Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик

Что касается женщин из аристократических семей, то они довольно рано начали учиться грамоте и были первыми, кто начиная с 1872 года стал отправлять дочерей в школу. Некоторые из них хорошо успевали и могли продолжить занятия в колледже, но поступать в университеты им было разрешено только с 1901 года. Следует отметить, что задолго до этого времени некоторые японки из благородных семей очень продвинулись в самообразовании. Освоив чтение и письмо, они с помощью преподавателей приступали к изучению иероглифов и классических японских произведений. Не меньшее внимание они уделяли искусству. Так в Японии появились талантливые поэтессы, знатоки по части составления композиций из цветов (икебана), проведения чайной церемонии (тано-ю) или искусные танцовщицы. Те, кто происходил из военных семей, занимались военным искусством, каллиграфией и живописью.

Общество охотно позволяло женщинам свободно изучать традиционные формы культуры, но если дело заходило о достижениях западной цивилизации, более ориентированных на науку, то в этой сфере доступ к знаниям был для женщин не то чтобы запрещен, но дозволялся только в определенных и узких областях: гинекологии (первая японка-гинеколог Кусумото Инэ (1827–1903), использующая западную методику, была дочерью Франца фон Шибольда), педиатрии или уходе за детьми грудного возраста. Часто женщины, принадлежавшие к благородным семьям, но ограниченные в средствах, должны были зарабатывать себе на жизнь и открывали детские сады, а самые образованные — школы для девочек. В 1882 году насчитывалось около двадцати пяти тысяч учительниц, что составляло 3 процента от всего числа школьных учителей. Некоторые учительницы самостоятельно или при помощи преподавателей продолжали свое образование и достигали порой очень высокого уровня и составляли штат преподавателей в женских университетах. В 1899 году была открыта медицинская школа для девушек, но она не имела еще университетского ранга. Наконец, появились многочисленные женские учебные заведения и вечерние курсы, обучающие искусству живописи, музыки, составления букетов и т. д.

Только к 1890 году женщины начали постоянно работать на заводе. До этого девушки работали на прядильных фабриках эпизодически или сезонно, в зависимости от желания, и не являлись квалифицированными работниками. Начиная с 1890 года прядильные фабрики стали организовываться по более рациональному принципу, чем раньше, так что в этой отрасли возникла острая потребность в квалифицированных кадрах. Женщины охотно отзывались на это актуальное для них предложение, и вскоре они уже составляли 90 поцентов от всего штата рабочих. Другие профессии стали им доступны позже. Так, только в 1899 году женщины смогли работать телефонистками. Предполагалось, что женщины должны работать в помещениях, куда мужчины не имели права входить, и занимать должности, которые не требовали непосредственного общения с клиентами. Ситуация изменилась лишь к 1903 году, когда женщинам было позволено продавать билеты в кассах железнодорожных станций, а в 1907 году в некоторых административных учреждениях — занимать должности, ранее предназначенные исключительно для мужчин. Тем не менее большинство рабочих мест, которые занимали женщины, считались источником временного заработка, а замужняя женщина могла лишь изредка совмещать какую-либо работу со своими семейными обязанностями. До конца эпохи Мэйдзи общественное мнение по этому поводу делилось на два противоположных лагеря.

Для девушек без образования было не так много вариантов устроиться на работу. Тем, кто должен был зарабатывать на жизнь (а после двух войн таких женщин, потерявших сына или мужа-кормильца, было много), приходилось наниматься прислугой или нянями в богатые семьи, работать на заводе или в мастерской. Несмотря на свое желание повысить уровень образования, чтобы найти лучшую работу, времени на это у них не оставалось, к тому же учебники и само обучение стоили относительно дорого.

Среди женщин, вынужденных работать, часто встречались вдовы, к повторному замужеству которых общественность относилась неодобрительно, хотя формально ничто не запрещало им вновь вступить в брак Но если в деревне это случалось довольно часто из-за того, что вдовам нужно было как-то управляться с сельскохозяйственными работами, то в городе повторное замужество вдовы было редкостью, и, чтобы выжить, им приходилось идти работать на завод или на прядильную фабрику.

