жизнь в коммуне хиппи, мысленно добавил он. — И вы довольны своим выбором?

Она отпила вина и задумчиво кивнула головой.

— В некотором смысле.

И то слава Богу. Вероятно, в действительности никто никакому месту не принадлежит. Принадлежать кому-то или чему-то — это состояние сознания. Прежде он не задумывался над такими вопросами. Но теперь ему захотелось поразмышлять.

— Мой отец служил в авиации, — помолчав, проговорил он. — Я не знал его. Он погиб в тренировочном полете еще до моего рождения. А мать как раз получила стипендию и начала учиться в колледже. Они планировали пожениться, когда он приедет в следующий раз. Но он разбился. А она была беременна мной, на пятом месяце. Она все бросила и нашла работу в лаборатории. Платили совсем немного.

Каким-то образом рука Рори забралась в руку Кейна и устроилась в ней сжатым кулачком.

— Могу себе представить, — сочувственно вздохнула она.

Он пожал плечами. Прошли годы с тех пор, как он перестал даже думать об этом, а не то что говорить. Бывшая жена никогда не спрашивала у него о детстве.

— Брат помогал, когда ей уже трудно было работать из-за беременности. Она жила у него и когда я родился. Но жена его, как я догадываюсь, постаралась выжить ее. И при первой же возможности мать переехала в Кинг и начала работать в офисе. Когда мне исполнилось пять, она переквалифицировалась в официантки. Платили гораздо больше, и в течение дня она могла быть дома. Мы переехали в бунгало Мадди Бэнкс и прожили в нем, пока я и Чарли не закончили школу. Конец истории.

— Вы говорили, что ваша мать…

— Она умерла несколько лет назад. Ей вырезали молочную железу, болезнь оказалась запущенной. — Он сказал об этом совершенно спокойно, будто вовсе и не убивался у ее постели и долго еще после смерти.

— И никаких других родственников?

— Никаких. — Никогда прежде он особенно не задумывался над их отсутствием. Черт возьми, а ведь это так естественно для человека — переживать минуты одиночества.

Но нет, то, что он сейчас испытывал, нельзя назвать чувством одиночества.

Что-то вроде ностальгии или меланхолии стало вползать в него. От одиночества ощущаешь тоску. А с ним рядом была Рори Хаббард. Словно солнечный луч, она пробивалась в окна его души и освещала ее уголки, так давно обходившиеся без света, что он со временем привык к темноте.

Рори снова отпила глоток вина. Ее голова чуть-чуть подвинулась и спокойно и естественно опустилась ему на плечо. И чего уж естественней — его рука обняла ее за плечи, а она приникла к нему, согнутыми коленями прижавшись к его бедру.

— Обычно я не говорю так много, — чуть ли не извиняющимся тоном пробормотал он.

— Я тоже, — призналась она. — Во всяком случае, не о… личных вещах.

— Вроде той, почему вас послали жить к бабушке?

Она молчала так долго, что Кейн уже не надеялся на ответ. Хотя чутье подсказывало ему важность момента. Что-то тяжелое все эти годы камнем лежало у нее на душе. И, может быть, чуть не привело ее к катастрофическому браку.

— Я никогда и никому раньше об этом не рассказывала, — начала она спокойным решительным тоном. — Однажды к нам в коммуну пришел этот мужчина… Мне было одиннадцать, и у меня… вы знаете… я начала меняться.

У Кейна пальцы сжались в кулаки, и он убийственно бесстрастным, хотя и осипшим голосом уточнил:

— Ваши груди начали расти, это вы имеете в виду?

— Вроде бы, — промямлила она. — В общем, мне было неловко рядом с ним. Но, по правде, он никогда ничего не делал. Только как-то странно смотрел на меня. И все время улыбался.

Кейн легко представил себе, как такой подонок мог подействовать на чувствительную, застенчивую девочку. Почему-то у него не вызвало удивления, что он способен проникнуться чувствами девочки, хотя лично с ним и близко ничего такого не случалось. Способен — и все тут. Проникнуться чувствами Рори-ребенка. Чувствами Рори-женщины. Чувствами Рори через пятьдесят лет — целая жизнь воспоминаний, безопасно укрытая за фасадом возраста.