Ратоборцы - Влада Воронова

— Тут выяснилось, — сказал Славян, — что хранителей не одурманило как других долинников. Словохранилище — часть Совещательных Палат, а они надёжно защищены от любого волшебства. На самого Аолинга дурман не подействовал из-за оберега, который подарила Элайвен. Есть оберег и у неё, как у посланницы. А я человек, волшебство было рассчитано только на хелефайев.

— Я попросил хранителей помочь, — продолжил Дариэль. — Согласились они сразу, а вот уговаривать, чтобы тихо сидели в кустах и ждали команды, пришлось долго, — очень им хотелось без лишних разговоров свернуть ар-Паддианам шеи.

— Теперь, — сказала владычица, — когда мы всё выяснили…

— Не всё, — перебил её по старой привычке Миратвен. — Аолинг, почему ли-Винелла решила подставить именно тебя?

— Потому что второго такого наивного ушехлопа не было во всей долине, — ухмыльнулся Дариэль. — Погружённый в книги недотёпа, я и окружающий мир замечал с трудом. Жить мог только в долине, я даже в приграничье выходил лишь вместе с хранителями, и не дальше ярмарочной поляны. Ну кто бы ещё так по-глупому свалился в ловушку ли-Винеллы?

— А теперь? — спросил Миратвен.

— Не знаю. Миратвен, с апреля и до минувшей пятницы передо мной столько раз открывался морриагел, что я со счёта сбился, — говорил Дариэль спокойно и равнодушно, как о ничего незначащих мелочах, даже уши не двигались. — И в прямом смысле открывался — когда умирало тело, и в переносном — когда умирала душа… Я выжил, но всё, что было во мне раньше, выгорело и вымерзло. Ещё утром в моём сердце не было ничего, только холодная пустота. Белая, как смерть. Теперь я снова целый. Но совсем другой, прежнего меня больше нет. И никогда не будет. Я не знаю, кто я теперь.

— Владыка Эндориена, — сказал человек.

Слова заполнили зал совета как вода чашу — до самых краёв. Хелефайи молчали, обдумывали услышанное. Потом все, как по команде, встали и склонились в поклоне. Владычица поднялась с трона, прижала правую руку к левому плечу, склонила голову, приветствуя Дариэля как равного. Так же поклонился и человек, для которого равны вообще все жители трёхстороннего мира, кем бы они ни были.

— Да вы что, спятили? — еле выговорил Дариэль. — Я же дарко. И владычица у нас — дарко.

— Ну это легко исправить, — сказала Нэйринг, подошла к столику, сняла венец, открепила от плеча ленты. Положила символы власти на столик. — Вот и всё.

Дариэль подошёл к ней.

— Нэйринг, что ты делаешь? Ты стала владычицей всего в шестьдесят один. Ты правила Эндориеном больше семисот лет.

— Да, владыка. Как и Миратвен. Наше время прошло.

— И лучше снять венец в зале совета, — сказал Миратвен, — а не на помосте, с покаянной речью. Ладно — владыки, но ещё ни в одной долине владычицы до такого позора не докатывались.

— Мы надели венцы сразу после войны, — сказала Нэйринг, — когда надо было собирать разрушенное, беречь уцелевшее… А теперь пришло время перемен. Мы не знаем, как нам быть. Какой быть долине. А вы знаете, владыка. Так что всё правильно, в правительницы я больше не гожусь. Если позволите, владыка, буду командиром стражи.

— Но долина осталась без владычицы. — Он беспомощно глянул на Лаурин. Та ответила не менее растерянным взглядом. — Нэйринг, ты не можешь уйти.

— Новая владычица уже есть, — сказала она.

Дариэль опять глянул на Лаурин. Та едва заметно пожала плечами.

— Правильно, владыка. Та, которая исцелила священный источник, и есть владычица Эндориена. — Нэйринг нетерпеливо глянула на дверь. — Да где этот ленивый мальчишка? Явился.

Посыльный принёс основательно набитую небольшую синюю сумку. Девочка осталась в коридоре, осторожно выглядывала из-за косяка, зелёные, как первая весенняя травка, глазища сверкали азартом и любопытством, уши оттопырились и развернулись вперёд, — предвкушала, как понесёт по долине свежайшие новости. Мальчик присоединился к напарнице, попытался оттолкнуть её с выгодной позиции, но ничего на получилось, пришлось сесть на корточки.

— Мы забираем у Пиаплиена Элайвен, — пояснила Славяну Нэйринг, — и должны возместить им потерю. Вино за кровь, хлеб за плоть, вода из священного источника за душу. Эндориен берёт себе Элайвен со всеми горестями и радостями, которые она может ему принести, поэтому отдаёт Пиаплиену соль и мёд.

Нэйринг протянула сумку владыке. Дариэль взял, мгновенье постоял неподвижно, словно собираясь с силами.

