Тихоня (СИ) - Вера Чиркова

— И где ты успела это увидеть?! — отставив на всякий случай кружку с чаем подальше, чтоб руки сами не метнули ее в соблазнительницу, сухо осведомилась Эста.

— Так в его же комнатах! — не замечая стиснутых губ гостьи, или считая такую гримасу признаком сосредоточенности, горячо продолжала Устина, — Лучшие ему выделила, и воды, значит, велела горячей отнести. А потом и сама пошла, мыльца отнести.

— Ну? — проскрипела тихоня, изо всех сил борясь с яростью, разгорающейся в неизвестных ей до этого дня глубинах собственной души, — дальше.

— Ну и все, — торжественно объявила хозяйка, — попался, голубчик! В одних подштанниках стоял, все разглядела! Точно, есть на левой руке листики!

— Ну?!

— Что?! — не поняла сначала Устина, — а, как я выпуталась? Ну, так извинилась, сказала, не думала, что они так быстро разденутся. Так что теперь он купается, а я сразу к вам.

После чего он купается? — языком опаляющего пламени рвался из сердца Эсты вопрос, и она быстрее схватила кружку с чаем, запить этот огонь.

Сделала несколько глотков, стараясь не смотреть на вытянувшуюся перед ней хозяйку, а рассуждать хладнокровно, как учила матушка. Правильно учила, как оказалось. Если подсчитать время, которое Устине понадобилось на проведение этого изыскания, то получится, что у нее не оставалось даже нескольких минут, чтоб раздеться. А она одета, и аккуратно причёсана, и наглаженные оборки на юбках в полном порядке. Монашка взяла себя в руки, уже спокойно допила чай, успокаивая встревоженное сердце и, достав приготовленный кошель, выдала хозяйке несколько монет.

— Позже, когда прибудут остальные, получишь еще, — веско сообщила она в ответ на заинтересованный взгляд, брошенный Устиной на оставшиеся у гостьи монеты, и принялась за взбитый со сливками творог, политый клубничным вареньем.

Хозяйка, понятливо вздохнув, направилась к двери, а в душе Эсты внезапно похолодало. Не так, как от ощущения пропасти под готовой шагнуть в нее ногой и не как от вида несущейся с горы лавины. Почти незаметно, словно легкий сквознячок пронесся. Будь Эста обычной девушкой, не обратила бы на это внимания, но ее отточенное чутье тихони мигом подняло тревогу.

— Купается, говоришь? А где его комната? — отстранив с дороги трактирщицу, ринулась прочь монашка, и Устина, сообразив, что сейчас произойдет что-то особенное, устремилась за ней.

— Второй этаж, резная дубовая дверь, — хозяйка почти не пыхтела, прыгая по ступенькам следом за гостьей, — изнутри кованый засов.

Дверь и действительно была впечатляющей, двустворчатой, массивной, резной и лакированной. И еще — крепко запертой, наверняка на тот самый засов. Женщины стучали по очереди, но ответом на глуховатый звук их ударов была полная тишина.

— Может, моются они? — робко предположила хозяйка, — намылились и сидят… не бежать же к дверям?

— Кто просит его бежать? Можно просто сказать, что занят! — Сердито рявкнула тихоня и ее рука сама потянулась к карману, где хранилась гномья отмычка, но девушка вовремя вспомнила про некоторые привычки трактирщиков, — Секрет есть?! Ну как вы открываете, если клиент перепьет и начинает буянить или ему станет плохо? Поторопись!

— Так… — замялась Устина, но наткнулась на яростную синь потемневших глаз гостьи и сдалась.

Достала из висящей на поясе связки длинный тонкий ключ, повернулась к косяку и, отодвинув крупный завиток, отперла секретный замок. Она еще не до конца отодвинула тяжелую дверь, открывшуюся вместе с частью рамы, а Эста уже протиснулась мимо и промчалась в спальню.

И сразу поняла, что интуиция не подвела. Комната была пуста, вода не пролита, сияющая свежими покрывалами и кружавчиками постель не смята, а вот окно распахнуто настежь, и свежий ветерок треплет вышитые занавески.

— Ой… — наконец протиснулась в узкий проход Устина, тоже сообразившая что клиента, на котором она намеревалась сделать месячную выручку, уже нет, — сбежал!

— Чем-то ты его спугнула, — перегнувшись через подоконник Эста рассматривала примятые кустики отцветших левкоев, — идем в кабинет.

И бегом побежала мимо хозяйки в свою комнату, забрать плащ и чепчик.

А уже через четверть часа выезжала из села по ведущей на юг дороге, сидя верхом на крупном сером жеребце. За ним послушно бежала оседланная лошадка, нагруженная тюками с шатром, одеялами, посудой и запасом продуктов, а к седлу Эсты был привязан мешок, в котором, заботливо завернутая в старую шаль, ехала выкупленная у Устины пирамидка.

Трактирщица все-таки получила свою выгоду, запросив за пирамидку почти вдвое, но Эста не пожалела бы и больших денег, возможность писать послания и сразу получать ответы была для нее сейчас дороже всего.

И ответ на первое письмо, которое она отправила, едва выяснив, что Дагорд сбежал, чего-то испугавшись, тихоня получила, пока подавальщицы бегали бегом, собирая ей багаж.

Матушка написала, что уже едет в карете, навстречу Эсте, так как башня, куда она пришла, расположена южнее села Большое Садовое. И просила Эсту не спешить, внимательнее осматривать все придорожные кусты, канавы и овраги. Змей забыл себя, но не забыл никаких навыков и умений, полученных во время службы.

Эста и не спешила, знала точно, если он идет по дороге — все равно догонит, или выкупит сведения у встречных путников. А вот если прячется за кустами, то дело хуже и тут вся надежда только на ее внимательные глаза. О том, чтобы услышать, как в дальних кустах крадется Змей, когда под ухом цокают копытами две лошади, можно и не мечтать.

День давно перевалил за полдень, и тихоня потихоньку жевала пирожки, запивая их из фляжки чаем, в который капнула бодрящего зелья. И все равно чувствовала, как уставшее сознание временами словно рассеивается, заставляя дергать головой и снова глотать чай.

А еще девушку не оставляло странное чувство потери, возникшее, едва она выехала из деревни и все усиливающееся по мере удаления от Садового. И это было не похоже на намек интуиции или ощущение чего-то забытого. Такого Эста вообще никогда раньше не испытывала и теперь не знала, что и подумать. Или это сказалась усталость последних дней и потеря крови, или ночные приключения и жесткий песок, а может и разлука с Дагордом?

Эста печально улыбнулась и отвернув рукав куртки, нежно погладила рисунок на коже. Несколько минут ехала, поглощенная в свои мысли, и вдруг сообразила, что веночек на запястье выглядел как-то неправильно.

Девушка снова отогнула манжет и начала пристально изучать серебристые листики. Да нет, всё как и было, это ей от недосыпу уже чудится. И тут цветочек, который разглядывала тихоня, побледнел и свернулся в бутон.