Голодная гора - Дафна дю Морье

– Фанни-Роза… Фанни-Роза…

Он поднимает жену на руки и несет прочь от воды и обломков, на обочину дороги, на склон, еще не тронутый разрушением, на мягкую влажную траву, целует ее руки, губы, волосы, а она прижимается к нему с рыданием…

– Я жива, – рыдает она, – жива, со мной ничего не случилось, а где Джейн? Что с ней? Пусть они найдут Джейн…

Рушится дорога на склоне горы, катятся камни, сыплется земля, льются гневные воды из шахты на Голодной Горе.

В ту ночь в Клонмиэре родился Джон Саймон Бродрик, тот самый, что будет впоследствии известен в семье как «Бешеный Джонни», но не было волшебницы-крестной, которая осенила бы его темную головку своим благословением, взмахнула бы волшебной палочкой; она покинула его, ускользнула, вслед за своим братом Генри.

5

Когда младенцу исполнилось три месяца, Фанни-Роза заявила, что ему необходимо сменить обстановку, и хотя доктор Армстронг уверял, что никогда еще не встречал такого здорового младенца – во всяком случае с такими здоровыми легкими, – Фанни-Роза возразила, что доктора ничего не понимают в маленьких детях и что самое главное – это материнский инстинкт.

Итак, Джон вместе с женой, сыном и со всеми собаками переправились на ту сторону воды и водворились на несколько месяцев в Летароге.

Жизнь в домике на ферме текла мирно и счастливо; по вечерам, когда младенец спокойно спал наверху под присмотром Марты, в гостиной царила атмосфера тишины и покоя – занавеси задернуты, горят свечи, в камине едва теплится огонь, Фанни-Роза сидит возле него в кресле и шьет какой-нибудь новый наряд для Джонни, который моментально из всего вырастал, и время от времени поглядывает на мужа со своей лучезарной улыбкой, чаще всего для того, чтобы обронить какое-нибудь замечание о необыкновенном уме их сына.

Хорошо, думал Джон, что Фанни-Роза решила переехать на эту сторону и поселиться в Летароге. Здесь, в этой уютной долине, на ферме, полной разных животных, где рядом расположена маленькая деревушка, а возле дома течет спокойный ручей, несчастье, случившееся в начале лета, казалось далеким, и о нем можно было не вспоминать по несколько часов кряду. Боль, причиненная ему смертью Джейн, немного притупилась, и со временем он стал склоняться к мысли, что такой исход избавил ее от долгих безрадостных лет одиночества. Джон слишком хорошо знал свою сестру. Забыть, не успев проститься, это не для нее. Нельзя было себе представить, что через год или через два она вышла бы замуж за кого-нибудь другого. Она бы вздыхала, стала вянуть и зачахла, словно цветок, у которого поникла головка. Лучше уж уйти сразу, мгновенно и бесстрашно, у подножья Голодной Горы, не оставив после себя горьких воспоминаний, а только портрет восемнадцатилетней девушки, у которой такие теплые карие глаза, полные надежды, и маленькая изящная ручка, перебирающая жемчужины ожерелья. Джон тосковал по ней, в его сердце, там, где была она, образовалась пустота, но здесь, в Летароге, он стал думать: это к лучшему, что она умерла.

Первые недели после ее смерти были очень тяжелы. Отец был потрясен; он сразу сильно состарился, заперся у себя в библиотеке и не желал ни с кем разговаривать, даже с Барбарой. Какие муки, какие страдания он испытывал, сидя один в темной безрадостной комнате, этого никто из них не знал. Но когда он, наконец, оттуда вышел – ведь все боялись, что он превратится в сломленного человека, тень прежнего Медного Джона – они увидели, что изменился он мало, разве что морщины на лице стали глубже да глаза смотрят еще более твердо.

Джон, чья ненависть к шахте после наводнения еще больше усилилась, обнаружил, что окончательно не может обсуждать с отцом деловые вопросы, и каждое утро с чувством недоумения, почти отвращения смотрел, как тот после завтрака отправляется на шахту. Когда, меньше чем через три месяца после того, как Джейн их покинула, отец объявил, что прибыла новая паровая машина, что она уже установлена и будет выкачивать воду из новой шахты без малейших затруднений, так что через месяц они уже смогут отгружать медь в Бронси, Джон встал и вышел из комнаты. Вскоре после этого Фанни-Роза предложила переехать в Летарог, и Джон, в первый раз в жизни, с радостью покинул Клонмиэр.

Теперь, он рассуждал сам с собой, когда у него есть жена и ребенок и большая вероятность дальнейшего прибавления семейства, он больше не может жить в доме отца с прежним удовольствием. Шесть коротких месяцев после женитьбы он испытывал гордость обладания, однако после возвращения семьи в Клонмиэр последний перестал ему принадлежать. Когда-нибудь, возможно, через много лет он к нему вернется, но до этого времени лучше приезжать туда в качестве гостя, а пока подыскать что-нибудь для себя, Фанни-Розы и маленького Джонни.

