Не трогай кошку - Мэри Стюарт

– Странно. В конце концов, у него ферма. Если он не сумел извлечь из нее доход, почему же мы должны отвечать за это?..

– Будь справедлив. Все, что они зарабатывали, его отец пропивал до последнего пенни, а по субботам без меры бил самого Роба и его мать. Он оставил их по уши в долгах, и если Робу не удалось скопить на дом после смерти этой старой скотины, вряд ли можно его упрекнуть в этом. И более того, если бы не Роб, все тут развалилось бы уже давным-давно.

– Ладно, ладно, – сказал Джеймс с извиняющейся улыбкой. – Что я такого сказал? Прости, я ничего не имел в виду. Я всегда любил Роба и знаю, что он сделал для тебя и твоего отца. А теперь ты рассердилась, когда мне надо, чтобы ты меня выслушала...

– Я не рассердилась. И это не значит, что я не на твоей стороне, Джеймс. Я за тебя. И я выслушала тебя. Ты говорил о трассе в Бирмингем. Что ж, ладно, все может так и получиться. Но все ли ты учел? Эшли не на пути из Бирмингема в Пенни-Флэтс.

Он резко повернул голову. Его глаза в сумерках казались темными, как у цыганки Эшли. Ощутив вдруг мелкую дрожь в спине, я отвернулась, а Джеймс страстно проговорил:

– На пути! В этом его главная ценность. Эта полоска вдоль пруда и яблоневый сад окажутся прямо на шоссе.

– Да, но они не входят в совместное владение Эшли. Они мои.

– О, я знаю, – весело проговорил он. – Отдельная собственность, да?

– В настоящий момент – да. Мне нужен свой дом, и я собираюсь пожить здесь, пока...

– Пока, что?

– Просто пока, – сказала я уклончиво. – Джеймс, давай сейчас не будем об этом, а?

– Конечно, как скажешь. Но...

– Но?

– Есть еще кое-что. Говоря по совести, – сказал он грубовато, – я еще не дошел до самого неприятного. Слушай, если можно, я налью себе еще кофе?

– Не беспокойся, я схожу налью. Продолжай. Что же самое неприятное?

– Так вот, как я уже говорил, твой отец отказался дальше обсуждать совместную собственность, и мой отец попросил меня и Эмори сделать, что сможем и как можно скорее. Мы с Эмори все обсудили и решили поехать в Баварию поговорить с твоим отцом. У него, видимо, были причины для такого решения, о которых он не хотел говорить по телефону и о которых слишком сложно было бы написать. Но перед этим нам показалось разумным... ну, осмотреть само Эшли.

– И что?

– Я имел в виду то, что можно продать. – Он откашлялся. – Само собой, нам нужно было попасть в поместье и все осмотреть, чтобы конкретно разговаривать с твоим отцом о том, что можно быстро превратить в деньги. Твоему отцу мы об этом не сказали, потому что... Ну, черт возьми, в данных обстоятельствах это было неловко. Он был болен и мог подумать, что мы несколько преждевременно засуетились. Будто бы уже топчем его могилу. Извини.

Я промолчала.

По его руке пробежала дрожь, и он резко продолжал:

– И мы ничего не сказали Андерхиллам, поскольку не видели в этом нужды. Я говорил тебе. Чисто случайно – действительно чисто случайно! – Эмори на одной вечеринке познакомился с Кэти, и она пригласила его...

– Как удачно!

Он взглянул на меня.

– Ты язвишь. Она тебе не понравилась?

– Насколько я ее узнала, очень понравилась. Но не уверена, что мне нравится, как Эмори ведет себя с ней.

– Разве я сказал, что он воспользовался случаем?

– А разве нет?

– Я не хочу, чтобы ты это так воспринимала.

Но мне показалось, что ему неловко.

– Уж лучше бы это было правдой. Судя по всему, Джефф Андерхилл – большая шишка и, по-видимому, обожает свою дочь. Если она влюбилась в Эмори – а похоже, влюбилась, и крепко, – то Эмори лучше отнестись к этому серьезно.

– Насколько я представляю, он и отнесся серьезно. Я только сказал, что он не собирается жить в Эшли на ее деньги. – В его голосе опять послышалось раздражение. – Черт возьми, ты думаешь, он хочет ей зла? Если такая девушка влюбляется в тебя, нужно быть совершенным пнем, чтобы, по крайней мере, не задуматься.

– Что вы и сделали.

Как-то почти незаметно его рука поднялась с моего плеча и теперь спокойно лежала на спинке скамейки.

– Это подмена Эмори Джеймсом так тебя беспокоит? Даю тебе слово: не случится ничего такого, о чем Кэти могла бы потом пожалеть, даже если вдруг узнала бы о нашей выходке. Но надеюсь, не узнает. – Он снова посмотрел на меня, но я ничего не сказала. – В действительности мне и самому все это нравится не больше, чем тебе... Я бы с радостью занялся чем-нибудь другим, чем ухаживанием за восемнадцатилетней девушкой, влюбленной вовсе не в меня. Не думаю, что Эмори хотел заваривать всю эту кашу, но так получилось, что Кэти сама нас на это толкнула.

– То есть как это?

– Да они однажды договорились о встрече, а Эмори не смог прийти. А когда он позвонил предупредить, она пришла в такую ярость, что он не смог отговориться. К тому же это произошло как раз в то время, когда мы собирались заняться поместьем, а если бы возникла ссора с Кэти, вряд ли бы мы сюда попали, даже через Эмерсона. И Эмори успокоил ее, а сам попросил меня его подменить. Она ничего не заподозрила. Это было безобидное свидание – они с близнецом были знакомы всего несколько дней, так что никакого интимного освещения и распаляющей музыки... А сегодня подвернулась возможность увидеться с Джеффри Андерхиллом, а не крутить любовь с Кэт. Поверь, я понятия не имею, как далеко у них с близнецом зашли отношения, и знать не хочу. Не поручусь, что не сбегу от Кэт, но упаси нас бог от этого! – Я заметила в его глазах огонек, едва уловимую улыбку, и одним пальцем лежащей на спинке скамейки руки Джеймс легонько провел по моей лопатке. – Если хочешь, дорогая Бриони, обещаю тебе сейчас, на этом самом месте, что такого больше не повторится!

– Это ваше дело. – Мои слова звучали безразлично, но я почувствовала облегчение, и его рука снова обняла меня. – Продолжай. Так в конце концов вы осмотрели «что можно продать»? Молодцы, нечего сказать! – Я вдруг выпрямилась, прижав ко рту ладонь и выпучив на Джеймса глаза. – Китайская лошадка? Нефритовая печатка?..

– Боюсь, что так. – Он говорил тихо, не отрывая глаз от еле различимых в темноте плиток под нога ми. – Бриони, они все равно наши. Честное слово, мы взяли их только после смерти твоего отца. На прошлой неделе. Честное слово. Нам позарез были нужны деньги, хоть немного, а Эмори знал конъюнктуру, и вот...

Я слушала скорее его тон, чем слова. Этот тон мне был хорошо знаком. Джеймс, впутавшись в дело из преданности брату, всегда понимал, что его действия по меньшей мере сомнительны. Эмори, я знала, был более способен на нечистую игру, и Джеймс, играя с ним заодно, порой страдал от этого. Но близнец всегда был прав.

Я заметила, что стало тихо. У Джеймса кончились слова. И я услышала, как спрашиваю чужим жестким голосом, совершенно непохожим на мой: