Мертвая голова (сборник) - Александр Дюма

– Есть, – сказал албанец. – Это графиня Джемма де Кастельнуово.

Джемма вздрогнула. Все вопросительно посмотрели на нее.

– Неужели это правда? – воскликнул князь.

– Да, правда, только я об этом забыла, – снова вздрагивая, сказала Джемма.

– А он помнит, – пробормотал молодой человек.

Все тотчас окружили графиню. Она хотела отказаться, но ей пришлось, в свою очередь, рассказать о том, с чего началось наше повествование: как Бруно проник в ее комнату, как князь в него стрелял и как тот, желая отомстить за это, пробрался в день свадьбы на виллу и убил мужа Терезы. Эта история была самой ужасной из всех рассказанных в этот вечер и сильно взволновала присутствовавших.

– Клянусь честью! – первым прервал молчание капитан Альтавилла. – Этот бандит совершил сейчас самое большое из своих преступлений, нагнав на нас уныние во время праздника у нашего любезного хозяина! Его прежние проделки я еще могу простить, но за эту, клянусь моими эполетами, я отомщу и с этого момента начну его преследовать.

– Вы серьезно говорите, капитан Альтавилла? – поинтересовался албанец.

– Да, клянусь в том честью и ничего так не желаю, как встретиться с ним лицом к лицу.

– Это вполне возможно, – холодно ответил албанец.

– Тому, кто окажет мне такую услугу и сведет с ним, – продолжал капитан Альтавилла, – я дал бы…

– Незачем назначать награду, капитан, я знаю человека, который окажет вам эту услугу даром.

– А где я могу встретить этого человека? – спросил Альтавилла, недоверчиво улыбаясь.

– Пойдемте со мной, и я берусь вам его указать.

Произнеся эти слова, албанец удалился, как бы приглашая капитана следовать за собой.

Капитан задумался на мгновение, но он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать. Все взгляды были обращены на него, и он понял, что малейшее колебание сразу испортит его репутацию. К тому же предложение албанца он посчитал не более чем шуткой.

– Для прекрасных дам я готов на все! – воскликнул он и последовал за албанцем.

– Знаете ли вы, кто был этот молодой синьор, наряженный албанцем? – спросила дрожащим голосом графиня у князя де Бутера.

– Нет, клянусь честью, не знаю, – ответил князь. – Знает ли его кто-нибудь?

Все переглянулись, но никто ничего не ответил.

– С вашего позволения, – сказал вдруг Паоло Томмази, прикладывая руку к шляпе, – я знаю.

– Кто же это, мой бравый бригадир?

– Паскаль Бруно, ваше сиятельство.

Графиня вскрикнула и упала в обморок. Праздник этим происшествием и закончился. Через час после этого князь де Бутера, удалившись в свою комнату, сел за письменный стол и занялся кое-какими делами. Внезапно с торжествующим видом появился мажордом.

– В чем дело, Джакомо? – спросил князь.

– Я вам говорил, ваше сиятельство.

– А что ты мне говорил?

– Что вы его только поощряли своей добротой.

– Кого его?

– Капитана Альтавилла.

– А что он сделал?

– Что он сделал?.. Ваше сиятельство помнит, как я вам докладывал, что он каждый раз кладет себе в карман серебряный прибор.

– Ну помню, дальше что?

– Виноват, ваше сиятельство приказали оставить его в покое, пока он берет только один свой прибор.

– Да, я припоминаю.

– Так вот сегодня, ваше сиятельство, он взял не только свой прибор, но и приборы своих соседей. Не хватает сразу восьми приборов.

– Это другое дело, – сказал князь и, взяв листок бумаги, написал следующее: «Князь Геркулес де Бутера имеет честь сообщить капитану Альтавилла, что, не обедая больше дома, он лишен удовольствия на будущее время видеть его у себя за столом, почему и просит капитана принять прилагаемый маленький подарок в возмещение того ущерба, что наносит его привычкам».

– Вот, – сказал князь, отдавая мажордому вместе с письмом пятьдесят унций, – завтра ты отнесешь это письмо и деньги капитану Альтавилла.

Джакомо знал, что нельзя противоречить, раз князь что-либо сказал, а потому поклонился и вышел. Бутера спокойно продолжил свое занятие. Так прошло минут десять. Но тут вдруг Бутера услышал, что кто-то шевелится у двери его кабинета, поднял голову и увидел какого-то калабрийского крестьянина. Он стоял на пороге его комнаты со шляпой в одной руке и каким-то пакетом в другой.

– Кто там? – спросил князь.

– Я, ваше сиятельство, – послышалось в ответ.

– Кто ты?

– Паскаль Бруно.

– Зачем ты сюда пришел?

– Затем, ваше сиятельство, – сказал Паскаль Бруно, подходя к столу и высыпая на него полную шляпу золотых монет, – чтобы отдать вам те триста унций, что вы мне любезно одолжили. Я их употребил на то дело, о котором вам говорил. Сгоревшая гостиница вновь отстроена.

