Шуры-муры с призраком - Дарья Донцова

– Вот почему супруг за вами приезжать перестал.

– У него занятия по вечерам, – подтвердила Лаура, – они поздно заканчиваются, возвращается домой после полуночи.

Я обрадовалась: значит, у них нет размолвок. А потом обратила внимание, что Майя Григорьевна стала в клинике задерживаться, и насторожилась. В здании четыре этажа, оно четко на две части поделено. Слева хирургия и всякие там лазеры, справа косметология. Майя весной домой отправлялась в шесть, а то и раньше. К чему я про разделение клиники сказала? В хирургической части стационар, на ночь и врач, и медсестра остаются. А в косметологии никого нет, да и зачем там людей держать? В двадцать ноль-ноль косметологи ушли, и до завтра. Федина очень экономна, лишних денег не потратит, поэтому вечером и ночью охранники только в хирургическом отделении дежурят. А косметология поставлена на пульт, секьюрити там нет. Два месяца назад Майя неожиданно стала задерживаться, и как она это делала? В шесть укатит, а в полдевятого вечера вернется, с охраны отделение снимет и в свой кабинет шмыг. Я случайно узнала о поведении хозяйки. Мобильный забыла, спохватилась только в полдесятого, помчалась в «Юность», припарковалась и думаю: «Леся, ты балда, как внутрь попадешь?» Звонить в дверь бесполезно, из стационарного отделения не спустятся, им запрещено. От служебного входа у меня ключа нет. Глядь, а у здания, чуть поодаль, джип Майи маячит. Я голову подняла, в окнах кабинета хозяйки свет горит. Меня любопытство охватило, зачем Федина вернулась? Чем она в офисе после окончания работы занимается? И вдруг вижу: недалеко «Жигули» припаркованы, «девятка» старая, на зеркале заднего вида плюшевая мышь-балерина висит. Сразу поняла, что это автомобиль Обжорина, у него такая игрушка болтается. Я свою машину на соседнюю улицу переставила, сама в кустах спряталась, лето было, зелень буйно распустилась. В начале одиннадцатого свет в кабинете хозяйки потух, из дверей минут через пять вышел Никита Владимирович, сел в раздолбайку и уехал. Следом появилась Майя. И что мне думать следовало?

– Обжорин за спиной жены завел роман с владелицей клиники красоты, – ответила я.

Леся поманила официантку.

– Сделайте еще латте. На мой взгляд, они никак не подходили друг другу. Федина богата, Никита беден.

– Ну и что? – пожала я плечами. – Классика жанра. Принцесса и свинопас. Кое-кому из обеспеченных дам по сердцу мужчины с пустым кошельком.

– Как правило, в такой паре она немолода и в золоте, а он юн и в рваных штанах, – улыбнулась Леся. – Нищая молодость покупается богатой старостью. А чем Обжорин мог привлечь Федину? Красотой не блистал, умом тоже, денег в кошельке нет, молчун, красиво говорить не умел. Нет, там было нечто иное. Я решила, что у них деловое сотрудничество, хотела разобраться, и не спрашивайте, как, слишком долго рассказывать, выяснила правду: Майя занималась с Никитой психотерапией, денег она с него не брала. Лаура понятия не имела, где ее благоверный вечера проводил. Кривоносова полагала, что он на курсах фитнес-тренеров учится, а ее супруг в кабинете хозяйки сидел. Это вообще ни в какие ворота не лезло.

– Никита Владимирович тяжело заболел, – остановила я собеседницу. – Лаура отвела мужа к Майе на консультацию.

– Фу-у‑у, – выдохнула Леся.

– Федина по образованию невропатолог, – продолжала я. – Мастерство не пропьешь. Майя поняла, что у Обжорина смертельная болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Лаура не упоминала, где лечился муж, но теперь, поговорив с вами, я думаю, что Никита находился под наблюдением Фединой.

Олеся взяла свою сумку.

