Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скажи Андрею, пусть не боится суда, — перебила Галя. — Пусть вообще ничего не боится.
— Да он не из трусливых.
— Я не верю, что за такое наказывают. Пускай кто-нибудь другой попробует так! — произнесла Галя, гордясь Медниковым. — Передай Андрею, я обязательно добьюсь разрешения и приду к нему. Подбодри его, Витя.
— Ты не переживай, он не кисейная барышня. Беги на остановку, вон автобус уходит в город. Будем держать связь.
Они попрощались.
Утром после полетов Киреев получил у командира полка разрешение на свидание с Медниковым и сразу же отправился к другу.
Андрей лежал на железной койке, застеленной суконным одеялом, читал газету. Услышав голос Виктора, вскочил с койки, бросился навстречу.
— Здорово, чертяка! Без доклада входишь в мой хрустальный дворец?
— Ты еще шутишь? — укорил друга Киреев. — Мрачный юмор. Держи, тут колбаса и сыр.
Он небрежно бросил сверток с продуктами на чистый сосновый стол.
— Зачем? Казенных харчей хватает, это лишнее.
— Аппетит пропал? Ешь, поправляйся.
— И так не помру. Ну, как там? Какие мои дела?
Киреев не спешил отвечать на вопросы друга, прошелся по комнате, внимательно оглядел все.
На столе были разбросаны листы чистой бумаги, лежала шариковая ручка.
— Мемуары пишешь? — усмехнулся Киреев.
— Вчера весь день сочинял объяснение.
— Такое длинное?
— Исписал кучу бумаги и порвал. В конце концов все вместилось на одной странице.
— Объяснение надо сочинять с умом. Дай-ка взглянуть, может, что дельное посоветую.
Он протянул руку к бумагам.
— Брось, сам справлюсь, — выхватил лист Медников. — Лучше выкладывай, что про меня говорят, какие перспективы?
Киреев со вздохом сел на табуретку.
— Дела табак, ни к черту не годятся. Был я у Червонного, а потом и к полковнику обращался. Говорят, будем судить Медникова.
— А Галю видал?
— Да подожди ты с Галей. Видал. О твоем «геройстве» доложили в дивизию, а оттуда — в округ. Соображаешь?
Медников протяжно свистнул:
— Что так! Сами не могут разобраться?
— Случай больно заметный. Теперь ждут указания свыше. А пока указание придет, поскучаешь.
Медников горько пошутил:
— Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской, как печально камин догорает...
— Точная картина, только камина нет.
Киреев вынул пачку сигарет, закурил, протянул Андрею:
— Кури.
И бросил пачку на стол.
— Хорош компот, — покачал головой Медников. — И как же они расценивают мой поступок? Лихачество? Хулиганство? Невыполнение приказа командира?
— Ты угадал. Примерно в таком духе.
— Снять голову? Четвертовать? Повесить?
— Не такие крайности, но приятного ничего не предвидится.
— Поднять на штыки? Распилить тупой пилой? Зарядить в пушку и выстрелить в сторону моря? — язвил Медников.
— Перестань балаганить, — оборвал его Киреев. — Заварил кашу и корчишь из себя мученика. А как же прикажешь смотреть на твое «геройство»? Надо же такое придумать! Если бы я знал в тот вечер.
— Что бы ты сделал? — обозлился Андрей.
— Не допустил бы до этого. Связал бы тебя и отправил в психиатрическую больницу.
— Значит, и ты так же думаешь? И по-твоему выходит, я преступник?
— Давай рассуждать серьезно. Ты мне друг, но мы боевые офицеры, и воинский устав для нас — святой закон. Если бы у меня даже было особое мнение о твоем «геройстве», это ничего не меняет. Закон есть закон, и нарушать его никому не дозволено.
Андрей с досадой отвернулся от Виктора, отошел к столу.
— Заладил — закон, закон. Разве другие летчики не совершали отчаянных полетов, которые потом стали нормой? Вспомни Нестерова, Чкалова, Гастелло, Покрышкина. Да, может, я годы мечтал о таком полете, все рассчитал, во сне видел этот миг?
— Красивые слова. Хочешь — обижайся на меня, хочешь — нет, а я за дисциплину. Нарушил — имей мужество отвечать.
— В судьи тебе надо было идти, а не в летчики, — резко оборвал его Медников.
Киреев вспыхнул, сердито сверкнул глазами:
— Я, по-твоему, плохой летчик?
— Не хватайся за шпагу, д’Артаньян, пойми, о чем я говорю. Это все серьезнее, чем кажется с первого взгляда.
— Передо мной нечего строить героя, я не какая-нибудь смазливая девица, не взвизгну от восторга.
— Вон как! Мы с тобой не на шутку поссоримся, Виктор.
Медников бросил недокуренную сигарету, сердито зашагал по комнате, спросил, не глядя на Киреева:
— Записку Гале передал?
Киреев тоже нахмурился.
— Передал. Насчет Гали не сомневайся, тебе повезло, настоящая девчонка. Вчера приезжала к полковнику, добивалась свидания с тобой.
— И что же?
— Отказал. Правда, весьма сочувственно отнесся. Назвалась твоей невестой, учти.
— Сам слышал? — спросил Медников с неподдельным волнением в голосе.
— Нет, полковник рассказал.
— Он, конечно, не поверил?
— Почему же? Ей нельзя не верить, она из тех, кто не врет. Просила передать тебе, что обязательно добьется свидания, жди.
— Разрешат, как же! Если бы под домашним арестом, куда ни шло, а то на «губе». Особая честь офицеру Медникову. Почему? — возмутился Андрей. — Что я, такой опасный преступник?.. Ну, расскажи о ней, как она?
— Чего рассказывать? Серьезная, красивая — в общем, стоящая. Сам знаешь. Как раз такая, в каких влюбляются с первого взгляда.
— Она поняла, почему я это сделал?
— Еще бы. Все поняла и любит тебя. Такая же отчаянная, как и ты. Как это говорится? «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
— Ах, черт! — выругался Медников. — Не пустили! Она сказала, что любит меня?
— Я сам понял.
— Сам, сам! А как она реагировала на мою записку?
—
