Жуков и Сталин - Александр Василевский

Отразив все попытки противника продвинуться вдоль Дона к северу, войска Брянского фронта перешли к обороне на этом участке. У соседа слева в районе Воронежа, частично захваченного противником, еще некоторое время шли бои местного значения, но и они стали затухать. Основные события развертывались южнее и юго-западнее. Противник, отбросив за Дон соединения вновь образованного Воронежского фронта, которым теперь командовал Н. Ф. Ватутин, продолжал развивать наступление по западному берегу реки к югу.

Во второй половине августа меня внезапно вызвали в Ставку. У Сталина я застал и Н. Ф. Ватутина. Рассматривался вопрос об освобождении Воронежа. Ватутин предлагал наступать всеми силами Воронежского фронта непосредственно на город. Мы должны были помочь ему, сковывая противника на западном берегу Дона активными действиями левофланговой 38-й армии. Я знал, что Ватутин уже не раз пытался взять Воронеж лобовой атакой. Но ничего не получалось. Противник прочно укрепился, а нашим войскам, наступавшим с востока, прежде чем штурмовать город, надо было форсировать реки Дон и Воронеж.

Я предложил иной вариант решения задачи: основной удар нанести не с восточного, а с западного берега Дона, используя удачное положение 38-й армии, которая нависает над противником севернее Воронежа. Для этого надо только подтянуть сюда побольше сил, причем, по возможности скрытно. При таком варианте удар по воронежской группировке наносился бы во фланг и выводил наши войска в тыл противнику, занимавшему город. Кроме того, этот удар неизбежно вынудил бы противника, ослабить свои силы, наступавшие против Юго-Западного фронта. В той обстановке такой вариант, по моему глубокому убеждению, был наиболее правильным.

Но Ватутин упорно отстаивал свой план, а мои доводы, по-видимому, оказались недостаточно убедительными. Не подействовало и обещание, что, если будет принят мой вариант, Брянский фронт выделит в распоряжение соседа все войска, которые сможем собрать без ущерба для своей обороны.

Сталин утвердил предложение Ватутина, обещав при этом усилить Воронежский фронт дополнительными соединениями из резерва Ставки, а также гвардейскими минометными полками, вооруженными реактивными установками М-31.

На этом визит у Сталина закончился. Выйдя в соседнюю комнату, мы с Ватутиным оговорили все вопросы, связанные с действиями 38-й армии, которая на время операции переподчинялась Воронежскому фронту, и разъехались каждый к себе.

К этому времени обстановка на сталинградском направлении резко осложнилась.

Примерно во второй половине августа мне довелось дважды разговаривать по ВЧ со Сталиным. Разговоры сводились к тому, что под Сталинградом тяжело и нашему фронту следовало бы выделить часть войск для усиления этого направления. Я отвечал, что наиболее существенной помощью была бы отправка туда танковых корпусов. Сталин охотно соглашался с этим. В срочном порядке мы отправили к Волге танковые корпуса – сначала М. Е. Катукова, а затем П. А. Ротмистрова. Обычно в конце каждого разговора Сталин просил продумать, что бы мы еще могли сделать в помощь защитникам Сталинграда.

В сентябре я опять был вызван к ВЧ и уже заранее подготовил ответ, что могу отправить последний оставшийся во фронте 16-й танковый корпус (весьма слабый), но, к моему удивлению, Сталин ничего не потребовал, а стал интересоваться делами на нашем фронте и после краткого моего доклада о полном затишье задал вопрос: не скучно ли мне здесь в связи с такой обстановкой? Получив утвердительный ответ, он велел мне прибыть в Москву.

В совершенном неведении о причинах вызова, захватив на всякий случай материал о состоянии войск, я на следующий же день на машине отправился в столицу.

Прибыв в Ставку, я был ознакомлен с обстановкой, сложившейся в районе Сталинграда, и с задачей, которая на меня возлагалась. В общих чертах ознакомил меня с ней заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г. К. Жуков. Сводилась она к следующему. В междуречье Волги и Дона прорвалась сильная группа немецко-фашистских войск. И вот глубоко на ее фланге, на восточном берегу Дона, намечалось с целью нанесения контрудара сосредоточить группировку наших войск в составе не менее трех общевойсковых армий и нескольких танковых корпусов. Мне поручалось ее возглавить.

Сама идея выглядела весьма заманчиво и многообещающе. Вызывало беспокойство лишь опасение, будет ли предоставлено Ставкой время, необходимое для сосредоточения войск и на подготовку их к организованному вводу в бой.

Спустя несколько дней меня срочно потребовал к себе Верховный Главнокомандующий. Прибыв к нему, я узнал о тяжелом положении под Сталинградом, где врагу удалось на северной окраине города прорваться к Волге. В связи с этим намечаемые ранее мероприятия отменялись, а силы, выделенные для их проведения, направлялись непосредственно к Сталинграду. Мне следовало вылететь туда же и сменить командующего Сталинградским фронтом генерала В. Н. Гордова, который с этой ролью не справлялся. Остальные указания я должен был получить на месте от заместителя Верховного Г. К. Жукова.

Прощаясь со мной, Сталин добавил, что туда же в Сталинград, вылетает специальная комиссия, которую возглавляет Боков, с задачей очищения войск и штабов от непригодного командного и политического состава. Он еще подчеркнул, чтобы я имел в виду, что Юго-Западный фронт вообще смотрит больше за Волгу. Что подразумевал Сталин под этим, я не стал спрашивать и вышел от него с невеселыми мыслями. Сознание того, что у Ставки опять не хватило выдержки для проведения так правильно задуманного контрудара, угнетало меня. Правда, меня посылали туда, где шли напряженные бои, а не возвращали на спокойный участок общего фронта, в чем я находил утешение…

Из Москвы вылетел вместе с Г. К. Жуковым. Вторично мне пришлось столкнуться с фактом, когда в период решающих событий Верховный Главнокомандующий остался практически один, а его заместитель и начальник Генерального штаба находились у командующих фронтами в войсках.

Перелет на самолете Ли-2 от Москвы до полевого аэродрома в расположении Сталинградского фронта прошел благополучно. Сразу же после посадки на ожидавших нас машинах мы с Г. К. Жуковым отправились на наблюдательный пункт командующего Сталинградским фронтом генерала В. Н. Гордова. НП находился на левом фланге фронта, восточнее Ерзовки. На этом участке шел напряженный бой. Третий день не удавалось выбить противника с удерживаемых позиций.

Гордов явно нервничал, распекая по телефону всех абонентов, вплоть до командующих армиями, причем в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление «матерным». Присутствовавший при этом Жуков не вытерпел и стал внушать Гордову, что «криком и бранью тут не поможешь; нужно умнее организовать бой, а не топтаться на месте». Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.