Юстиниан. Великий законодатель - Джордж Бейкер

VI

Король Витигис, должно быть, не был романтиком, ибо все, к чему он прикасался, немедленно обращалось в прозу. Осада Равенны и оборона Витигиса были так же бесцветны и скучны, как поездка в четырехколесном экипаже. Войну вели в основном городские господа, снабженные необходимыми инструкциями; армия проводила только незначительные операции, остальное время отсиживаясь на зимних квартирах и зевая от скуки. В конце года Велизарий услышал, что в Равенну направляются послы франков. Сообщение оказалось верным.

Франки (видимо, забыв, что их прежние отношения с готами можно назвать какими угодно, но не нежными) явились с предложением заключения союза между готами и франками против империи. Идея заключалась в том, что после изгнания имперских войск из Италии новоиспеченные союзники поделят ее на сферы влияния; в какой пропорции будет произведено разделение, осталось тайной.

Велизарий поспешил вмешаться. Его личные представители не мешкая предложили Витигису лучшие, куда лучшие условия соглашения с имперским правительством. Послы Велизария без особого восторга говорили о пресловутой честности и верности франков союзническим обязательствам. Эти замечания были приняты Витигисом и его советниками, которые согласились, что соглашение с императором предпочтительнее союза с франками. Таким образом, путь к официальным переговорам был открыт.

В начале нового года прибыли полномочные представители Юстиниана с четкими инструкциями. Император, обеспокоенный тяжелым положением на востоке, был готов заключить с готами соглашение на самых щедрых условиях. Он соглашался на сохранение за Витигисом Италии к северу от По,[36] в качестве гарантии император потребовал половину готских королевских сокровищ — золотого запаса, с помощью которого правили готские короли.

Условия соглашения удивили всех. Готы, естественно, с радостью их приняли. Юстиниан, несомненно, предложил им намного больше того, что они могли получить войной. Никто не понимал это лучше, чем Велизарий. Он находился в состоянии оцепенения после того, как внимательно ознакомился с условиями соглашения, по которым было принесено в жертву почти все, чего он добился ценой больших трудов и великих потерь. Для него это был вызов: все его умение, все его полководческие таланты, как выяснилось, стоили не больше этого позора!

Возможно, Велизарий придерживался бы иной точки зрения на происшедшее, если бы имел возможность предварительно лично обсудить дело с императором. Велизарий был солдат; вероятно, император мог бы показать ему те обстоятельства дела, которые были Велизарию неизвестны. Но когда полномочные представители потребовали, чтобы. Велизарий подписал договор, как верховный главнокомандующий и командующий имперскими силами в Италии, он отказался это сделать.

Имперская армия, которая не была собранием людей, из которых жесткий деспотизм выбил индивидуальность, изобиловала сильными личностями, которые, не колеблясь, высказывали свои мнения с ошеломляющей прямотой. Велизарий созвал совещание командиров.

Он сказал своим офицерам, что никто лучше его не осведомлен о переменчивости военного счастья, что случается так, что война выигрывается на последнем рубеже, когда кажется, что все кончено. Вероятно, мудро составить такое соглашение с противником, которое устроило бы последнего. Но он настаивает на одной вещи. Никто не должен впоследствии задним числом обвинить Велизария за согласие с таким постыдно легким мирным договором. Он желал, чтобы его командиры либо одобрили договор, либо высказались против него и потребовали его заключения на более жестких условиях.

Поставленные перед необходимостью комментировать статьи договора, командиры не отважились критиковать проект Юстиниана. Командиры Велизария единодушно одобрили договор.

Велизарий попросил их письменно подтвердить свое одобрение. Они подчинились и сделали это. Велизарий был очень рад получить эти добровольные письменные свидетельства, так как понимал, что впоследствии договор с готами подвергнется сокрушительной критике, так как был чудовищный разрыв между тем, что давал императорской стороне договор и чего она могла добиться военными действиями. Велизарий желал снять с себя ответственность за это.

Однако теперь встревожились Витигис и его советники. Они были уверены, хотя и не могли это доказать, что в тексте договора существует какой-то скрытый подвох. Договор был слишком хорош, чтобы быть искренним. Они отказались подписывать его до тех пор, пока под ним не будет подписи Велизария. Очень интересно отметить, насколько высоко ценили противники честность и надежность великого фракийца.

