Периферия - Алексей Аксёнов

Заметив непонимающие взгляды всех присутствующих (включая меня), шеф счёл нужным пояснить:

— Незадолго до заключения Великого Договора существовал большой и сильный клан Светлых, которые считали, что войну с Тьмой следует вести до победного конца. Их лидером был Пресветлый Алхазур — Великий маг. Не в обиду будь сказано Пресветлому Гесеру, но тогда Алхазур не взял бы его даже в слуги. Вот только силы у мага было куда как больше, чем мудрости. Он пытался сорвать заключение Договора, а потом лет сто вёл "партизанскую войну" в Восточной Европе… Где-то около XVI века его наконец выследили Тёмные и Инквизиция. Что с ним стало — никто не знает. Скорее всего он был развоплощён. Следы Пресветлого Алхазура теряются как раз в России… У меня даже в мыслях не было, что умер он здесь, в Осколе…

— Вы его знали? — осторожно поинтересовался я: слишком уж необычным был тон шефа, которым он рассказывал о Великом маге.

— Он был моим учителем, — просто ответил Твердислав.

Помолчав некоторое время, он добавил:

— Пресветлый Алхазур отрёкся от меня, когда я признал силу Договора и пошёл служить в Ночной Дозор. Больше мы никогда не встречались… Алексашка, а какого лешего, собственно, ты ещё здесь? У нас что, кончилась работа для сыскарей? А ну-ка, кругом и шагом марш на рабочее место!

Я вытянулся в струнку и попытался щёлкнуть каблуками кроссовок:

— Разрешите идти?

— Иди-иди… пока я тебя сам не послал!

Крутанувшись через левое плечо, я бодро замаршировал к двери.

Однако выйти я не успел. Меня догнал голос Твердислава:

— "Там, где нет ни света, ни тьмы, сошлись они… И пал он, сражённый силой, превыше которой не было… Ушёл в глубины, достичь коих не суждено никому из живущих… Но уходя, ударил он в последний раз… И содрогнулись земля и небо, и пал враг его вслед за ним… И уходили они вместе, и бились, и ныне бьются там, откуда нет возврата…"

Обернувшись, я увидел, что шеф держит в руках древний манускрипт. Встретившись со мной глазами, Твердислав перелистнул несколько страниц и снова принялся читать — так, как читают давно знакомую книгу:

— "Темны древние слова, и нет во мне уверенности, что верно я понимаю их. Даже в призрачном мире не могу я прочесть всего, что написано в свитке, ибо тысячи лет, пронесшиеся над землёй, стёрли всякие следы, доступные моему зрению и разуму. Но верно одно: та битва не была пустой легендой, и состоялась она близ этих мест.

Ужас охватывает меня, едва лишь представлю силы, освобождённые двумя великими врагами. Но ещё больший ужас вызывает мысль о том, что силы те — не ушли безвозвратно, но дремлют в глубинах земных в ожидании своего часа. И потому я ищу то место. Непростительной гордыней было бы полагать, что совладаю я с тёмным наследием, но лишь надежда на это даёт мне силы жить дальше…

Две сотни лет я посвятил этим поискам, но ныне закончен мой путь. Утром мне предстоит уйти навсегда. Того времени, что ещё дано мне, достанет лишь, чтобы укрыть записи от злого взгляда. Я дописываю эти строки, а затем спрячу книгу. Нет во мне ни печали, ни сожаления о прожитой жизни, но лишь надежда, что явится тот, кто служит свету, и продолжит моё дело.

До сих пор скрыто было то, что неназываемо, в глубинах земных, и останется оно там ещё много долгих людских жизней. Но преходяще всё, и не вечна темница. Настанет день, когда оно вернётся в наш мир.

Ты, что читаешь ныне написанное мной! Помни о том, что зло ещё не избыто. Туго скручено оно и ждёт освобождения. Две сотни лет искал я способ победить его, и будь у меня хотя бы день, земля навсегда очистилась бы от этого проклятия, порождённого не людской волшбой, но лишь кознями сил адских. Но часы истекают, и стражи тьмы уже изрекли своё слово. Мне не свершить того, чего желаю я всей силой души своей. Потому, читатель, если дорог тебе свет, если желаешь ты добра — сделай это ты. Ибо в противном случае никогда не сможешь достичь ты покоя в мире теней, как не суждено достичь его мне…"

Шеф замолчал.

— "Подписано собственноручно мной. Алхазур". Алхазур… — повторил он.

Я вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Глава 4. Халфер

Вернувшись в отдел, я с некоторым опозданием поинтересовался у ребят, удалось ли допросить Тёмного мага, взятого в плен во время налёта. Олег только страдальчески скривился:

— Ничего существенного. Когда он пришёл в себя, то долго не мог понять, куда его занесло. Сейчас сидит, за голову хватается и бормочет что-то вроде: "Мать твою, да как же это?!" Он ничего не помнит: ни почему участвовал в нападении, ни кто его организовал.

— А память смотрели?

— Принудительно пока не имеем права. А добровольно он не соглашается, — Олег недоумённо пожал плечами. — Вообще, странный он какой-то, незарегистрированный. Нашей метки, по крайней мере, у него нет. То ли самостоятельная инициация, то ли ещё что-то…

Честно сказать, я тоже не понимал упорства Тёмного. Арестованный прекрасно знал, что для казни хватит уже самого участия в нападении. Тут даже не будет Трибунала Инквизиции — наш Твердислав имеет полномочия выносить смертные приговоры Тёмным, виновным в убийстве работников Ночного Дозора. Единственным шансом спастись для мага было бы доказательство того, что он действовал не по своей воле, но Тёмный почему-то никак не желал сотрудничать с нами.

А вот слова Олега о самоинициации мне, мягко говоря, не понравились. Очень редко бывает, что потенциальный Иной самостоятельно входит в Сумрак, но ещё гораздо реже он находит в себе силы выйти оттуда. Да, гипотетическое первое поколение Иных поголовно было самоинициированным — но кто и когда видел этих первых магов? Самые старые из наших собратьев, родившиеся ещё до ледникового периода, всё-таки обретали свои способности под руководством наставников.

Однако если уж самоинициация происходила, то в результате, как правило, начинались неприятности — как у новоявленных магов, так и у нас, традиционных Иных. Даже если не брать клинические случаи, вроде питерского "Чёрного братства" и московского "Дикаря", всё равно — свежеиспечённый Иной, понятия не имеющий о Великом Договоре и правилах войны Света и Тьмы, успевал натворить множество глупостей.

Если верить Иным-журналистам из "Вестника", однозначных фактов самоинициации за последние двести лет было отмечено всего два или три — обычно среди шаманов различных племен. Во всех остальных случаях где-то поблизости непременно торчали уши сумасшедшего сектанта-одиночки или не в меру хитроумного начальника одного из местных Дозоров.

— А вампир? — неожиданно для себя самого вспомнил я. — Ну, тот, которого взяли у меня в подъезде? С ним что?