ХМАРА - Анатолий Гончар

 Яга готовила отвар долго, тщательно подбирая травы и отмеривая щепотки каких-то непонятных порошков, потом понабросала в отвар три куска сброшенной змеиной кожи и, осторожно приподняв голову раненого, влила ему в рот большую чашу своего зелья.

 -Вот так. Теперича он в оцепененье закостенелом до нашего возврата и полежит, - громко заявила Тихоновна, глядя, как лицо Всеволода принимает какое-то противоестественно - умиротворённое выражение, кожа становится мёртвенно-бледной, а дыхание исчезает.

 -Что ты ему дала, ведьма? - взвился под потолок пристально наблюдавший за ней местный эскулап. - Он умирает!

 -Яду, конечно! - ровным голосом ответила Яга, будто и не заметив яростного огня, пылающего в глазах лекаря. - Токмо яд яду рознь. Этот яд к черте смерти подведет да там и остановится, и яду, что у него в крови, по телу струиться не даст.

 -Но, не помрет ли он раньше срока-то? - сообразив, что к чему, уже почти спокойно спросил лекарь.

 -А сколь ему жить оставалось, напомни мне старой-то, а то я, бестолковая, что-то совсем память потеряла!

 -Ну, так до вечера сдюжил бы, - нехотя протянул лекарь, накидывая для верности целый день, хотя еще ночью уверял, что если кожевник переживет зорьку раннюю, то до утренней трапезы не сдюжит уж точно.

 -Ить пройдоха! - Яга пригрозила лекарю пальцем. - Знает ведь, что жить ему оставалось минуты считанные, а корячится. Да шут с тобой, нам теперь, почитай, разницы никакой. Будет лежать, покудова мы не возвернемся. Но ты, - она ткнула пальцем в грудь замолчавшего знахаря, - за него головой отвечаешь! Ни еды, ни питься к губам не подносить, слово громкое над ним не молвить, всех прочих больных да раненых в другие хоромины поотселить, охрану для порядку надлежащего подле него выставить, не то отдаст душу раньше срока указанного. Если случится страшное - от меня не убежишь, не скроешься, три шкуры спущу, белого света не взлюбишь, а может и на завтрак скушаю.

 Вот тебе и на, вроде бабка в лесу диком живёт, а как разрулила?! Быстро, строго, коротко, по-военному. Любо-дорого. Запуганный посулами нашей кудесницы, лекарь, откланявшись, побежал исполнять сказанное, а я с Ягой остался сидеть рядом с раненым.

 -Бабушка Матрена, а что, и правда ни питья, ни еды раненому давать не следует или Вы так позабавились?

 Яга с улыбкой посмотрела в мою сторону.

 -Ишь, спознал хитрость бабкину! Можно всё: можно и еду, и питье разное, только оно ему сейчас без надобности. Лишь покою давать не станут, а ему сейчас покой нужен, больше сил останется, легче и хворь побороть получится... Так что, касатик, пойдем, пора нам, - и Яга, поднявшись с лавочки, первой пошла к выходу.

 -Да где же это видано, чтобы священник христианский с Ягой бесовской одну компанию водил? - буйствовал воспротивившийся нашим намерениям отец Иннокентий.

 -Брат мой, знать такова судьба наша и таково испытание божеское нам ниспосланное. Вон и славный воин Николай свет Михайлович ей исцеленный был, да и в твоём чудесном спасении толика и её участия есть, - увещевал его аж взопревший от этого дела Клементий.

 -Не пойду, и не уговаривайте...

 -А если в лоб? -неожиданно рявкнул Перст Судьбоносный, вытаращивши свой одинокий глаз на упиравшегося священника.

 -??? - Иннокентий очумело уставился на высунувшийся из ножен меч, но к нашей вящей радости больше спорить не стал.