– Я не невропатолог, но у нас в институте были прекрасные преподаватели, они читали лекции, вели семинары и снимали со студентов три шкуры за малейшее нарушение дисциплины. Профессор Волховский, например, ставил на экзамене либо «два», либо «пять», «троек-четверок» не признавал, а тем слушателям, которые ныли: «Иосиф Маркович, я же правильно ответил на первый вопрос билета, запутался потом, почему не заслужил «удовлетворительно», – он спокойно отвечал: «Уважаемый будущий коллега, похвально, что вы хорошо ориентируетесь в материале одной части билета. Но как вы поступите, если к вам, врачу, на прием придет больной, чья проблема относится ко второму вопросу, по которому вы ничего путного не сказали? Или повесите на двери кабинета объявление «Лечу все, кроме бронхита, колита, пневмонии, когда нам про эти напасти на лекциях рассказывали, я гулял и веселился». Нам было ой как трудно учиться, но знания мы получили прекрасные. Я уже не практикую, потому что борюсь с мошенниками в белых халатах, но образование осталось при мне. И хоть никогда не работала невропатологом, кое-что помню про болезнь Крейтцфельдта-Якоба, это прогрессирующее дистрофическое заболевание коры большого и спинного мозга, а также базальных ганглиев. Не стану забрасывать вас терминами, скажу главное: лечить болезнь пока не научились. Да, используют медикаменты, но срок жизни больного составляет от восьми до тридцати месяцев. Диагноз установить не просто, требуются сложные исследования, и очень часто врачи путают болезнь Крейтцфельдта-Якоба с болезнью Альцгеймера, они действительно похожи. Майя Григорьевна никак не могла взяться за такого больного. У нее нет необходимого диагностического оборудования.

– Похоже, Федина обошлась без него, – пробормотала я, – она не только прописывала Никите какие-то медикаменты, но и работала с ним как психотерапевт.

Олеся стала вертеть в руках пакетик сахара.

– Федина врунья, она всем говорит, что получила второе высшее на психфаке МГУ, имеет диплом. Документ у нее в кабинете висит на стене, аккуратно в рамочку окантован. Для нас важно образование тех, кто работает в клиниках, мы всегда тщательно проверяем и врачей, и средний медперсонал. В медицинском институте она училась, а психологию не осваивала, диплом, выставленный напоказ, фальшивый.

– Как только Федина не побоялась вывесить подделку? – удивилась я.

Олеся пожала плечами.

– Бумага качественная, выглядит солидно, большинство людей верит «рекламным материалам» в кабинетах врачей. И проверить подлинность диплома непросто, не у всякого получится это сделать. Но даже будь Майя настоящим психотерапевтом, она Никите помочь не могла. Если с Обжориным случилась такая беда, душевные разговоры его не могли вылечить.

– Людям становится легче, когда кто-то с ними беседует, – вздохнула я. – Может, Федина подумала: поговорю с мужчиной, вселю ему веру в свои силы.

– Пусть так, – согласилась Олеся. – Но вот вопрос: зачем это делать тайком поздно вечером? И почему Никита врал жене?

– Очень хочется поговорить с Майей Григорьевной, – вздохнула я, – но в клинике ее нет, а мобильный выключен. Если в ближайшее время не смогу связаться с хозяйкой клиники, отправлюсь без приглашения к ней домой.

– Подождите пару деньков, – посоветовала Олеся, – у Майи беда с зубами, она сломала их, кусая шоколадный батончик, в котором оказался гвоздь. Просто катастрофа! Рухнули передние коронки, штифты сломались, Фединой за один прием поставили пять имплантов, она почти весь день у дантиста провела. На следующий день у нее температура поднялась, короче, сейчас она снова у дантиста. Думаю, ей и говорить-то больно.

– Слышала эту историю, – вздохнула я. – Вот уж не повезло, так не повезло!

Глава 32

На следующее утро я проснулась около шести и сразу побежала в ванную. Вчера Анна, вооружившись какой-то острой штучкой, очень аккуратно разъединила мои ресницы и брови, а потом посоветовала:

– Купите завиватель и перед выходом на работу раз в сутки пользуйтесь им. Вы, конечно, не признаетесь, что сходили в баню и испортили результат прекрасной, качественно сделанной мною процедурки.

– Давайте уберем нарощенные части, – попросила я, – если честно, мне с ними неудобно спать, я ложусь лицом в подушку и ощущаю неприятное покалывание.

– Снять волосики невозможно, – отрезала Анна, – они приделаны к родным ресницам-бровям, надо подождать, пока сами выпадут. Измените привычную позу. Вы стали красавицей, а ради прекрасной внешности можно и потерпеть. Ну-ка, гляньте, как сейчас?

Я посмотрела в услужливо поданное зеркало.

– Здорово.

– Вот видите, даже ошибка клиента легко исправляется профессионалом, – заявила Аня, – завиватель ваш друг, без него все опять сцепится. С вас три тысячи.

– За что? – робко поинтересовалась я.

Анна прищурилась.

– Разблокировка волосистой части окологлазного пространства, придание формы…

– Спасибо, – остановила я медсестру, вынимая деньги.

Приехав домой, я спросила у няни:

– У вас вроде есть такая штука, прикладываешь ее к веку, нажимаешь, и ресницы загибаются.