Сияние базальтовых гор - Федор Кабарин

Профессор отодвинул стакан, поднялся:

— Может, и не во всём мы виноваты, но оправдываться не к лицу, тем более нам.

— А вы слышали, Пётр Кузьмич, — спросил Споряну, — какой вывод сделал профессор Хрусталёв?

— Слышал, оправдывает нас с вами…

Он замолчал, думая о том, какие неведомые свойства придаёт газу сжижение… Не появляется ли радиоактивный распад?.. «Надо будет ещё и ещё раз проверить составные части газа, установить, смеси каких пропорций вызывают катастрофическую детонацию…» — Он постоял в раздумье, потом продолжил мысль о докладе:

— Меньше, как можно меньше, Алексей Никитич, специальных терминов и оправданий. Никаких скидок на издержки производства… Как-никак, это не диссертация, где почему-то принято применять не только клей и ножницы, но и весьма туманные термины. Лучше, чтобы всё было просто, понятно и, главное, коротко.

— Понятно, Пётр Кузьмич. А как вы думаете, не следует ли выступить Антону Савельевичу? Мне кажется, небезынтересно посоветоваться на бюро о перспективах его замыслов.

— Идея похвальная, генерал. Но что он может добавить к вашему докладу?.. Разве из области личной фантазии, мечты об отдалённых перспективах.

— Помечтать тоже можно…

— Я не возражаю, генерал… Пусть выступит.

Дмитрий Дмитриевич встретил их в приёмной:

— Здравствуйте. Заходите.

Он взял профессора под руку и повёл его вдоль коридора, с увлечением что-то рассказывая.

Войдя в уютно обставленный мягкой мебелью овальный зал, Пётр Кузьмич и Споряну уселись на одиноко стоявших креслах справа от стола. Дмитрий Дмитриевич занял председательское место, встряхнув по привычке колокольчик.

— Члены комиссии в сборе. Докладчик и авторы изобретения прибыли. Разрешите открыть заседание. Возражений нет?.. Слово для доклада предоставляется начальнику ЦАВИ генерал-майору Прозорову. Прошу, Алексей Никитич.

— Товарищи! Наша страна ныне занята большой созидательной работой, — начал Прозоров. — Всё твёрже, всё увереннее она идёт к коммунизму, творит на благо мира во всём мире.

Когда утихли аплодисменты, Прозоров продолжал:

— Наш народ расправляет свои богатырские плечи: в нём пробудился новый творческий порыв, порыв трудового героизма, героизма мирного созидания. Люди физического и умственного труда — весь советский народ вносит свой вклад в дело ещё более мощного расцвета нашей великой Родины. Переход от лабораторных опытов к созданию экспериментальных станций искусственного дождевания — это практический вклад нашей науки в дело реализации величайших идей преобразования природы и управления ею…

Генерал Прозоров говорил почти час. И никто не нарушил тишины. Затем он не менее получаса отвечал на вопросы.

После небольшого перерыва выступил Пётр Кузьмич.

— Народохозяйственное значение искусственного дождевания бесспорно. Наличие сырья для производства нового вида горючего не ограничено. При некоторых затратах его производство можно довести до двух-трёх тонн в день. Все затраты по созданию такого завода окупятся в течение очень короткого времени — меньше чем за год.

— Можно ли рассчитывать на развёртывание искусственного дождевания на больших площадях? — спросил один из членов комиссии.

— Данные первых опытов дают положительный ответ на этот вопрос. Один кубический сантиметр «Кратногаза-200» при взрыве и вторичной детонации даёт до пятисот кубических сантиметров раскалённых паров. Нетрудно представить себе размеры орошаемой площади. А если принять во внимание возможность посылки в стратосферу таких снарядов сериями, скажем, по 100—200 единиц, то результаты становятся ещё более внушительными. У нас возникла мысль использовать для этих целей установки реактивных миномётов типа «Катюш». Пять-десять таких машин могут обслуживать территорию области. Удобство состоит в том, что эта машина через 5—6 часов может достигнуть любого пункта, чтобы подвергнуть «бомбардировке» проходящие облака. Её устройство позволяет, во-первых, придать снарядам нужный угол рассеивания, во-вторых, запускать снаряды с одной точки в любом направлении по всему замкнутому кругу. Потолок возможного полёта снарядов в стратосферу открывает широкие возможности для маневрирования. Но главное в том, что при желании можно вызвать обильное выпадение осадков в любое время, когда это нужно, и там, где они необходимы. Если нужен дождь завтра, он будет завтра, даже если над головой ясное небо.

Члены комиссии внимательно выслушали речь профессора, проводили его аплодисментами.