– Вся беда в том, – говорила ему Фанни-Роза, – что ты не можешь возразить отцу. И ты, и сестры – все вы его боитесь. А между тем хорошая ссора иногда помогает: когда как следует покричишь, воздух становится чище…

– Ссоры и крики я ненавижу еще больше, – отвечал Джон, – Клонмиэр принадлежит отцу, и пока он жив, лучше не пытаться жить вместе с ним. К тому же теперь, радость моя, у нас есть наш собственный дом по эту сторону воды, и я могу здесь заниматься своими борзыми, а ты – производить на свет наших детишек.

– По-моему, в тебе сидит какая-то сатанинская гордость, Джон: ты так любишь свой Клонмиэр, так хочешь им владеть, что не желаешь ни с кем его делить.

– Возможно, ты права, у меня сатанинская гордость, но правда и то, что я не хочу делить свою Фанни-Розу с этим чернявым дьяволенком, моим горластым сыночком, который обладает всеми недостатками своего отца и избалованной маменьки, но при этом начисто лишен их достоинств. Так что, чем скорее ты заведешь следующего, тем лучше, хотя бы для того, чтобы этому чертенку пришлось немного потесниться.

Фанни-Роза обвила руками шею мужа и улыбнулась ему так, как она одна умела, говоря, что он ревнивец и медведь, что она его нисколечко не любит, а потом исчезла с веселым смехом – та самая неуловимая Фанни-Роза, что некогда пленила его на Голодной Горе.

Трудности отчасти разрешились зимой, когда отец неожиданно купил дом милях в тридцати от Летарога в новом модном курортном местечке Сонби, до которого от Бронси можно было добраться пароходом за один час. Туда было легче добираться и зимой по сравнению с Летарогом – ведь поездка в Летарог и обратно – это долгое и утомительное путешествие. Поэтому было решено, что Джон и Фанни-Роза останутся жить на ферме, которая и будет их постоянным местопребыванием, в то время как Медный Джон с дочерьми будут проводить зиму в новом доме в Сонби – он сразу же получил наименование Бродрик-Хаус и сделался их постоянным адресом, когда они жили по ту сторону воды. Это устраивало всех, и Джону не нужно было беспокоиться о поисках жилища. Он вполне удовольствовался фермерским домом в Летароге, так же как и Фанни-Роза, и, по-видимому, Джонни, который и не подумал потесниться, чтобы уступить немного места своей сестренке Фанни, родившейся в апреле следующего года. Столь же прочно он занимал свое законное место и еще через год, когда на свет появился маленький Генри. Джонни превратился в тирана, и никому, кроме матери, не разрешалось ни в чем ему перечить. Это был красивый ребенок, темноволосый и черноглазый, как отец, но, как говорила Марта, все повадки он унаследовал от своей маменьки и к тому же характер – Джонни, как и она, выходил из себя при малейшем противоречии. Если ему чего-нибудь хотелось, он принимался орать, требуя, чтобы ему немедленно это дали, но как только просимый предмет оказывался у него в руках, он тут же ему надоедал, и Джонни пускался в рев, требуя чего-то другого.

– Мальчик постоянно чем-то недоволен, – заметил Джон, в недоумении глядя на своего маленького сына, который швырнул в огонь новую игрушку, потому что ему не понравился ее цвет. – Почему он никогда не сидит тихо, как Фанни?

– Он такой живой, у него масса энергии, – сказала Фанни-Роза, – верно ведь, моя прелесть?

«Прелесть» нахмурился и начал колотить ногами по полу.

– Я ни разу не ударил ни одного щенка, которые у меня росли, – заметил Джон, – и не собираюсь пороть собственного сына, но видит Бог, я бы хотел, чтобы кто-нибудь меня научил, как следует обращаться с этим ребенком, чтобы он был поспокойнее. Посмотри, теперь он дергает за волосы Фанни. Не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь дернул за волосы Барбару.

– Ну конечно, дергал, просто ты об этом забыл, – сказала Фанни-Роза, беря сына на руки и давая ему конфету. – Позови Марту и скажи, чтобы она унесла Фанни наверх. Эта глупышка плачет и расстраивает Джонни.

– Мне кажется, что все совсем наоборот, – заметил Джон.

– Глупости! Фанни вечно хнычет, когда ее таскают за волосы, а Джонни от этого сердится. Слезы его страшно раздражают. Сейчас мы с тобой сходим в деревню и посмотрим, не найдется ли в лавке миссис Еванс чего-нибудь интересного. А если ты будешь хорошим мальчиком, то получишь награду: будешь обедать с папой и мамой и пить эль из кружки, которую тебе подарили на Новый год.