 Провожали нас всем городом. Женщины, коих оказалось поболе, чем думалось, (кое-кто дочерей да жен своих от греха подальше в деревнях близлежащих да в закутках домовых прятал), теперь на люди выбравшись, махали платочками и, нет-нет, да и вытирали украдкой набегающие слезы. Все ж, что ни говори, а простой люд нас полюбил. Прощальных слов не было. Игнат - глава плотницкой артели, назначенный мной временным градоначальником, был как никогда серьёзен. Накануне мы с ним всё обговорили: и устройство жизни будущей и законы, надлежащие издать перво-наперво. Говорили долго, серьезно, мужик он оказался толковый, грамотный и потому, прощаясь, по- простому обнялись и, хлопнув друг друга по плечам, повернулись и направились в разные стороны. Я двинулся за ворота, а он - к ожидавшим его чуть поодаль новым членам местного магистрата. Как говорится, проводы проводами, а дела делами. Коней мы брать не стали, да и какие из нас конники? Отец Иннокентий да отец Клементий только кадилом махать мастера. Яга, окромя метлы, ни на чем верхом, поди, не сидела, а уж какой я наездник и говорить нечего. Так что потопали пёхом. Котомки за спиной, в руках посохи тяжелые. Не у всех конечно, у меня от собак каких отмахнуться есть кое-что и посущественнее, а у Яги - клюка суковатая. У меня за плечами котомка с запрятанным в тряпицы автоматом, а на груди, поверх кожаного костюмчика - разгрузка. Вышли мы из ворот и по узкой тропиночке-дорожке вдоль стен городских через лес вязовый да ясеневый в Темный край, что на севере, отправились.

 К утру третьего дня лес кончился. Только изредка то там, то здесь попадались раскорячившиеся и словно бы приплюснутые березки, затем и они исчезли. Каменистая пустошь предстала пред наши светлы очи во всей красе. Куда ни кинь взгляд, всюду только камни да скальные глыбы. Я двигался впереди всех, держа курс строго на север и внимательно поглядывая по сторонам. Местность была хоть и пустынная, безжизненная, но кто знает, что может таиться за ближайшим камнем? Этот полный неожиданностей мир еще был далек от того, что бы раскрыть мне все свои тайны, а тем более подлости.

 Мы шли все дальше и дальше. Время клонилось к обеду, по небу плыли небольшие тучки, из которых, нет-нет, да и капали на землю редкие, но тяжелые капли дождя, а пустошь всё не кончалась.

 -Сказывают, - уверенно шагавшая рядом Тихоновна окинула взглядом расстилающийся вокруг простор, - когда-то, когда уж - никто и не помнит, на этом месте стоял замок. Такой огромный, что шпили его башен задевали пробегающие мимо облака, а стены были так широки, что три кареты, поставленные рядом, могли ездить по ним наперегонки. Жили в этом замке не то великаны, не то циклопы одноглазые. Долго жили, в лес ходили, охотились, оленей да кабанов стадами выводили. Но то ли надоела им дичина, то ли несподручно за кабанами было гоняться, но стали они всё чаще и чаще на людей нападать да телами убитых питаться. Много людей нашло кончину в их ненасытных утробах. Но видно, не стерпела такого мать - сыра Земля, вздрогнула от ужаса и омерзения да плечом повела. В одночасье рухнул вертеп каменный, погребя под валунами гранитными своих жестоких обитателей. Второй раз земля плечом повела - и рассыпались стены замковые. С тех пор сколь веков, сколь тысячелетий пролетело - неведомо. Время сгладило камни, прахом тленным присыпало, а ведь как была пустошь так пустошью и остается. Ни куста на ней ни растет, ни былиночки, даже зверь лютый и нечисть черная сюда не захаживают. Побаиваются. А по мне так нет места более безопасного.

