Эволюция чувств - Диана Морьентес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты что делаешь?! — учитель схватил ее руку. — Отпусти ее! Сумасшедшая!
Наташа оставила напуганную Ленку, отшатнулась от нее… Надя тем временем объяснила учителю:
— Ленка ей волосы отрезала.
— Отдай ножницы! — потребовал Максим Викторович. Но девушка не слушалась.
— Клянусь, я бы убила ее! — прошептала Наташа, ища спасение в его глазах. Только сейчас оценила всю жуть своего гнева. Всхлипнула. Стало страшно самой. По щекам покатились слезы.
— Отдай ножницы, — повторил Максим. — А то я заберу сам, и могу случайно тебя поранить.
Наташа послушно разжала пальцы. Правая ладошка была в крови, а между большим и указательным пальцами сиял глубокий колотый источник. Ножнички маленькие, чуть больше ладони. Она порезалась, когда вытаскивала их из Ленкиной хватки, ведь взяться тогда можно было только за лезвия, а это — правая рука, которой Наташа плохо владеет. Максим достал платок и приложил к ранке. У Наташи дрожали руки. Кружилась голова.
— Я бы ее убила… — шептала она себе с ужасом. — Я бы убила человека за прядь своих волос…
— Пойдем в медпункт, — предложил учитель.
Девушка только плакала в ответ. Поднимала на него глаза — и отворачивалась: это все из-за него… А что взамен?
Надя стояла рядом и гладила ее по голове:
— Наташ, не переживай, можно сделать стрижку и длину сохранить. Здесь совсем чуть-чуть.
Ленка нервно поправляла одежду, ее трясло, как осиновый лист. На нее никто не обращал внимания — королевой вечеринки была Наташа. Девчонки шептались только об одном: о том, как нежно Максим Викторович обнимает Фролову.
Медсестра перевязала руку, смазав ранку йодом, и дала Наташе успокоительного.
— Ты, наверно, несколько дней ручку держать не сможешь, — предположила врачиха.
— Я левша, — улыбнулась девушка. — Так что халява отменяется…
Здесь было тихо и спокойно и пахло лекарствами. На стенах висели плакаты, и нарисованные Наташей в том числе: о вреде курения, о СПИДе, о способах предохранения от нежелательной беременности. Медсестра оставила их одних и ушла в маленькую комнатку, где обычно делали уколы в попу. А здесь, в «предбаннике», Наташа сидела в креслице, вытирая забинтованной рукой последние слезы, а другой рукой выясняла, насколько коротко теперь придется стричься. Максим сидел рядом и гладил ее коленки.
— Почему Никитина это сделала? — спросил он.
Девушка задержала на нем взгляд.
— Вы не догадываетесь?
Максим понял, на что она намекает. В груди похолодело — Макс поклялся себе начать бороться со своей природной доверчивостью: знал же, что эта школьница не станет хранить его непедагогичное поведение в тайне… Тихо, чтобы не слышала медсестра, уточнил:
— Кто знает про нас?
— Никто, — Наташа оскорблено отвернулась, но у Максима стало легко на сердце. — Я не совсем чокнутая, чтобы рассказывать кому-то, что веду себя, как шлюха!
— Что за глупости?! — возмутился учитель.
Наташин голос звучал с такой досадой, что «претензии» прослеживались без труда:
— А как еще назвать девчонку, которая целуется «без обязательств»?
— С любимым мужчиной?
— С мужчиной, который хочет забыть об этом наутро!
— А к вечеру мечтает прожить ту ночь заново…
Наташа не стала препираться. Максим улыбнулся: она перестает быть упрямой спорщицей. А главное — вот и поговорили!
— Так, если ты никому ничего не рассказывала, как они узнали?
— Да они ничего и не знают. Просто вчера Вы взяли меня за руку и при всех увели из компании, а еще во всеуслышание спросили, приду ли я к Вам! Девчонки потом на меня накинулись, просили сосватать их Вам… Хорошо, что Вы не придумали что-то более романтическое, а то мне бы не волосы отрезали, а сразу всю голову.
Максим чувствовал себя виноватым. Он вчера даже не задумался о последствиях. Мог ведь просто сказать ей: «Наталья, можно тебя на секунду?» А он вместо этого по привычке взял ее за руку… Как и сейчас.
— Что я могу сделать для тебя взамен?
— Я Вам как перечислю! Мало не покажется! — с упреком заявила девушка.
Максим улыбнулся, вставая, чмокнул ее в нос.
— Мне пора на урок. А ты, если хочешь, можешь прогулять — я запишу в твоей тетради все, что надо.
— Этого мало! — приняла Наталья выжидательную позу.
— Я могу отпросить тебя с остальных уроков, отвезти в парикмахерскую, потом в кафе. Сегодня же пятница, тебе домашние задания делать не надо. Согласна?
— Да, — кивнула девушка. — Встретимся у Андрея часа через два.
Учитель недоуменно покачал головой:
— Почему ты мне нравишься? Ты же такая наглая!
— Наоборот. Я наглая потому, что нравлюсь Вам…
Наташа вытащила из кармашка брючек скомканную бумажную денежку. Купила простой карандаш. Попросила его заточить. Теть Нина, продавщица канцтоваров в школе, долго охала, когда Наталья в лицах рассказывала ей только что пережитую историю, пытаясь в это время замаскировать новую «стрижку» — скрутить волосы в пучок и заколоть его карандашом. Ничего не получалось: кисть правой руки болела от любой попытки. Теть Нина пришла ей на помощь, и совместными усилиями было изобретено нечто, напоминающее фонтан.
Молодой охранник научил Наташу нескольким приемам айкидо, с помощью которых можно сделать человеку больно, не причинив его здоровью никакого вреда. А Андрей только признал, что Костик был прав: Макс приносит девушкам одни проблемы.
— Никитина, у тебя мозги есть? — спросил учитель, вернувшись в класс. — Или в твоей голове столько всякого хлама, что мозги пришлось выкинуть?
Школьники сидели тихо, как мышки, боясь шелохнуться, как будто ругали их всех.
— Между прочим, то, что ты сделала, подходит под статью Уголовного кодекса. Не боишься? Я ведь могу помочь своей подруге подать на тебя в суд.
— А она меня чуть не задушила! — промямлила Ленка.
— А какую реакцию ты от нее ожидала? Что она тебя похвалит? Ты вообще подумала о последствиях? Что мне теперь с тобой делать? Отвести тебя к директору, чтобы ты ему объяснила причины своего поведения?
Ленка сидела смирно, не отрывая взгляда от тетради. Она уже второй раз за сегодня успела пожалеть о содеянном.
Максим Викторович не стал больше ничего говорить. Директор когда-то не хотел брать Максима на работу из-за его внешности. Говорил, девчонки передерутся… А Максим отвечал: «Они и так передерутся. Зато физику учить будут самоотверженнее». Ну и кто оказался прав?
Нет, к директору Никитину нельзя — вдруг она осмелится сказать ему, в чем дело.
Увидев «творение» Никитиной в зеркале парикмахерской, Наташа расплакалась. Так жалко себя стало, жалко свои волосы, которыми она так гордилась…