Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи - Луи Фредерик

Но среди других классов общества, крестьян и тёнин (жителей городов) все было по-другому. В деревне женщины наравне с мужьями участвовали в производстве. Они также отвечали за домашнее хозяйство, поддержание огня в ирори, посевные работы, рассаду риса, веяние и помол пшеничных зерен. Также очень часто они занимались огородом и живностью. Во время жатвы они наравне с мужчинами участвовали в полевых работах. Нередко женщины занимались продажей излишков урожая и заключали сделки. Разведение шелковичных червей и все, что было с этим связано, находилось только в их ведении. Поэтому, когда в Японии появились первые промышленные прядильные фабрики, возникла необходимость привлечь к производству огромное количество женщин, так как только они знали все тонкости этого ремесла. В рыбацких деревнях значимость женщин была ничуть не ниже значимости мужчин. Когда мужья уходили в море, на женские плечи ложилось все домашнее хозяйство, а также экономическое управление делами деревни. Кое-где в деревнях женщины даже устанавливали подобие матриархата. Большую часть времени женщины в рыбацких поселках занимались продажей рыбы. Способность женщин к торговле признавалась всегда, и в этом деле мужчины предоставляли им полную свободу. Даже в городах владельцами лавок торговцев и ремесленников почти всегда были женщины. Их мужья предпочитали общаться с клиентами на некотором расстоянии, и если намечалась серьезная сделка, всегда предпочитали, чтобы ею занялась супруга. Жена ремесленника помогала ему в работе. Действительно, женщины из народа были чрезвычайно активны и, что противоречило устойчивым представлениям европейцев о японской женщине, им не были присущи ни робость, ни «забитость», даже если они скрупулезно следовали правилам хорошего тона, принятым в обществе.

Многие женщины весьма успешно занимались торговлей и зачастую выказывали больше смелости в этом деле, чем иные мужчины. Среди них особенно выделяются имена Кайфу Ханы (1831–1917) из Токусимы, которая изобрела способ ткачества крепона, названный авасидзира (он успешно продавался не только в Японии, но экспортировался в Корею, Китай и в азиатские страны юго-восточного региона); или Оура Окэи (1828–1884), наладившей торговлю чаем с иностранцами в Нагасаки и приобретшей такую известность, что генерал Грант во время своего визита в Японию пригласил ее подняться на борт своего судна.

Но все же на публике женщины вели себя очень скромно, даже те из них, кто занимался торговлей или военным делом, подобно Накано Такэко (1847–1868), в совершенстве обращавшейся с нагината (алебарди), отличившейся в сражении у замка Цуруга в Исэ, где она и погибла вместе с сестрой Юко и матерью. Почти во всех случаях, когда семья появлялась на публике, на первом плане был мужчина, и именно ему доставались все почести и поздравления. Женщины спокойно принимали этот обычай, который, как им было хорошо известно, помогал их мужьям сохранить лицо, ведь истинным главой дома, за которым всегда оставалось последнее слово, кто ведал расходами и кто в конечном счете управлял семьей или предприятием, — были именно они. Женщина, казавшаяся такой мягкой, приветливой и покорной в обществе, дома часто вела себя властно и главенствовала над всем. И вся Япония была поражена, когда императрица однажды появилась вместе с императором на вокзале Симбаси, чтобы попрощаться с ним, когда он отправлялся в путешествие — раньше этот поступок расценивали как пренебрежение женской скромностью.

Японская писательница Эма Миэко в своей книге «Хида но Оннатати» (Женщины Хиды) описывала мать семейства, живущую на ферме в префектуре Тояма:

«Я сознавала, что эта женщина, с ее простой манерой поведения, ее активностью и деловитостью, обладала невероятным чувством собственного достоинства, которое так сложно описать. Дело было не только в безупречной манере держать себя, но в каком-то «традиционном» благородстве, присущем Матери клана. Сидя в спокойной и бесстрастной позе, она была поистине прекрасна».

Эта женщина, перешагнувшая рубеж пятидесятилетия, не только заботилась о свекрови и свекре, которым было больше восьмидесяти, но и контролировала работу сына и невестки, помогала им воспитывать детей, в то же время заправляла всем хозяйством на ферме.