Женщина и любовь

В Японии любовь не составляла непременный ингредиент брака и не являлась условием счастливой жизни супругов. И здесь также существовало заметное различие между простыми жителями деревни, горожанами и аристократией. Как мы уже видели, в деревне молодые люди выбирали спутника жизни, руководствуясь собственными предпочтениями, и брак по любви был там делом обычным. Но в городах, где бал правила пуританская мораль, а свободные отношения между юношей и девушкой встречались гораздо реже, чем в деревне, на брак по любви смотрели как едва ли не на извращение. Супруг или супруга выбирались по другим соображениям, таким как финансовое состояние, общественное положение и т. д., и именно от этих факторов, а отнюдь не от чувства, зависело счастье молодоженов. Дружба, взаимное уважение, нежность были призваны заменить минутную вспышку любви, озарившую начало отношений, если таковая, конечно, имела место. Цель свадьбы в Японии того времени — не удовлетворение собственных эгоистических желаний, но создание семейного очага, рождение детей и установление союза, который призван был сплотить две семьи или две социальные группы; любовь же оставалась делом второстепенным. Случалось, что любовь все-таки возникала между супругами позже, но в действительности этому чувству уделялось мало внимания. Конечно, молодые люди питали идеалистические мечты, окрашенные в романтические тона, тайно (и чаще всего платонически) влюблялись, но им и в голову не приходило строить отношения с любимым человеком вне брака. Очень редко влюбленные становились мужем и женой, потому что на их пути встречалось множество препятствий в виде семейных требований и «приличий». Часто даже случалось так, что пара, которой не позволяли соединиться, совершала совместное самоубийство (дзунси) или же с собой кончал один из отчаявшихся влюбленных, что становилось предметом обсуждения и подкрепляло романтическое воображение молодых женщин. Желание физической близости, присущее всем живым людям, можно было легко удовлетворить на стороне. Вплоть до появления западных умонастроений и христианской морали к проституции ни в коей степени не относились как к чему-то позорному, скорее как к необходимости, проистекающей, с одной стороны, из естественных потребностей человеческой природы, а с другой — из жестокости жизни. На жрицу любви смотрели как на женщину, занимавшуюся одной из множества профессий, и не более того. Ее уважали так же, как и остальных, и иногда, если позволяли способности и статус, она занимала почетное место в обществе.

Большинство проституток происходили из бедных деревенских семей, которые вынуждены были продать дочь в публичный дом, чтобы расплатиться с долгами. Случалось и так, что девушка из почтенной, но ограниченной в финансах семьи занималась проституцией, чтобы собрать старшему брату деньги на учебу. Люди не видели в этом ничего преступного и даже восхищались такой жертвой.

В зависимости от степени способностей и красоты девушка, проданная в публичный дом, становилась либо дзёро, простой проституткой, живущей в особом квартале (юри), либо гейшей. Но и среди дзёро существовали различные категории, и агэ-дзёро, или профессиональные проститутки, отличались отмисэ-дзёро, то есть тех, кто занимался проституцией, не будучи зарегистрирован как представительница этой профессии. Мисэ-дзёро также делились на четыре категории в зависимости от своего образа жизни. Только настоящие знатоки своего дела принимались в юри. С наступлением вечера они надевали роскошные наряды, наносили изысканный макияж и собирались маленькими группами в помещениях, отделенных от улицы решеткой, чтобы прохожие могли за ними наблюдать, а родные — навещать их. Согласно отчету, в Японии к концу эпохи Мэйдзи насчитывалось около пятидесяти тысяч официально зарегистрированных дзёро и более восьмидесяти тысяч не занесенных в списки (в основном мисэ-дзёро низшего класса), и это не считая гейш, численностью около тридцати тысяч, составлявших совершенно особую категорию. Помимо проституток и гейш в Японии все чаще стали появляться те, кого сами японцы с презрением называлижэтсяхэ, или «иностранные конкубины», и чей образ выведен под именем мадам Хризантемы (Кику-сан) писателем Пьером Лоти, не сумевшим понять Японию. Эти мэкакэ не были проститутками в нашем понимании, скорее кем-то вроде «жен на время», которых местные власти рекомендовали почетным иностранцам на время их пребывания в стране, покупая девушек у их семей. Иногда сами иностранцы выбирали спутницу и преподносили ее семье щедрые дары. Эти мэкакэ были у соотечественников на плохом счету, и к ним относились скорее как к иностранкам, чем как к японкам. Одной из самых знаменитых среди мэкакэ («маленьких жен») стала Окити (1841–1891), которую губернатор насильно разлучил с мужем Цурумацу и сделал «супругой» американского консула Т. Харриса в течение всего времени пребывания этого дипломата в Японии. Окити была выбрана за исключительную красоту и типично японские качества. В глазах японцев мужчине, пусть даже иностранцу, не полагалось жить одному: необходима была женщина, чтобы смотреть за домом. Но после того как консул покинул Японию, жизнь Окити сильно усложнилась: она не могла вернуться к мужу, так как тот боялся «потерять лицо». Она попыталась стать гейшей, но, презираемая всеми из-за того, что была тёдзин, «иностранкой», в конце концов утопилась.