Бумер-2: Большая зона - Андрей Троицкий

Еще раза три-четыре ему въехали по морде и в грудь, на том экзекуция закончилась. Менты с чувством хорошо проделанной работы вышли в коридор. Лязгнула задвижка и наступила гулкая, давящая на мозг тишина.

В следующие полчаса Жора сумел привести себя в божеский вид, остановил кровь, сочившуюся из носа, стер платком грязные полосы с физиономии, поправил вырванный рукав пиджака и переместился с бетонного пола на табурет.

В эту минуту дверь распахнулась и порог комнатенки переступил мужик в цивильном костюме. Даже не взглянув на Жору, он сел за стол и, раскрыв портфель, принялся раскладывать на столе какие-то казенные бумаги. Жора сжался на табурете, узнав в этом самодовольном типе мента, который накануне вытряхнул его из троллейбуса и отобрал мобильник за четыре сотни баксов. Сейчас этот хмырь назовет себя по имени, предложит познакомиться, протянет руку... И жестокое избиение пойдет по второму кругу.

Но Юрий Девяткин, позабыв про документы, стал молча раскачиваться на стуле, будто только за этим сюда и пришел. Утомившись этим занятием, заговорил:

– Слушай, Бубен, дела твои кислые, как тюремная баланда.

– Не ожидал я от вас такой подлянки, гражданин начальник, – с укором сказал Бубен. – Вчера вроде по-человечески расстались.

– Ты бы поменьше вякал, морда целей будет, – посоветовал Девяткин. – На кармане у тебя пакет с героином. А это уже реальный срок без всяких там скидок. Но мы, люди, отличаемся от животных тем, что умеем договариваться друг с другом. Мне нужно знать, когда и при каких обстоятельствах ты встречался с Огородниковым, он же Кот, он же Костян.

– Я Кота лет пять не видел, – усмехнулся Бубен, удивляясь наивности ментов: надо, же, целый спектакль разыграли в надежде, что он ссучится. Постарались, нечего сказать, но не на того напали. – Он, по моим данным, чалится в одном далеком санатории.

– Ты, кажется, не понял. На этот раз мне нужна правда, а не сопли в сиропе. Кот всего неделя, как на свободе, а уже отправил на тот свет как минимум трех человек. Мне он нужен. Живым или мертвым, без разницы. Поэтому хочешь ты того или нет, говорить придется. Ну, твой ход?

– Да какого черта! – возмутился Бубен. – Меня хватают на улице, подкидывают героин, приводят каких-то алканавтов под видом понятых и составляют протокол. Потом суют в эту помойку и бьют, как последнюю лярву. Только посмотрите, что со мной сделали. Ну? С этой мордой надо срочно к хирургу гнать. А потом к прокурору с жалобой.

Девяткин переложил с середины на край стола покрытый каракулями листок:

– Вот показания свидетелей. Люди видели, как ты со вчерашней ночи гулял в ресторане "Вереск". Много танцевал. Менял партнерш. Заказывал музыку. И неудачно падал. Потому что датый был. Короче, сам себе нанес повреждения. И еще попортил имущество. Тарелку разбил. И графин. Ценой...

Наклонив голову, Юрий прищурился, что-то разглядывая в бумажках:

– Цена указана неразборчиво.

– Да я никогда в этом сраном "Вереске" не сидел. Даже не знаю, где такой кабак находится. На мне ничего нет, я даже улицу перехожу в положенном месте, у светофора. А если что есть, сначала докажите. И друзей я не сдаю. Потому что не ссучился, как некоторые...

– Тупой ты все-таки, как задница, – покачал головой Девяткин. – Расстраиваешь меня. А мне врач прописал только положительные эмоции. Но я еще раз готов выслушать твой ответ. Правильный. Ну?

– Можете меня тут затоптать, на куски порезать, но хрен чего дождетесь. Не видел я никакого Кота. И точка. И абзац. Даже два.

– Только не надо этой дешевой патетики. Зря стараешься. Звания народного артиста все равно не получишь. Я просчитал все варианты. Вы с Котом давние кенты. И ты знаешь, где он сейчас скрывается. Поэтому я готов внимательно выслушать твой содержательный рассказ.

Бубен с независимым видом уставился на мента и крепко стиснул зубы. На щеках его вздулись желваки.

– Ладно, тогда меня послушай, – сказал Девяткин. – У тебя в Коломне живет близкая подруга Марина Заславская. Давняя любовь. Под одной крышей вы вместе прожили почти четыре года. От Марины у тебя трехлетняя дочка Лена. Ты помогаешь Заславской, на ребенка денег не жалеешь, навещаешь ее, балуешь и все такое. Девочка для тебя – самое дорогое существо на этой поганой планете. Хотя по документам ты отцом не значишься.

