Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер

— Пистолеты и абордажные сабли, ребята, — приказал он прыгающим на палубу матросам. — Цепляйте сей-тали! Поосторожней с каронадой, мистер Катлер!

«Неустанный» участвовал в стольких операциях, где дорога была каждая минута, что сейчас на подготовку почти не требовалось времени. Команда шлюпок похватала оружие, на нос тендера и баркаса спустили шестифунтовые каронады, и вскоре шлюпки, наполненные вооруженными людьми и снабженные всем необходимым на случай непредвиденных обстоятельств, гребли навстречу галерам.

— Какого черта вы это делаете, мистер Хорнблауэр? О чем вы думаете?

Пелью только сейчас заметил, что Хорнблауэр спускает на воду находившийся под его командованием ялик. Он не понимал, что мичман собирается делать против галер со своей двенадцатифутовой лодочкой и командой из шестерых матросов.

— Мы можем подойти к одному из судов конвоя и усилить его команду, сэр, — отвечал Хорнблауэр.

— А, очень хорошо, продолжайте. Буду полагаться на ваш здравый смысл, хотя дело это гиблое.

— Вы молодец, сэр! — в восторге воскликнул Джексон, когда ялик отвалил от фрегата. — Просто молодец! Никто другой до такого бы не додумался.

Джексон, рулевой ялика, был уверен, что Хорнблауэр не собирается выполнять обещанное и усиливать команду одного из торговых судов.

— Даго вонючие, — процедил сквозь зубы загребной.

Хорнблауэр чувствовал, что его команда охвачена той же безотчетной ненавистью к галерам, которую испытывал он сам. В те краткие секунды, анализируя свои чувства, он объяснил их обстоятельствами, при которых впервые увидел галеры, а также запахом, который те оставляли за собой. Никогда прежде не испытывал он личной ненависти; он сражался как слуга короля, не чувствуя враждебности к противнику. Но сейчас, под опаляющим небом, он вцепился в румпель, страстно желая поскорее сцепиться с врагом.

Баркас и тендер намного его обогнали и, хотя их команда уже отсидела два часа на веслах, скользили по воде с такой скоростью, что ялик, несмотря на преимущество, которое давало ему совершенно гладкое море, еле-еле их нагонял. Море за бортом было чистейшего, небесно-синего цвета; весла вспенивали его, делая белым. Впереди лежали суда конвоя, там, где застал их внезапный штиль. Сразу за ними Хорнблауэр увидел блеск весел: галеры быстро двигались к своей жертве. Баркас и тендер разошлись, чтобы прикрыть как можно больше судов, гичка осталась далеко за кормой. Если бы Хорнблауэр и хотел высадиться на какое-нибудь судно, для этого уже не оставалось времени. Он положил руль к борту, собираясь держаться за тендером. Тут галера неожиданно появилась в промежутке между двумя торговыми судами. Хорнблауэр увидел, как тендер развернулся и направил шестифунтовую каронаду в нос приближающейся галеры.

— Налегай, ребята! Налегай! — выкрикивал Хорнблауэр, обезумев от возбуждения.

Он не мог себе вообразить, что будет дальше, но хотел быть в самой гуще событий. Из шестифунтовой пушечки невозможно прицелиться на расстоянии больше ружейного выстрела — она годится на то, чтоб выпустить заряд картечи по толпе, но бессильна против укрепленного носа галеры.

— Налегай! — снова выкрикнул Хорнблауэр.

Они были у самой кормы тендера.

Каронада выстрелила. Хорнблауэру показалось, что он видит, как от носа галеры отлетают позолоченные щепки. С тем же успехом можно остановить разъяренного быка горохом из детской трубочки. Галера развернулась, весла задвигались быстрее. Она шла на таран, как греки при Саламине[21].

— Налегай! — выкрикнул Хорнблауэр, инстинктивно поворачивая румпель, чтобы обойти тендер. — Суши весла!

Гребцы замерли, и шлюпка по инерции скользнула мимо тендера. Сомс стоял на корме, глядя в лицо летящей к нему по синей воде смерти. Борт о борт тендер мог выдержать удар, но он слишком поздно попробовал увернуться. Шлюпка повернула, подставив форштевню галеры уязвимый борт. Больше Хорнблауэр ничего не видел — корпус галеры скрыл от него финальный акт трагедии. Весла ялика едва не задели весла правого борта галеры. Хорнблауэр услышал крики и треск, увидел, как галера на миг приостановилась от столкновения. Им овладела безумная жажда битвы, мозг работал с лихорадочной быстротой.

— Левая, на воду! — закричал он, и шлюпка скользнула под корму галеры. — Обе на воду!

Ялик метнулся к корме галеры, словно прыгающий на быка терьер.

— Цепляйся за них, Джексон, черт тебя побери!

Джексон чертыхнулся в ответ и ринулся вперед, перемахнул через головы гребцов, не сбивая их с такта, схватил кошку на длинном лине и с силой размахнулся. Кошка зацепилась за резное позолоченное ограждение кормы. Джексон потянул линь, гребцы с силой налегли на весла, и шлюпка подошла к самой корме. И тут Хорнблауэр увидел то, что долго еще мучило его в ночных кошмарах: из-под кормы галеры выплыла раздробленная передняя часть тендера с цепляющимися за нее людьми — теми, кто остался после долгого пути под днищем потопившей их галеры. Искаженные, налитые кровью лица, лица покойников. Через мгновение они исчезли, и по толчку, передававшемуся шлюпке через линь, Хорнблауэр понял, что галера двинулась вперед.

— Я не могу удержать ее! — крикнул Джексон.

— Заверни на утку, болван!

Теперь галера тащила привязанный двадцатифутовым линем ялик на буксире у самой кормы, сразу за рулем. Вода пенилась вокруг, нос ялика от натяжения задрался вверх, как будто они загарпунили кита, по полуюту галеры кто-то бежал с ножом, чтобы перерезать линь.

— Убей его, Джексон! — крикнул Хорнблауэр.

Пистолет Джексона выстрелил, испанец упал на палубу — хороший выстрел. Несмотря на горячечное возбуждение, несмотря на бурлящую кругом воду и палящее солнце, Хорнблауэр пытался продумать дальнейшие действия. Инстинкт и здравый смысл говорили ему, что самое разумное — атаковать противника, невзирая на численный перевес.

— Эй, вы, подтяните нас к ней! — крикнул он.

Все в лодке бешено орали. Баковые гребцы повернулись вперед, ухватились за линь и налегли. Однако на такой скорости подтянуть шлюпку было невероятно трудно; после того как ценой неимоверных усилий удалось приблизиться к галере на ярд, это стало просто невозможно. Кошка зацепилась за леерное ограждение полуюта ярдах в десяти выше уровня воды, и, по мере того как шлюпка приближалась к корме, угол, под которым отходил линь, становился все круче. Нос ялика задрался еще выше.

— Отставить! — приказал Хорнблауэр и, вновь повысив голос, крикнул: — Ребята, вынимай пистолеты!

Над кормой галеры возникли четверо или пятеро смуглых лиц. Ружейные дула уставились в ялик. Началась перестрелка. Один из гребцов со стоном упал на дно ялика, но лица на корме галеры исчезли. Осторожно стоя на качающейся корме, Хорнблауэр не мог различить на полуюте галеры ничего, кроме двух макушек, принадлежавших, очевидно, рулевым.

— Заряжай, — сказал он матросам, чудом вспомнив отдать этот приказ.

Шомпола вошли в пистолетные дула.

— Заряжайте тщательно, если хотите снова увидеть Портсмут, — сказал Хорнблауэр.