Такой тип японской женщины все еще встречается в деревнях и среди представителей среднего класса. Те японки, которые работали вне дома, имели очень сильный характер и были склонны скорее к практической деятельности, чем к умствованиям. Конечно, их способности к философии или к учебе были ничуть не ниже, чем у мужчин, ведь насчитывалось большое количество поэтесс и писательниц, вроде Мацуо Тасэко (1811–1894), творившей под псевдонимом Кинно Басан и прославившейся лирическими произведениями (среди которых «Мацу но Хомарэ», «Мияко но Цуто»), или Вакаэ Ниоко (1835–1881), являвшейся учительницей императрицы Сокэн, или же Ёсано Акико (1878–1942). И это лишь несколько имен из длинного списка. Но в большинстве своем жещины были слишком заняты домашним хозяйством и другими заботами, чтобы уделять время самообразованию. Это была привилегия тех, кто принадлежал к высшим классам, кто имел свободное время, «свободную» профессию или занимался вопросами религии.

До того как в стране начали распространяться школы, немногие из жительниц деревень, даже из тех, кто считался «современными», могли похвастаться умением читать и писать. Все образованные женщины принадлежали к высшим слоям общества или являлись буддийскими монахинями, и их было не так уж и много. С 1872 года женщинам разрешили посещать уроки в школе. Матери надеялись, что их дочери получат лучшее образование, чем они сами, хотя суть этого женского образования сводилась в основном к практическим знаниям, необходимым для ведения домашнего хозяйства. У замужних женщин оставалось мало времени на посещение занятий, и часто элементарным навыкам чтения и письма их обучали собственные дочери. Отмена запрета на женское образование не слишком увеличила число тех, кто воспользовался этим, и только к 1890 году родители стали отправлять в школу всех девочек. И все же мало кто из них продолжал учебу после завершения начального образования. Умение читать и писать казалось им совершенно необходимым не столько для личной культуры, сколько для управления семейными делами, особенно теми, которые касались семейного бюджета, для чтения специально выпускаемых женских газет, в которых печатались кулинарные рецепты, советы по кройке и шитью, шелководству и т. п. Немногих из читательниц этих газет интересовали политические события, так что о них и вовсе не писали. Но зато публикуемые романтические истории и сказки с непременной моралью в конце питали их воображение в редкие часы досуга. Иногда молодым девушкам было сложно присутствовать на всех школьных занятиях, и случалось так, что ученицы приходили на уроки, неся на спине маленького брата или сестру, поскольку посещение школы ни в коем случае не освобождало их от домашних обязанностей. Так что часто их образование оставляло желать лучшего. Только в 1905 году, после того как в Японии, пережившей две войны, условия жизни изменились в лучшую сторону, девочки стали приходить на занятия более или менее регулярно. Во время войн женщины, разлученные с мужьями, братьями или сыновьями, должны были вести с ними переписку, чтобы сообщать новости из дома об урожае, о состоянии семейного бюджета, о здоровье родных. Те, чьи мужья были грамотными, не хотели, чтобы письма им читали посторонние люди. Поэтому приходилось учиться чтению самостоятельно, а для этого следовало посещать школу. Пожилые или очень занятые женщины просили своих детей учить их. В японском языке помимо иероглифов существует слоговая азбука (хирагана). Ее нетрудно выучить, поэтому и сегодня четырех- пятилетние японцы могут читать простые тексты, записанные с помощью хираганы. Но для того, чтобы в письменном виде выразить свои мысли, необходимо умение пользоваться заимствованными из Китая иероглифами, изучение которых может занимать гораздо больше времени.

Что касается женщин из аристократических семей, то они довольно рано начали учиться грамоте и были первыми, кто начиная с 1872 года стал отправлять дочерей в школу. Некоторые из них хорошо успевали и могли продолжить занятия в колледже, но поступать в университеты им было разрешено только с 1901 года. Следует отметить, что задолго до этого времени некоторые японки из благородных семей очень продвинулись в самообразовании. Освоив чтение и письмо, они с помощью преподавателей приступали к изучению иероглифов и классических японских произведений. Не меньшее внимание они уделяли искусству. Так в Японии появились талантливые поэтессы, знатоки по части составления композиций из цветов (икебана), проведения чайной церемонии (тано-ю) или искусные танцовщицы. Те, кто происходил из военных семей, занимались военным искусством, каллиграфией и живописью.