Дневник летучей мыши - Наталья Александрова

– Ольга, вы поете? – спросил режиссер.

– Да, немного, – скромно ответила Лола, – я знаю текст.

И она запела – негромко, голосом чистым и нежным, как горный ручеек, иногда голос прерывался – из-за того, что исполнительнице по роли не хватало сил и дыхания: пир-то был во время чумы, все герои на грани истощения и нервного срыва. И во власти страха смерти.

Если ранняя могилаСуждена моей весне…Ты, кого я так любила,Чья любовь отрада мне… —

пела Лола, и все замолчали – и в зале, и на сцене.

– Отлично! – с чувством вскричал режиссер. – Девочки, меняетесь ролями!

Ух, как Жанка посмотрела на Лолу! У Мери-то роль была гораздо больше! Почуяла Жанночка соперницу, ох почуяла, у актеров на такие дела нюх как у охотничьей собаки!

«Еще зарежет, – в испуге подумала Лола, – или отравит…»

К счастью, объявили перерыв, и Лола вспомнила о своем задании.

– Тут кофе пьют? – спросила она Лену Потехину, и та провела ее в уголок, где стояли кофейный автомат и два столика. Столики были уставлены чашками, за ними сидели по двое на стульях. Актеры пили кофе, что-то жевали, разговаривали, только курильщиков выгоняли на лестницу. Лола наклеила на лицо дежурную улыбку, и тут же к ней подскочил актер, который вчера играл в «Каменном госте» Дона Карлоса. Парень что-то говорил и тянул ее к ближайшему столику. В жизни он выглядел не хуже, чем на сцене, – здоровый, волосы пышные, улыбка хорошая. В другое время Лола с удовольствием бы с ним пообщалась в неформальной обстановке, но сейчас у нее было задание.

И очень кстати в кофейный уголок заглянул какой-то лохматый тип и заорал:

– Николай! Где Николай? Его на месте нету!

– Да тут он я! – Николай высунулся с лестницы и метким броском бросил в урну недокуренную сигарету.

По экономным движениям и пластике Лола узнала осветителя, хоть и не видела раньше его лицо. Тип крикнул что-то про плохо закрепленную стойку и исчез.

– Сейчас иду! – сказал Николай и подошел к кофейному автомату.

Лола кинулась туда же. Ей обязательно нужно было посмотреть правое запястье осветителя, именно там у Скорпиона была татуировка.

– Можно мне стаканчик? – спросила Лола, когда коричневая жидкость уже лилась из автомата.

– Кофе не водка – много не выпьешь! – хохотнул Николай, но протянул ей полный стакан.

Лола обворожительно улыбнулась, взяла стаканчик из рук Николая, но тут же вскрикнула: «Ой, какой горячий!» – и вылила кофе на рукав пиджака Николая. Со стороны казалось, что растяпа просто не удержала стакан – у девки руки-крюки оказались, даром что с виду хорошенькая.

Николай поморщился, но Лола так искренне огорчилась, что он не стал ругаться.

– Ах, как нехорошо! – расстроилась Лола и попыталась оттереть пятно от кофе.

На самом деле она задрала рукав, чтобы рассмотреть запястье осветителя. Но маневр не удался, потому что под пиджаком у Николая была надета синяя водолазка и манжет ее плотно охватывал запястье. Не могла же Лола раздевать осветителя при людях!

Николая снова позвали, и он ушел, а Лолу перехватил режиссер Виталий Сергеевич. Он сказал, что вполне ею доволен в роли Мери и что завтра она должна выйти на сцену в пьесе Островского в роли горничной. Конечно, роль маленькая, что называется, «Кушать подано!», но это только пока, а буквально на днях он Лоле что-нибудь подберет поприличнее.

– А вы, дорогая, пока осмотритесь, привыкайте к нашему коллективу! – С этими словами Виталий Сергеевич дружески похлопал Лолу по плечу и удалился.

Лола скорчила ему вслед зверскую рожу, потому что не могла понять, что означает это похлопывание и такое ли оно дружеское на самом деле. И перехватила взгляд толстухи Тороповой. Она жутко злилась на Лолу из-за того, что ее двоюродную сестру Таню Семенчук в театр не взяли. И то сказать, сама Торопова хоть и полновата была не в меру, но могла сгодиться на характерные роли, сестрицу же ее можно было охарактеризовать словами из старой песенки: «Моя красавица мне очень нравится походкой нежною, как у слона…» Кроме этого, Господь наградил ее ослиным голосом и лошадиным ржанием вместо смеха, и к тому же при рождении медведь наступил ей на ухо, так что театр не сильно выиграл бы от такого приобретения. Однако родня есть родня, и Торопова возненавидела Лолу всеми фибрами души.

Сейчас она приняла зверскую гримасу на свой счет и резво скакнула в сторону.