— Пиаплиен-шен Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, согласна ли ты остаться в Эндориене его владычицей?

Лаурин сняла алиир, подошла к Дариэлю, отдала брошь.

— Я остаюсь с тобой, Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон, а в Эндориене или в придорожной канаве, владычицей или нищебродкой, мне всё равно.

— Быть по сему. — Дариэль прикрепил алиир к сумке и повернулся к одному из хелефайев. — Вестник Эндориена, — не то приказал, ни то позвал он.

Вестник, единственный из хелефайев, кроме Нэйринг, не в тайлонире, а в тайлонуре, подошёл к владыке, встал на колено.

— Отнеси весть и выкуп в Пиаплиен, — сказал владыка. Вестник поклонился, встал, забрал сумку и вышел. Молча, лишние слова вестнику не к лицу.

Дариэль перевёл дыхание, как после долгого бега, надел венец.

Лаурин прикрепила к плечу ленты, надела венец. Пальцы едва заметно дрожали.

Дариэль посмотрел на хранителей, те ответили восторженными улыбками. Посмотрел на Славяна.

— Владыка Эндориена, — прижал к плечу руку Славян. Дариэль подошёл к нему.

— Славян, если всё это, — тихо, для одного Славяна, сказал он по-французски, взглядом показал на трон владыки, — не даст тебе назвать меня Дариэлем, я откажусь. Ты мой лучший друг, и если ради власти надо поступиться тобой… Да на хрена мне такая власть!

— Дариэль, владыке нельзя быть таким дураком. Что ж это за дружба, если её можно сломать какой-то табуреткой? — Славян глянул на трон.

— Славян… — Дариэль не знал, что ответить. Выручила Лаурин. Выдернула из связки лент жёлтую, повязала Славяну на руку, рядом с чёрной. Подмигнула, с лёгкой насмешкой улыбнулась Дариэлю. Ехидно, с вызовом оглядела оторопевших свидетелей.

Жёлтый — цвет верности, дружбы, любви, служения. «Отдать жёлтую ленту» — поклясться в верности. Любой, от вассальной до супружеской. Да кем же стал теперь этот человек, приблуда случайный, если одна владычица дала ему право приходить в долину как к себе домой, а другая вообще поклялась в вечной дружбе?

Позволять свежеобретённым подданным увлекаться ненужными умствованиями Лаурин не собиралась.

— Аолинг, — спросила она, — что будем делать с ли-Андананом и Паттеном?

— А что тут делать? — удивился Дариэль. Он прошёл через зал к трону, не воссел, а просто сел, как на обычное кресло. Лаурин тоже не стала разводить лишних церемоний. И движением руки разрешила сесть всем.

— Паттен ходочанин, его должен судить Трилистник, — сказал Дариэль. — Вот им его и отдадим. А для Фиадонинга тот же закон, что и для всех наркоторговцев. Обменный камень заряжал он.

— Владыка, — изумлённо и испуганно воскликнул кто-то из старейшин-дарко, Славян не знал его имени, — вы хотите начать своё правление с казни?

— Как сказал один мудрый старейшина с Технической стороны своему владыке, лучше начать казнью, чем закончить. А впредь, — жёстко сказал Дариэль, — вышвырков в Эндориене не будет. Хватит позориться, выкидывая мусор под чужой порог. Своё дерьмо убирать надо самим.

Возразить никто не осмелился.

Дел на новых владык навалилось немало, домой вернулись только за полночь. Лаурин обессилено рухнула на диван, Дариэль пристроился на полу, положил голову ей на колени. Славян сел за стол, сложил из списка подозреваемых пароходик и пустил плавать по столешнице. Ни говорить, ни двигаться не хотелось. Шелестели за окном деревья, выводила трель какая-то ночная пичуга. Молчание затянулось.

— Я думал, вы теперь в Совещательных Палатах жить будете, — сказал Славян.

— Это где же, интересно? — фыркнула Лаурин. — В старом архиве или в приёмной? Совещательные Палаты — офисное помещение.

— Развеян ещё один миф — о прекрасном дворце хелефайских владык.

— Толку от него, — презрительно скривил губы Дариэль.

— От мифа или от дворца? — спросил Славян.

— От обоих.

— А второй миф, о домах на деревьях, разбивать жалко.

— Зачем разбивать? — удивился Дариэль. — В старой части города все дома такие. И воздушные дороги есть. А здесь новостройки, деревья молоденькие. Вот подрастут, наземные дома к тому времени как раз обветшают, и мы переселимся на дерево.

— Жаль, не увидел воздушный город.

— Так приезжай на следующие выходные — увидишь, — ответила Лаурин.

Глава 5. Тень соколиных крыльев

Из вампирского упрямства надо дорожное покрытие для автострад государственного значения наволшебливать — при самом интенсивном потоке многотонных грузовиков прослужат без ремонта лет триста.