Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я… — начал он, но остановился на полуслове.
— Что? — спросила она.
Он секунду смотрел вверх по склону, затем криво улыбнулся ей.
— Я следил за дистанционно управляемыми пультами, размещенными вокруг гробницы. Кажется, одна из ваших сестер только что выглянула в окно. Похоже, впереди бушует лишь небольшое смятение.
— Могу себе представить, — сухо сказала Эйва. — Полагаю, что в сложившихся обстоятельствах нам, вероятно, следует ускорить темп — на самом деле ускорить мой темп, — чтобы мы могли немного раньше успокоить их.
* * *Сестра Эмили, старшая Хранительница, сидела на простом, но удобном деревянном стуле напротив трапезного стола и наблюдала, как Эйва и Мерлин потягивают горячий чай. Ей было за пятьдесят, на два или три года больше Эйвы, в темных волосах начинали пробиваться широкие серебряные пряди, а глаза были цвета ясного зимнего неба. В данный момент эти серо-голубые глаза были темными, полными теней и затаенных вопросов.
Она отправила других Хранительниц — на данный момент их было всего девять — обратно к их обязанностям. То, что они ушли без возражений, многое говорило о дисциплине сестринства, хотя даже их послушания было недостаточно, чтобы предотвратить затяжные взгляды через плечо. Только четверо из них когда-либо по-настоящему встречались со своей старшей Матерью, и немало потрясений было вызвано тем, что Эйва появилась в разгар зимы, пешком, с Мерлином в придачу.
Сестра Эмили, — подумал Мерлин, — очевидно, полностью разделяла этот ужас.
— Я рада видеть вас, Мать, — сказала она через несколько минут, — но уверена, вы можете понять, насколько… удивительным нахожу ваше прибытие сюда. И ваше, конечно, сейджин Мерлин.
— Как вы, наверное, уже поняли, сестра Эмили, сейджин имеет довольно много общего с моим прибытием, — ответила Эйва. — В конце концов, вы же читали дневник святого Коди.
Глаза Хранительницы вспыхнули, когда Эйва упомянула о дневнике в присутствии Мерлина, но она только склонила голову в знак признательности. Эйва отхлебнула еще чаю, затем поставила тяжелую кружку на стол и спокойно встретилась взглядом с сестрой Эмили.
— Сейджин Мерлин действительно сейджин в старом смысле этого слова, — тихо сказала она. — Я могу рассказать вам по своему личному наблюдению, что он обладает всеми способностями, которыми обладал святой Коди, и другими, которыми, сомневаюсь, обладал даже святой. И, — она слабо улыбнулась, — теперь могу честно сказать, что понимаю упоминания в дневнике о переносе хикоусеном архангелов. Это… не совсем то, что мы думали, но сам опыт, безусловно, достаточно чудесен.
— Кесей хи коснулся сейджина? — Глаза сестры Эмили расширились, и Мерлин покачал головой.
— Я бы никогда не стал делать таких заявлений, сестра, — сказал он ей. — И, поверьте мне, вокруг меня не горит священный огонь! — Он криво улыбнулся ей. — Мадам Парсан — ну, на самом деле, полагаю, Мать Ниниан — обладает несколько сомнительным чувством юмора. Уверен, что вы сами это заметили.
Эйва бросила на него насмешливый взгляд, и монахиня усмехнулась. Эта игра, казалось, расслабила ее, и она откинулась на спинку стула.
— Правда в том, Эмили, — сказала тогда Эйва, — что, когда святой Коди писал о своем хикоусене, он на самом деле не имел в виду кесей хи, как мы думали. Хикоусен на самом деле был… сосудом, наделенным силой тайн архангелов, полагаю, это, вероятно, лучший способ описать это. Сейджин Мерлин может призвать такой же сосуд к себе на службу, когда ему это потребуется, но кесей хи, который окутывал хикоусены самих архангелов, был виден смертным только потому, что они были собственными транспортными средствами архангелов.
Глаза сестры Эмили снова расширились, на этот раз скорее от удивления, чем от шока, и Мерлин серьезно кивнул. Это противоречило здравому смыслу, придавая даже мимолетное правдоподобие лжи об «архангелах», но едва ли это был первый раз, когда ему приходилось осторожно подходить к мерам веры Сейфхолда. И, как продемонстрировала Сандария Гэтфрид, даже сестра святого Коди, вероятно, была плохо подготовлена к одновременному разрушению всего, на чем ее воспитывали, чтобы поверить. Если Сандарии было трудно принять правду, даже имея доказательства пещеры Нимуэ вокруг нее, как кто-то мог ожидать, что сестра Эмили примет ее без этих доказательств?
Эйва была права… снова, — признал он. — Возможно, мне это не нравится, но явно пришло время для варианта гамбита «сейджин видит видения».
И, как и в случае с королем Хааралдом и его советниками, это объяснение было полностью правдивым… насколько это было возможно. Это было важно для него, и Эйва согласилась, что очень важно, чтобы они никогда не лгали сестрам. Потенциальные последствия, если те, кто им доверял, обнаружат, что им солгали, были достаточно плохими, чтобы задумываться над ними, но, несмотря на все маски, которые Эйва была вынуждена надевать, все время, когда у нее не было выбора, кроме как притворяться, ее позиция была продиктована как моральными соображениями, так и прагматизмом. Она обязана рассказать сестрам правду; если она не могла дать им это полностью, она, по крайней мере, не дала бы им никакой лжи вместо этого.
— Несмотря на то, что у сейджина Мерлина есть доступ к его собственному хикоусену, он не может просто носиться в нем по миру, — продолжила она сейчас. — По крайней мере, не открыто. Уверена, вы можете себе представить, как Клинтан и инквизиция осудили бы это как доказательство его демонического происхождения, особенно если бы кесей хи не прикасался к нему всякий раз, когда его видели!
