Собиратель чемоданов - Ольга Ляшенко

— Эй, ты! Слышишь? Перестань!

Упендра продолжал играть, будто не слышал.

Чемодаса бешено заколотил по стенке кабины. Музыка прекратилась.

— Слышишь, что я тебе говорю? Вызови лифт.

— Спасибо за заботу, но как-нибусь обойдусь. Мне пока лифт не нужен, я вниз не собираюсь. Видишь ли, я в свое время не удосужился научиться плавать, а теперь уже поздно.

— Идиот! Ты что, не видишь, что я застрял? — заорал Чемодаса, — Нажми сейчас же кнопку, и лифт поедет. Это проверено.

В ответ раздались гнусавые звуки гармошки.

— Прекрати-и-и!!! — завизжал Чемодаса.

Звуки прекратились.

— Ты об этом сильно пожалеешь, — сказал Чемодаса. — Немедленно вызови лифт.

— Извини, но ничем не могу тебе помочь, — ответил Упендра. — Сам подумай, зачем мне это делать, когда ты мне открыто угрожаешь? Когда ты успокоишься, придешь в себя, я, безусловно, тебе помогу.

«Что за идиот!» — подумал Чемодаса.

— Пойми, я не могу здесь сидеть до вечера. Ты видел, что творится внизу? А если ты меня выпустишь, я успею хоть немного прибрать до прихода Стаса. Зачем расстраивать человека?

— Об этом тебе не мешало подумать заранее. И между прочим, я тебя предупреждал, что лифты неисправны. А ты, кстати говоря, мне обещал, что мы ими пользоваться больше не будем. Вот я и решил не пользоваться. А еще ты мне обещал выделить комнату по моему выбору. Так вот, я выбрал эту. Буду жить здесь.

«Ну, подожди! Дай мне только до тебя добратья!» — подумал Чемодаса. Ему ужасно хотелось возложить всю вину за происшедшее на Упендру. Он сердцем чувствовал, что прав, только пока не знал, как это обосновать. И словно нарочно, чтобы помешать ему собраться с мыслями, Упендра опять заиграл свою заунывную мелодию.

— Перестань, по-хорошему тебя прошу! — взмолился Чемодаса.

— Не понимаю, что у тебя за проблемы? Пять минут назад ты сам умолял меня поиграть. А теперь возражаешь. В конце концов, у тебя есть беруши. Если не хочешь слушать, засунь их себе куда следует, и успокойся, — ответил Упендра.

— В том-то и дело, что не могу! Они у меня выпали во время взрыва.

— А, то-то ты такой нервный, — догадался Упендра. — Между прочим, и у меня сейчас нервы на пределе. А музыка мне в таких случаях помогает.

После этих слов он исполнил самое чувствительное место своей мелодии. У Чемодасы даже слезы брызнули из глаз.

— Да как тебе только не стыдно! — сказал он. — Да неужели ты не понимаешь, что если бы не твой дурацкий самовар, ничего бы этого не случилось!

— Позволю себе напомнить, — официальным тоном ответил Упендра, — что этот самовар — подарок моего друга, и попрошу его в моем присутствии не оскорблять.

— Ну так что? Если на то пошло, мои беруши — тоже его подарок.

— Тогда мы квиты, — сказал Упендра и взял такую душераздирающую ноту, что у Чемодасы мурашки по спине пробежали. В полном отчаянии от стал беспорядочно тыкать во все кнопки. Вдруг кабина дернулась и поехала вверх. Чемодаса возликовал: «Ну, сейчас я тебе, покажу!»

— Ничего, потерпишь, — услышал он голос Упендры. — Уже недолго осталось.

В это время кабина доехала до верхнего этажа, и двери открылись.

24. — Ну-ка, повтори, что ты сказал, — потребовал Чемодаса, выходя из лифта.

— С удовольствием, — сказал Упендра. — Очень скоро ты будешь обо мне только вспоминать.

Он стоял, скрестив ноги, невозмутимый и чужой, как будто прибыл только что, издалека и ненадолго. Нездешняя улыбка блуждала на его губах, и уже отвязанная с одной стороны гармошка болталась как что-то привходящее. Чемодаса уже однажды видел его таким. Поэтому он сразу понял значение этих примет.

— Уходить надумал? — спросил он.

— А ты предлагаешь мне всю оставшуюся жизнь провести в этой башне? Как Робинзон Крузо на необитаемом острове?

— Тоже мне, Робинзон Крузо! — Чемодаса даже возмутился. Как-никак, Робинзон Крузо был его любимым героем. — Ты хоть знаешь, кто такой Робинзон Крузо?

— Конечно, знаю. Это был известный путешественник, мореплаватель. Как-то раз, по случайному стечению обстоятельств, он оказался в отрыве от родины, лишился человеческого общества, был вынужден общаться с животными и дикарями, много из-за этого перестрадал. Я его глубоко понимаю. Но потом, тоже совершенно случайно, он снова попал на родину и написал книгу.