– Так-так, ты держишь свое слово. Ну что ж, я очень рад.

Паскаль поклонился.

– И еще, – добавил он, немного помолчав, – вот восемь столовых приборов с вашим гербом и инициалами. Я нашел их в кармане у капитана, который, вероятно, украл их у вас.

– Черт возьми! – сказал князь. – Интересно, что эти приборы приносишь именно ты. А что там у тебя в пакете?

– В этом пакете, – сказал Бруно, – находится голова мерзавца, который злоупотреблял вашим гостеприимством. Я принес ее вам в доказательство своей преданности, в которой я поклялся.

Бруно развернул пакет и, взяв окровавленную голову капитана Альтавилла за волосы, положил ее на письменный стол князя.

– Какого же черта мне делать с таким подарком? – спросил Бутера.

– Все что будет угодно вашему сиятельству, – сказал Бруно, поклонился и ушел.

Князь де Бутера, оставшись один, некоторое время смотрел на эту голову, качаясь в своем кресле и насвистывая любимый мотив. Потом он позвонил; вошел мажордом.

– Джакомо, – сказал ему князь, – не надо завтра относить письмо капитану Альтавилла. Разорви это письмо, деньги возьми себе, а эту падаль выброси в помойную яму.

VIII

В 1804 году Сицилия была полудикой страной отчасти из-за пребывания в ней короля Фердинанда, отчасти из-за присутствия англичан. Той дороги, что сегодня проходит через Таормину и Катанию и соединяет Палермо и Мессину, тогда еще не было и в помине. Единственный более-менее сносный путь от одной столицы к другой пролегал через морское побережье, Термини и Чефалу. После строительства новой дороги прежняя оказалась заброшенной, и теперь лишь художники черпают вдохновение в прекрасных здешних видах.

В те времена путешествовать по этой дороге можно было тремя способами: на мулах, в паланкине или на своих собственных лошадях. Графиня, собиравшаяся в Мессину к князю де Карини, решала, как поскорее преодолеть это расстояние. Поездка на мулах была бы для нее слишком утомительна, в паланкине у нее быстро развивалась морская болезнь, да и сама дорога заняла бы чересчур много времени. Так что без особых раздумий Джемма остановила свой выбор на лошадях, с которыми, однако, тоже были связаны некоторые неудобства. Через каждые пятнадцать верст им требовалась смена, и ее необходимо было высылать заранее в условленное место. Графиня планировала остановиться в четырех пунктах: в Термини, Чефалу, Сант-Агате и Мелаццо. Прежде чем отправиться в путь, она отдала курьеру соответствующие распоряжения относительно лошадей, а также приказала позаботиться о провизии. Последнее, кстати, являлось немаловажным условием для благоприятной поездки по Сицилии. В гостиницах зачастую бывает совсем нечего есть; случается даже, что не хозяева кормят своих постояльцев, а наоборот. Первый совет, который слышит путешественник, приезжая в Мессину, и последний, когда он покидает город, один и тот же: запастись провизией, купить кухонной утвари и нанять повара. Все это, вместе взятое, при одном слуге и двух мулах, увеличивает расходы на три дуката в день. Некоторые дальновидные англичане берут с собой еще третьего мула и нагружают его палаткой, что, конечно, не является первой необходимостью, но и не мешает, надо в том сознаться, несмотря на всю нашу любовь к этой дивной стране. Обусловлено это тем, что гостиницы в Сицилии чрезвычайно плохо обустроены и – должно быть, в качестве компенсации за то, что там весьма мало животных, служащих для пропитания человека, – густо населены всякими паразитами, которые отравляют жизнь постояльцев. Паразитов этих так много, что некоторые путешественники заболевают от постоянной бессонницы, а пищи в гостиницах так мало, что англичане как-то подумывали, не съесть ли им своего повара, за полной его ненадобностью. Вот что к благословенному 1804 году представляла собой некогда плодородная и цветущая Сицилия – страна, которая во времена Августа была способна прокормить Рим и двенадцать миллионов своих жителей.

Неизвестно, был ли знатоком античной Сицилии путешественник, которому готовили ужин в гостинице «Делла Кроче» (той самой, что стоит на дороге из Палермо в Мессину, между Фикаррой и Патти, что была вновь отстроена за триста унций князя де Бутера), но он, несомненно, прекрасно знал современную ему Сицилию. Под руководством этого иностранца хозяева гостиницы хлопотали над рыбой, дичью и птицей и не отходили от печей и вертелов. Очевидно, приезжий не привык себе ни в чем отказывать. Он ехал из Мессины в собственной карете и на своих лошадях. Путник этот остановился здесь, потому что ему понравилась местность, а с собой привез абсолютно все, к чему привык настоящий сибарит в путешествии, – от простынь до серебряных приборов, от хлеба до вина. Не успев приехать, он тут же велел показать ему лучшую комнату. Расположившись там в ожидании обеда, путешественник принялся жечь благовония в серебряной курильнице, лежа на богатом турецком ковре и покуривая лучший синайский табак.