Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов

не в принца, не в удачную кандидатуру. Просто душа лежала. Совпадение интересов, даже так – совпадение объектов для презрения. – Ты удачно косишь под пьяного искреннего человека. Так что иди уже спать. Слишком откровенно говоришь. Опасно.

Одиннадцатая, громкая, неполиткорректная

Но тут на кухню вынырнула Марина – уже одетая к ночи, слегка накрашенная – «не-до-танцев-мне-сейчас» вариант, просто – чтобы настроиться. Посвежевшая. И совсем уже не злая.

– А, пойдем со мной клуб… – она остановилась на секунду в дверях и решительно пошла к окну, – …Даша? Нужно же вечер закончить повеселее, правда, ну, а? – говорила она ей, в то время как мимо них обоих их комнаты к раковине прошлепала Инна и начала мыть посуду. За всех. – Я тебя потом на машину посажу, хотя тут и не далеко… Нет, все равно лучше на машине, тебе – особенно.

– А как же я? – спросил Руслан, входя в обычный образ героя с камерой.

– А ты мне и даром не сдался.

– Я, гм, я не против, – ответила Даша.

– Может быть… и ты? – открыв дверь в комнату Инны, спросила Марина. Она ничего уже и не помнила из вечера, особенно – имена. На столько ФИО у девушки уже не хватало сноровки.

– Нет, спасибо, – еле слышно ответила Инна и лично закрыла дверь, а потом еще и щелкнула замком.

Не сумев достучаться до блаженного состояния секретарши, и не разобравшись: то ли девушка не в восторге не только от самого приглашения, но и приглашающего, то ли просто тихоня и стерва, – Марина потянула Дашу за собой в коридор.

– Какой-то дресс-код в клубе есть? – спросила книжница, заходя к себе.

– Ну, со мной в чем угодно пустят, но… Надень какое-нибудь платье недлинное, что ли. Или лучше джинсы и платье – окинув ее взглядом, резюмировала Марина. – Ночью-то холодно, – тут же оправдалась она.

Даша подошла к единственному гвоздю в стене, на котором висели плечики с нарядами, тут же вытянула черное, с юбкой-колольчиком и попросила Марину выйти на пару минут.

– Я все же не на работу иду.

– Я тебе расскажу сейчас тогда про себя. Буду, гм, одеваться и рассказывать, – сказала Марина, пропуская Дашу в гримерку, на удивление пустую в столь важное для развлечений время. – Я отбираю деньги у богатых и сопливых. Танцам, я считай, вообще не училась. Ходила в школу, но там все больше напряжение, постановки, а здесь надо свободно. Хотя не похалявишь, надо и движения расписывать в голове, и тело тренировать. Начинала я в go-go – знаешь, что это такое? Когда стоишь на помосте, вокруг куча дебилов, но тебя никто, слава богу, не трогает. А ты попой виляешь, а у ног начинают вдруг сумочки складывать. Вообще, клуб могут и в бордель превратить, а пляски назвать презентацией рабочей силы, но у нас, тут, иншалла, пока что все спокойно. Охрана, контингент – более-менее на уровне.

Это я сейчас в одном клубе работаю, хотя меня и в другие зовут. Это знаешь как? Берешь сумку с костюмами, приходишь в заведения, мол, я танцую стриптиз, если хотите – покажу. Оставляю телефон, мне потом звонят.

Хотя психологически – сложно. Для большинства людей мы же те же бляди, только в помещении с музыкой и баром. Даже доказывать, опровергать ничего не надо. Я, если начинаются разговоры эти и развод, просто разворачиваюсь и ухожу. Чтобы нервые себе не трепать. Бесит хотя… Есть у нас тут… Больше двух третей. Они вообще не танцуют, только передком торгуют. Раньше, говорят, все было наоборот. Это называется – «увольнение». Заплатил – и девушка твоя. Я так не работаю. Хотя, может быть, это просто погулять пойти. Или сказку на ночь прочесть.

Ну, а сейчас нам обещали приставить хорошего какого-нибудь хореографа, который раньше по стране с гастролями катался. Поднажмем. Хотя говорят, что надо родить, живот подкачать, попу привести в порядок – и тогда будешь женщиной. А у меня как началось? 100 грамм в первый раз – и вперед. А дальше уже без допинга. Хотя надо иногда пить коктейли, которые клиент заказывает. Но я почти не пью. Потому что если днем репетируешь, а ночью танцуешь, то потом только наркотики. Ну, а зачем мне наркотики? Я и так не очень счастливая. Я иногда на фитнес хожу. Бассейны, визажисты, массаж. Но не для того, чтобы мужика найти. Я же живу в коммуналке для того, чтобы не прыгать неизвестно куда, в какое-то явное дерьмо. Одежду беру в секонде. Я такая же, как ты, Дашенька. Ведь что дальше по карьере? Индивидуальные заказы. Менеджер договаривается, ты танцуешь, тебя охраняют. А потом получаешь высшее образование и начинаешь карьеру. Или спиваешься. А я ведь не похожа на стерву? Ведь известно же – товарищ, если будешь стервой – тебе трусы перед выходом намочат. И ты заболеешь.

Вон видишь ту девочку? Она ведь пела раньше. Но потом поглядела, как другие номера в оригинальном жанре отрабатывают – и пошла сюда. Потому что – до тысяч в карман работницы клуба, и всего лишь в два раза больше – из кармана клиента.

А только в одной Москве стрип-клубов – пять десятков. А в Петербурге гораздо меньше. Но я одна, мне достаточно, семью кормить не надо…

Она закончила процесс натягивания на себя рабочей одежды и, глядя в зеркало, продолжила:

– А еще я для себя вывела такую причину. Ты не думай, что я все это знаю – мне подруга рассказала одна, такая, ярая феминистка. Так вот, есть в мире множество женских групп. В которых играют одни девчонки. Сначала – в мюзик-холлах девушек пели песенки для развлечения толпы. Сестры Босуэлл, как-то так назывался коллектив. Это 30-е годы. У них уже свои инструменты. Через 20 лет их очень много. Песни им пели тамошние крутые композиторы-конвейеры. И всякие педофилы и зоофилы тоже писал. А сейчас случается так. Играли тетки в конце 60-х, сиськами и гитарами трясли. А потом, ррраз, и в начале наших нулевых вместе вновь выступили – и фигня, что всем далеко за полтинник, и гитары на пузе висят, смотреть уж точно не на что.

В общем, не в том суть. Потом, значит, панк-рок. «Фанатам – гитары, фанаткам – постеры». Девочки на басу. Девочки голые на обложке, а у некоторых команд, кстати, просто на сцене – их потом за сексизм гноили. Не понимаю я этого… Интереснее вот что – девочки-припевочки. У нас их почему-то не знают, считают, что это, видимо, лесбиянки с барабанами. А это такие – юные попсерши, про молоко и держанье за руки поют. Я раньше любили их слушать, на первых курсах,