Исповедь гейши - Радика Джа

Как-то раз я из любопытства пошла в парк «Асукаяма». По дорожкам среди деревьев гуляли старики на ходунках и мамаши с грудными младенцами. Деревья росли как придется, без всякой системы. Ничто даже отдаленно не напоминало тот садик на Кюсю. Гармонией здесь и не пахло. Просто протоптали дорожки среди деревьев. Вернувшись домой, я разрыдалась, скорбя об утраченной легкости и свободе. Меня словно пригнуло к земле.

За месяц до Нового года, я робко спросила Рю, какие у него планы на каникулы. Обычно мы ездили на Кюсю к его матери или она приезжала к нам. Но теперь меня просто тошнило от нее. Я не сомневалась, что это она затеяла переезд и присмотрела дом. Только моя свекровь могла выбрать столь отвратительное место. Для нее дом был чем-то вроде ячейки в камере хранения, где можно оставить свои вещи. Ее интересовали только деньги.

— Планы? — переспросил Рю, оторвавшись от газеты. — Не знаю. А что? У тебя есть какие-то пожелания?

Я была поражена. Раньше он никогда не интересовался моим мнением.

— Ничего конкретного, просто надоело каждый год делать одно и то же. Одно могу сказать наверняка — к матери твоей я не поеду.

Не знаю, что заставило меня сделать этот выпад, но даже с другого конца комнаты я заметила, как напрягся Рю.

К счастью, Харука, спустившаяся вниз, услышала наш разговор и подбежала к отцу.

— Да-да, мама права. Ну его, этот Кюсю. Там такое захолустье. Лучше поедем в Ниигату. Все мои друзья едут туда. Я хочу покататься на лыжах.

— Ладно, я подумаю, — буркнул Рю, скрываясь за газетой.

Но через неделю за ужином он объявил:

— Новогодние каникулы мы проведем в Ичиго-Юдзаве. Будем жить там целую неделю.

Мы с детьми так изумились, что заговорили все разом. Но я сразу же осеклась и сидела молча, улыбаясь мужу. Когда дети кончили забрасывать Рю вопросами и Харука побежала наверх, чтобы поделиться этой новостью с друзьями, я спросила его:

— Как тебе удалось? Это же очень дорого. Разве мы можем себе это позволить?

— Нет, конечно, если платить за гостиницу. Но мы будем жить в квартире моего друга в шикарном новом доме, — с гордостью сообщил Рю. — Там есть купальня на горячих источниках, ресторан и к тому же отличный вид из окон.

— А как же горы? Мы с детьми никогда не катались на горных лыжах. Да и ты вряд ли умеешь.

Рю улыбнулся с каким-то мальчишеским задором:

— Ничего, научусь. С нами позанимается инструктор. Мой друг обещал приличную скидку.

Я кивнула, с трудом представляя их на горных склонах.

— Но у меня же нет лыжного костюма. Придется покупать.

— Вовсе не обязательно, — поспешил возразить Рю. — Ты будешь оставаться в квартире и ходить в купальню. Немного отдохнешь и расслабишься.

Проглотив и эту обиду, я спросила:

— Когда мы едем? Мне же нужно собраться.

— Двадцать девятого числа. У тебя есть две недели. Позаботься, чтобы у нас было достаточно теплых вещей.

В Токио здорово похолодало. Ледяной ветер трепал голые ветки деревьев и пробирал до самых костей. Не спасали даже самые теплые куртки — на морозе моментально коченели носы, уши и ноги. Старики и мамаши с детьми сидели по домам, не рискуя выходить на холод. Улицы были пусты даже днем. В вечерних новостях сообщали о трупах бездомных, замерзших в парках и под мостами. Заснув, бедняги уже не просыпались. Наконец ветер прекратился, но небо заволокло тяжелыми тучами, почти не пропускавшими свет. Холодные мрачные дни шли непрерывной чередой, повергая всех нас в уныние. За столом теперь царило угрюмое молчание, а после еды все спешили поскорее разойтись. В доме было жутко холодно, и ничто не могло его согреть. По идее зимой кондиционеры должны работать на обогрев, но наши, видимо, об этом не знали и продолжали обдавать нас холодом. Нагреватель котацу, который я купила в соседнем магазине, пожирал столько электричества, что мы не могли включать другие приборы. Нам не оставалось ничего другого, как разбегаться после ужина по своим комнатам и забираться под одеяла. К концу месяца мы перестали отличать день от ночи и были готовы поубивать друг друга. И только мысль о скором отдыхе удерживала нас от опрометчивых поступков.

За день до отъезда я, проснувшись утром, увидела, что за окном валит снег. Поначалу я не поверила своим глазам — ведь в Токио снег большая редкость. А потом перед мысленным взором у меня возник сад, белый и первозданно чистый, а в нем изумительная черно-белая птица с красными отметинами. Отбросив одеяло, я побежала к окну. Но за стеклом были все те же серые крыши, ставшие еще темнее и непригляднее от растаявшего на них снега, так же грустно выглядела земля, покрытая жидкой грязью. И только в уголках, куда никогда не заглядывало солнце, сохранились жалкие островки снега.