— При чем здесь книга? Ты все толкуешь шиворот-навыворот. Книгу он сочинил уже потом, от нечего делать. А на острове ему было не до сочинений, он там трудился не покладая рук. А руки у него, между прочим, были золотые. И впридачу светлая голова. Сам, в одиночку обустроил целый остров! Такого там понастроил! А ты, можно сказать, пришел на готовое. Так что не сравнивай себя с Робинзоном.

— Вот, и ты меня попрекаешь.

— Да не попрекаю я тебя! Я же тебе сам предложил: выбирай любую комнату и живи в свое удовольствие. Хочешь — сочиняй свою книгу, а хочешь — смотри в окно, любуйся видами.

— Да уж, есть чем полюбоваться.

Чемодаса начал терять терпение.

— Ну, не знаю, чем тебе еще угодить! Не нравятся виды — можешь спуститься, погулять по территории. Видишь, внизу все сухо. Благо, стену я сделал надежную, как будто предвидел, внутрь ни капли не просочилось. Чем плохо? Все обустроено, живи — не хочу.

— В том-то и дело, что не хочу.

Чемодаса почесал в затылке.

— Ну, что ж, — сказал он наконец, — как говорится, вольному — воля. Решил так решил, отговаривать не буду.

Упендра молчал.

25. — Только куда ж ты пойдешь? — снова заговорил Чемодаса. — Думаешь, в Чемоданах тебя ждут-не дождутся?

— Отчего же не дождутся? — сказал Упендра. — Вполне возможно, что со временем выйдет амнистия, или законы изменятся. Возможно, даже уже изменились.

«Да, как бы не так!» — подумал Чемодаса.

— Да мало ли что может случиться, — продолжал Упендра. — Всего не предугадаешь.

— Постой! Что-то я тебя на пойму. Уж не задумал ли ты и вправду вернуться?

— А почему бы и нет? Разумеется, не навсегда, и уж конечно, не сейчас.

— А когда?

— Я же сказал: не раньше, чем выйдет амнистия, и меня об этом официально уведомят. Я привык жить легально, мне неприятности ни к чему. А пока просто перееду в другую комнату, здесь же, по соседству. Обустроюсь там, поживу какое-то время, закончу книгу. А там и решу, что делать дальше. Может, на сцену подамся.

Чемодаса даже не знал, что на это и ответить. Они помолчали.

26. — Ты должен меня понять, — снова, уже мягче, заговорил Упендра. — Меня ведь здесь давно уже ничто не держит. Ты просто не представляешь, до чего я устал от постоянного шума, суеты, разговоров. Хочется покоя, а его все нет и нет. И чувствую, не будет. Из тебя за весь день слова не вытянешь, Стяжаев приходит только под вечер. Да и в тягость мы ему.

— Да что ты! — воскликнул Чемодаса. — Как тебе только такое могло на ум прийти? Вы ж с дядей Степой друзья — не разлей вода. Я, честно говоря, даже подозревал, что вы вдвоем что-то против меня затеваете. Да и вообще он, хоть и с ленцой, но в целом-то парень неплохой.

— Потому и молчит, что неплохой. Но я-то чувствую. Небось, смотрит на нас и думает: «И когда-то вы уберетесь?» Иной раз даже кусок в горло не лезет. Ты думаешь, почему он нам сегодня ключи оставил?

— Да я вообще о такой мелочах не думаю! Неужели мне больше думать не о чем? Мало ли, зачем оставил. На всякий случай.

— Да нет, не навсякий. Я целый день только об этом и думаю.

27. Чемодасе вдруг стало ужасно жаль Упендру. «Ну разве он виноват, что уродился таким никчемным? Ни к чему-то не может приспособиться». Ему даже захотелось чем-нибудь помочь ему, дать дельный совет.

— Знаешь, что я тебе скажу? Раз у тебя такие мысли, тебе просто необходимо заняться каким-нибудь трудом. Вот увидишь! Будешь чувствовать, что приносишь пользу, и сразу успокоишься. Посмотри на меня: я свой хлеб отрабатываю, даже с избытком, и совесть меня не беспокоит.

— Совесть-то меня, слава богу, тоже не беспокоит. Я, кажется, пока еще никому особенно не навредил. Просто существуют какие-то приличия.

«Какой был, такой и остался! — подумал Чемодаса. — Что с него возьмешь?»

Он только спросил:

— А ты уверен, что есть другая комната?

— А почему бы ей и не быть? — оживился Упендра, — Раз существует эта, значит с таким же успехом могут существовать и другие. Не хочешь же ты сказать, что на всем белом свете есть только одна-единственная комната?

— Представь себе, этого я сказать не хочу! Но ты, как я понимаю, хочешь сказать, что другая комната находится в двух шагах от нас и только того и ждет, когда ты соизволишь в нее перебраться.

— А что? Весьма вероятно, что так оно и есть. Не хотел говорить заранее, чтобы зря не обнадеживать. Но каждый раз, когда мы идем гулять, я вижу в коридоре, рядом с нашей комнатой, еще одну дверь. Она всегда закрыта. Но за ней-то и находится другая комната. Или ты можешь доказать обратное?