В результате этих событий договор, абсурдно благоприятный для готов, буквально повис в воздухе. Он оказался слишком великодушным по отношению к проигравшей стороне.

VII

Готы, которые единодушно выбрали Витигиса своим королем, были поразительно верны ему. Вероятно, у них просто не было другой альтернативы. Выбрали человека, который устраивал всех; это была их вина, что он оказался обычным, заурядным человеком. Но срыв переговоров и невозможность подписать договор — это было уже слишком. Готы начали терять терпение. Но даже при этом они не стали прямо обвинять Витигиса. Вместо этого они начали всерьез обсуждать возможность предложить императорскую корону Велизарию.

Как их арианство препятствовало сердечному соглашению с ортодоксальной Италией, так и династия Амалунгов не давала им возможности признать верховную власть императора. Но династия Амалунгов пресеклась. Оставалась только одна Матасунта, но она была женщина. Не оставалось никаких преград к тому, чтобы готы сами провозгласили римского императора, самодержавного суверена, который не подотчетен никому, кроме Господа Бога. Они никогда не предложили бы на императорский трон Амалунга. Римский император должен быть римлянином. Только римский гражданин мог обладать ничем не ограниченной суверенной властью милостью Бога, который один устанавливает мировые державы. Велизарий был римский гражданин. Он завоевал Италию, будучи во главе разноплеменного сброда: под его знаменами сражались армяне, левантийцы и отколовшиеся от своего племени готы. Чего не сможет достичь Велизарий, если под его началом окажется чистокровное готское племенное воинство? Установление союза между Велизарием и готами стало бы гениальным шагом, который позволил бы не только воссоздать империю и найти императора, но и восстановить то, чего Римская империя была лишена уже несколько столетий, — родовую аристократию.

Схема была вполне реальной. Более того, в ней чувствуется какое-то истинное вдохновение. Человека, который это предложил, нельзя назвать глупцом. Он предложил план, исполнение которого могло бы повернуть ход истории.

Когда это предложение было представлено Велизарию, ему пришлось очень быстро принять важнейшее в его жизни решение, какое не часто выпадает принять человеку.

Мы не можем знать его потаенные мысли, но мы можем судить о факторах, которые повлияли на это решение. Вряд ли он разделял взгляды готской племенной знати на самое себя. Велизарий был человеком с громадным жизненным опытом; ему приходилось встречаться с разными людьми в самых разнообразных жизненных обстоятельствах. И хотя опыт подсказывал и убеждал, что готы были, возможно, самыми лучшими на свете воителями, тот же опыт не убеждал его в том, что готы самой судьбой предназначены для того, чтобы править мировыми империями. Кроме того, вся жизнь Велизария до и после этого эпизода позволяет нам утверждать, что он очень хорошо осознавал свои возможности. Велизарий был солдатом до мозга костей и знал это; он никогда не уклонялся от выдвижения на самые высокие воинские посты, но никогда не думал о себе как о монархе и никогда не показывал желания взваливать на свои плечи груз императорской ответственности. Думается, что если он даже представил на мгновение, что стал главой готской империи, то, вероятно, не испытал к себе в этой роли ничего, кроме жалости. Нет. Конечно, Велизарию была предложена превосходная абстракция, но в практической политике она была невозможна.

Всей своей жизнью Велизарий показал, что он искренне предпочитал мир, в котором пожинал военные лавры, а Юстиниан исполнял всю черную работу по управлению государством. Велизарий отнюдь не желал добровольно подставлять шею под ярмо.

VIII

Велизарий оказался в достаточной степени дипломатом, чтобы сердечно улыбаться готским послам, принесшим ему предложение стать императором. Послы были так удовлетворены теплым приемом, что слухи о нем мгновенно распространились по Равенне. Они дошли даже до самого Витигиса. Король сделал свое дело, послужив, как мог, готской державе, теперь он устал от дел. Король посылает Велизарию посла и торопит римлянина принять предложение готов. Этот совет если не эгоистичен, то, во всяком случае, лишен личного интереса.