Когда Леня вернулся домой, на лице его было такое выражение, как будто он только что по душам побеседовал с тенью отца Гамлета или с другим столь же авторитетным призраком.

Чтобы повидаться с Иваном Игнатьевичем, он отправился в клуб «Армагеддон», однако у старика сегодня оказался выходной, и он проводил свободное время в Екатерининском садике за игрой в шахматы. И это в первых числах апреля, когда в скверах и парках вовсю лежит снег, Нева скована льдом, и солнышко греет лишь изредка, да и то несильно!

Но любителям шахмат ничто не мешало. Они сидели на скамейках, одетые, как рыбаки для подледного лова, – в шапках-ушанках, полушубках и унтах. Пока Леня нашел среди шахматистов-любителей Ивана Игнатьевича, пока ждал окончания партии, пока слушал обстоятельный рассказ старика, он так замерз, что зуб на зуб не попадал. А вредный старик только посмеивался, видя Ленины мучения, и ни за что не хотел пройти хоть к машине, хоть в соседнее кафе – у него, дескать, место занято, и партнер давно ждет…

Всю дорогу домой Леня всерьез опасался за свое здоровье.

– Ну, Ленечка, – встретила его Лола на пороге, – расскажи скорее, что тебе удалось узнать. Кто такой Фортель? Знаменитый шпион? Джеймс Бонд на пенсии? Мишка Япончик? А твоя бабулька? Сонька Золотая Ручка? Или они работали на пару, как Бонни и Клайд?

– В этом доме можно получить чашку чаю? – произнес Маркиз вместо ответа. – Я промерз как собака и, кажется, уже заболеваю… по-моему, у меня температура, а ты вместо заботы и ухода набрасываешься на меня со своими вопросами!

– Все понятно, тебе просто хочется меня помучить! – Лола дотронулась до Лениного лба. – Нет у тебя никакой температуры! Прекрати симулировать!

– Ну конечно, у тебя не рука, а термометр, ты определяешь температуру с точностью до десятых! Хоть градусник-то у нас в доме есть?

Вместо ответа Лола удалилась в свою комнату и через полминуты вернулась с градусником. Ни слова не говоря, она протянула его Маркизу. Он с озабоченным видом сунул градусник под мышку и снова повернулся к Лоле:

– Но все-таки могу я рассчитывать на чай? Кажется, я не так много прошу – всего лишь чашку чаю с медом и лимоном!

– Когда меряешь температуру, нельзя пить горячее! – отрезала Лола. – Намеряешь слишком много. Сначала температура, потом чай…

Маркиз надулся и уселся в углу кухни, мрачно уставившись в одну точку.

– Ну все, можешь вынимать! – объявила наконец Лола, взглянув на часы.

Маркиз достал градусник и взглянул на него. На его лице появилось недоверчивое выражение.

– Наверное, этот градусник неисправен! – заявил он после короткой паузы.

– Ну-ка дай… – Лола забрала у него градусник и с сарказмом проговорила: – Знаешь, какое у меня в детстве было любимое стихотворение?

– Понятия не имею!

– «Я опять лежу в постели, не велели мне вставать, а у меня на самом деле тридцать шесть и пять!..»

– Там не тридцать шесть и пять, а тридцать шесть и семь! – обиженно поправил ее Леня.

– Это совершенно нормальная температура! – отрезала Лола. – Чаю хочешь?

– Что-то мне расхотелось… – проворчал Маркиз. – Может быть, чашечку кофе… с коньяком или ликером… У нас, кажется, где-то был «Бейлиз»…

– Так и быть, сварю тебе кофе! – смилостивилась Лола. – Только все же расскажи, что тебе удалось узнать от Ивана Игнатьевича. И прекрати капризничать, ты совершенно здоров! Просто ты мнителен, как все мужчины!

Убедившись, что температуры у него нет, Леня действительно приободрился и приступил к рассказу.

– Представляешь, Лолка, – начал он, поставив локти на стол, – этот Фортель и правда легендарный тип. Один из последних настоящих уголовных авторитетов…

– Ну как же, сейчас их тоже много…

– Вот именно – много! Развелось их, понимаешь, черт знает сколько, потому что каждый хулиган, ограбивший ларек, норовит объявить себя авторитетом. А раньше их были единицы, и каждый действительно пользовался в уголовном мире большим уважением. Так вот и слово Фортеля было законом…

– Ладно, не увлекайся, – остановила его Лола. – Что-то подобное мы и подозревали, так что никакого открытия ты не сделал.

– Подожди, Лолка, будет тебе и открытие! А как там насчет кофе – ты же мне обещала!

Лола что-то проворчала, но насыпала в турку молотый кофе, залила водой и поставила на плиту.

Леня продолжил:

– Так вот, самое знаменитое дело Фортеля – это дело о перстне Александра Великого…

– Чего?! – переспросила Лола, отвернувшись от плиты. – Это еще что такое?