Снег привел Харуку в такой восторг, что за завтраком она не могла говорить ни о чем другом. Ее волнение передалось нам. Целый день мы собирали и паковали вещи, ежеминутно сверяясь со списком. Когда чемоданы заполнили весь коридор, сердце у меня радостно забилось. Ужин прошел на подъеме. Рю обещал вернуться пораньше, и я приготовила согаяки со свежим рисом, который жена священника прислала нам с Кюсю. После ужина мы не стали расходиться, а уселись вокруг котацу и стали смотреть новости и сериал «Мито Комон».

На следующий день я проснулась еще до рассвета. За окном опять летали белые хлопья. В золотистом свете фонарей снег сверкал, как россыпь драгоценных камней — бриллиантов, сапфиров, рубинов и жемчуга. Теперь он вряд ли растает — похоже, это надолго и всерьез. Снег почему-то напомнил мне о весне, цветущей сакуре и медленном опадании ее лепестков. Я стала тихонько напевать песенку из моей юности — о парочке влюбленных, встретившихся под дождем из розовых лепестков. Но помнила я только припев и, повторив его пару раз, дальше уже молча смотрела на снегопад.

Снег как-то смягчил все вокруг, подарив оправдание холоду. В моей груди, где все давно застыло, вдруг что-то затрепетало, словно после долгой зимы там проснулась маленькая птичка. Вздрогнув, я стала смотреть на сверкающий снег. Для кого весь этот блеск? Ни для кого, конечно. Красота самодостаточна. Я залезла в постель и придвинула свое замерзшее тело к Рю, стараясь, однако, его не касаться. Закрывая глаза, я представила, как такой же снег заметает холмы Кюсю.

Меня разбудил голос Харуки:

— Мама, вставай, уже почти восемь.

Я приподнялась, прикрываясь одеялом. Харука сидела на кровати уже полностью одетая.

Взглянув на настенные часы, я поняла, что Харука немного приврала. Часы показывали 7.05.

— Иди в кровать или почитай пока что-нибудь, — с раздражением отмахнулась я.

— Нет, мама, — с недовольной гримасой возразила дочь. — Скорее вставай и одевайся. Надо быстренько позавтракать и ехать. А то засыплет дорогу.

Возразить было нечего. Я отослала ее вниз, чтобы она накрывала на стол, и принялась будить Рю.

— Посмотри, какой снегопад, — сказала я, направляясь в ванную. — Если мы сейчас не уедем, то можем застрять по дороге.

Услышав это, Рю вскочил как ужаленный. Харука уже барабанила в дверь Акиры, пугая брата, что мы уедем без него.

Я стала одеваться, дрожа от прикосновения холодной одежды. Снегопад не прекращался. Даже в сумрачном свете утра снег выглядел ослепительно белым. Я вдруг подумала, что он похож на новую одежду. Город облачился в новый наряд и помолодел.

В кухне было темно, но я зажгла лампу и стала разогревать рис и овощи. Потом открыла банку сардин, выложила их на тарелку и достала из холодильника маринованные огурцы. И еще я успела приготовить суп. Когда все было готово, я позвала своих домочадцев к столу.

Харука, как всегда, явилась первой. За ней подтянулся ее отец. Акира пришел последним, он даже не успел как следует одеться. Мы стали молча есть, но вскоре я положила палочки и просто смотрела на свое маленькое семейство — мой прекрасный сад. Потом взгляд упал в окно, но за ним была лишь бетонная стена. Весной обязательно разобью здесь японский садик, свой собственный сад дзэн. Я снова перенеслась на Кюсю, но теперь передо мной был сад камней, засыпанный снегом. Священник объяснил мне, что снег, песок или гравий символизируют воду, основу жизни.

— На первый взгляд кажется, что провести на них линии очень легко, но для этого нужна высшая сосредоточенность. Даже священники с трудом достигают ее.

Я просила, чтобы он дал мне попробовать, но старик с улыбкой отказывался.

— У песка только один хозяин, он подчиняется лишь его воле, — говорил он мне.

Меня вернул к действительности голос Рю.

— Сейчас не время мечтать, — жестко сказал он. — Я пойду отнесу в машину чемоданы. Ты будешь готова через пятнадцать минут?

Я кивнула, и мы все принялись за работу. Харука вымыла посуду, а мы с Акирой убрали постели. Посмотрев на список, я попыталась вспомнить, все ли я взяла. Но мои глаза все не могли оторваться от сверкающего снега. Как же он прекрасен. Лучше любой драгоценности. Я вспомнила новогодние огни Гинзы и распродажу «Удачная покупка» в первый день наступившего года. Меня вдруг отчаянно потянуло туда. Я снова хотела почувствовать себя частью Токио. Ходить в толпе хорошо одетых и довольных судьбой людей и думать только о собственном счастье. Не знаю, почему эти мысли посетили меня именно тогда. Я с негодованием прогнала их прочь и попыталась сосредоточиться на сборах. Но сознание опять уносило меня в Гинзу, рисуя картины новогодних витрин в «Исетане». Тряхнув головой, я с усилием отогнала это видение, однако острое желание перенестись туда не проходило. И все же я заставила себя оторваться от окна и пошла по комнатам, задергивая шторы и выключая свет. Как и следовало ожидать, мой сынок Акира забыл свои защитные очки и маску, и я прихватила их с собой. Еще раз проверила окна на кухне и в гостиной, отключила электричество и воду и, выйдя на улицу, заперла за собой дверь.