— Ну, а теперь, — сказал Дмитрий Дмитриевич, — есть предложение послушать молодого изобретателя.

Споряну вышел к трибуне и, преодолев волнение, начал:

— Из докладов генерала и профессора вам известен целый ряд экономических данных. Я разделяю их на две категории: народнохозяйственные и оборонные. Значение данных первой категории ценно тем, что, вооружив наши земельные органы на местах мобильными станциями искусственного дождевания, мы совершаем новый скачок в поднятии урожайности — превращении бесплодных пустынь в долины плодородия. А может, достигнем и того, что будем прогонять тучи, не допускать их в район, где они не нужны.

Зазвонил телефон вертушки. Вахрушев взял трубку, кивнул генералу Галаджи на дверь комнаты отдыха и сказал:

— Продолжайте, Антон Савельевич.

Споряну стал говорить о путях и возможностях вмешательства науки в управление погодой.

ГЛАВА X

ВСТРЕЧА НА НАБЕРЕЖНОЙ

Вечером в субботу к Агнессе Краус, сидевшей с подругами в беседке парка, подошёл элегантно одетый мужчина. Приподняв шляпу, с улыбкой протянул конверт, учтиво добавив:

— Прошу прощения. Это Агнессе Краус.

Он снова раскланялся и скрылся в аллее. Агнесса удивлённо пожала плечами. «Неужели объяснение в любви?» — подумала она. Одна из подруг спросила:

— Ты его знаешь?

— Кого?

— Ну, этого мужчину.

Агнесса отрицательно покачала головой.

Девушки начали строить догадки о том, что бы это могло значить. А Агнесса, опомнившись от неожиданности, вскрыла конверт и, развернув вчетверо сложенный листок, застыла в недоумении. В записке было всего несколько слов:

«Выйди сейчас же на набережную. Друг Пауля».

Агнесса поспешно встала и проговорила чужим голосом:

— Мне назначили свидание. Я быстро…

Подруги недоуменно переглянулись. Одна из них высказала предположение:

— Может, у неё какая-нибудь любовная тайна, которую она скрывает от нас. Идёмте, посмотрим.

Девушки поднялись и пошли по соседней аллее, не упуская из виду Агнессу. На набережной она осмотрелась и не спеша направилась в нижнюю часть сквера. У газона с ней поравнялся среднего роста мужчина в очках и светлосером спортивном костюме. Издалека трудно было определить его возраст. Стройная фигура, прекрасная осанка, подвижность — всё говорило о том, что он ещё молод. Но когда, здороваясь с Агнессой, он повернулся в профиль и снял на мгновение шляпу, впечатление резко изменилось. Сильно полысевшая голова, серебрившиеся виски и, точно приклеенная под носом, «бабочка» усов — не оставляли сомнений в том, что незнакомцу давно перевалило за сорок.

Поздоровавшись, он взял девушку за локоть, и они медленно пошли по тенистой аллее парка. Агнесса шла молча, словно нехотя, не поднимая на собеседника глаз. А он доказывал ей что-то, порывисто жестикулируя. В самом конце парка они вошли в беседку, сели. Приникнув к стенке беседки, подруги стали прислушиваться.

— Написать, — говорил незнакомец, — нужно всего несколько слов: «Барон фон Бретт связан с советской разведкой через Николая Русселя. Нахожусь в Самгуни под замком. Руссель выпытывает явки людей разведцентра. Угрожает выдать».

— Но ведь это ложь… Я приехала сюда сама. Русселя не видела ни разу.

— Ты ничего не понимаешь, — сердито перебил незнакомец. — Так нужно для нас… Для тебя самой…

— Я не хочу даже слышать об этом, — Агнесса в упор взглянула на незнакомца.. — Почему Пауль не пришёл? И не смотрите на меня так зло, вы ничего не посмеете сделать — кругом люди.

— Я не убийца. Я только хочу тебя образумить.

— Ничего мне от вас не нужно…

— Напрасно, напрасно упрямишься. Если этот снимок попадёт в руки КГБ, тебе не сдобровать.

Агнесса вырвала из его рук снимок, разорвала его на клочки.

— Не горячись, дорогая, — примирительно заговорил незнакомец. — Негатив-то цел, он у нас…

— Негодяй, — выкрикнула Агнесса, вскакивая.

— Дура, — незнакомец спокойно поднялся. — Подумай лучше.

Агнесса презрительно посмотрела на него и произнесла с ненавистью:

— Жалею только об одном: что не догадалась раньше о ваших замыслах. — Она сжала кулаки и почти крикнула: — Своими бы руками задушила… предатели!..