 Ох, мне бы её оптимизм! А камни и вправду больше похожи на огромные, вытесанные рукой блоки, чем на естественные скальные выступы. Я присмотрелся внимательнее. Многие камни с западной стороны были слегка закругленные и гладкие, словно отполированные: то ли ветер, тысячи лет дувший с одной стороны, отполировал их до стеклянного блеска, то ли гигантский огненный смерч дыхнул на них своим огнем. Огненный смерч... А что если... Не может этого быть! Ядерный взрыв? Здесь? Тысячи лет назад? А почему бы и нет? А что, если здесь до сих пор сохранилась губительная радиация? Тогда понятно, почему звери обходят это место стороной. Но уж трава-то должна расти. Хоть какая-нибудь былинка... А если нет? Или трава разная или радиация другая. Мне стало жарко. Первые признаки облучения? Нет, пожалуй, нет. Стоп, стоп, не торопись, может не так всё и страшно...

 -Матрена Тихоновна, а вы сами здесь бывали?

 -А, милок, сколь разов и не упомню. Почитай, всё детство на пустоши провела, от Стылых да умертвий прятамшись.

 После этих слов у меня, признаться, отлегло от сердца. Значит, какая бы здесь "радиация" не была, на человека она не действует. На человека?! А Баба-Яга - человек? Вот, блин, задачка.

 -Бабушка Матрена, а чем простой человек от лесных людей отличается?

 -Энт как?

 -Ну, вот вы, волшебники там, лешие и другие, кто в лесу живет, колдовать да на метлах летать умеете, а городские или деревенские - нет, но это мне понятно, а вот чем ещё?

 Яга задумалась.

 -Ить, как сказать-то. Ежели волшбу в сравнение не брать, так, почитай и ни чем. Мы ж еще в столетнюю войну одним народом жили. Эт уж потом, когда волшебников иноземных побили, по сторонам-то и разбежались. Царь-то наш больно зол на волшебников был, много они кровушки-то попили. Токма за соринкой бревна не разглядел. Бились-то с колдунами иноземными, а он в собственном царстве-государстве всякое учение чародейское запретил да волшебников -ведунов наших, в шею гнать приказал. Мой батюшка, царство ему поднебесное, сказывал: силы волшебной тогда было предостаточно, что б царя с трона скинуть да другого посадить, но крови людской лить не захотели. Вот и разбрелись кто куда. Кто в лес подался, а кто в других городах осел, что б, значица, средь народа местного затеряться. Всё думали: царь молодой, взматереет - образумится. Взматерел, как же - пятнадцать лет спустя, чёрной ночью пятничной, аккурат под Марфы Ломеевской праздник, вырезали всех волшебников, кто в городах остался, начисто, с детьми и домочадцами. Только самых слабых не тронули. Вот с тех пор по лесам и прозябаемся. Так что, ежели глубжее копнуть, так мы до сих пор, почитай, одним народом будем. И коль у ребеночка струнка к волшбе имеется, то её развивать надобно, а городской ли он житель или в глуши лесной родился - это дело не важнецкое. У моей сестры троюродной, она чуть постарее меня будет, даст Род- познакомишься, долго богатырь один жил. Ребеночек у них и народился. И знаешь што, знатный ведун, то бишь, по-городскому, колдун вышел. Вот и получается, что не такие уж мы с людями и разные. Только те, городские то бишь, все чудное извели, веру иноземную приняли, а свое истинное забыли, забросили. (А вера та что? Не вера, так, одно безверие!) А мы сберегали да в "копилочку" откладывали, вот теперь и ведаем, как взлететь да не споткнуться. Я так про себя думаю: царь Ильдемар 1 и ведунов наших извел, по глупости своей немерянной, с вражьего наущения, с навета злобного. Ну да сделанного не воротишь, а племянничка свого я двугорядь вспоминала. Вот он бы тебе щас помог, с ним бы вы враз заразу пришлую одолели. Да далеко он, в варнакских горах, на дракона людоедского охотится. Ить тоже тварь - повадился в города наши летать да девок красных пожирать десятками, то ли сам по себе лютый такой, то ли по чьему приказанию. Поклон-то я племянничку с голубем послала, токмо кады он еще долетит-то. Чай, не на соседний огород слётать. Так что я на него и не рассчитываю. Тут либо мы сами управимся, либо придется ему наши косточки беленькие хоронить.