– Это вы к чему? – мрачно поинтересовался Бубен.

– Хочу обрисовать твое скорое будущее, – Девяткин снял под столом тесноватые ботинки и с наслаждением пошевелил пальцами, – и будущее твоей дочки. Поверь, все будет точно так, как я рассказываю, даже хуже. Ты загремишь на кичу за наркотики. А Заславскую органы опеки лишат родительских прав. Она выпивает, плохо влияет на ребенка, ведет антиобщественный образ жизни.

– Не загибай, начальник.

– Скоро убедишься на собственном примере: Девяткин не загибает. Лену отправят в интернат. Ты законным образом не оформлял отцовство, а других близких родственников у ребенка нет. И я уж постараюсь, чтобы ей быстро подыскали приемных родителей. Девочка симпатичная, как куколка. И умная. Не в отца пошла. Короче, ты никогда ее больше не увидишь. Ты не узнаешь, в какой стороне ее искать. Впрочем, к тому времени, когда ты выпишешься с дачи, Лена о тебе уже не вспомнит. А Заславская сдохнет под забором. Ну, чего молчишь?

– Ты этого не сделаешь, – процедил сквозь зубы Бубен. – Нет законных прав отнимать ребенка у матери.

– Ошибаешься, Бубен. Она алкоголичка.

– Я договорился с лучшим наркологом, какого можно найти. Ее лечат и вылечат. С девчонкой постоянно сидит няня.

– Хватит пороть херню. Нянька матери не заменит, а женский алкоголизм не лечится. И ты это знаешь лучше моего, иначе бы не бросил свою подружку. Ну, теперь я спрашиваю последний раз: где его искать?

Бубен помолчал минуту и сказал с отвращением в голосе, отвращением к самому себе:

– Он собирался к одной шмоньке по имени Даша Шубина. Ее брат погиб на зоне. Пацан перед смертью в лазарете накатал маляву сестре. А Кот подписался доставить письмишко.

– Ну, продолжай... Документы у него есть, кроме портянки об освобождении?

– У него паспорт с питерской пропиской.

– Догадываюсь, откуда у него ксива. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы вычислить – сто пудов, твоя работа. На чье имя паспорт?

– Елистратов Виктор Андреевич... – с трудом выдавил из себя несчастный Жора.

– Медицинский феномен – мгновенное излечение от амнезии, – с издевательским видом похлопав в ладоши, Девяткин изволил улыбнуться: – Человек заново обрел навсегда утраченную память. Чудеса, да и только. Если бы я был научным светилом, на твоем примере навалял диссертацию. А если бы я был писателем... Ну, это вообще... Над этим романом обливались слезами женщины всей России. И, кстати, ближнего зарубежья.

– Это точно, – Бубен потрогал кончиками пальцев свой распухший нос. – Слезами бы все облились и обосрались заодно, если бы узнали, какими методами работает родная ментура.

– Хватит лирики, умник. Теперь давай все подробно. И в письменном виде. Прямо с начала и крой. Ну, ты сам знаешь, что писать. Садись на мое место.

Девяткин нашел на столе чистый лист бумаги и припечатал его сверху ручкой, которую достал из внешнего кармана пиджака.

– И что в сухом остатке? – убитым голосом спросил Жора, пересаживаясь за стол.

Девяткин изучающее посмотрел на него и подумал, что пижон выглядит хуже некуда. В сердце зашевелилось что-то вроде сочувствия. По-хорошему надо бы прищучить ворюгу за кражу паспорта и оформить явку с повинной. Тогда он получит по минимуму. Хотя сам факт кражи надо еще доказать. Следователь прошелся по комнате туда и обратно и остановился перед Жорой. Почему-то добивать его не хотелось. Опять же, что ни говори – кормящий отец. На бабу его надежды никакой, а девка как пить дать пропадет.

– Ладно, хрен с тобой, – Девяткину стало стыдно за свою слабость, но он уже принял решение: – Вали на все четыре стороны и больше мне не попадайся. – Он выхватил листок из-под Жориной руки, скомкал его и ловко забросил в корзину для мусора.

– А героин? – робко спросил Бубнов.

– Вон отсюда, – заорал Девяткин.

Глава тринадцатая

Грунтовая дорога привела к хутору, стоявшему на берегу реки. За пятистенком из рубленых бревен виднелся сарай, какие-то постройки, поле, засаженное картошкой и стог сена. На берегу две лодки, одна самодельная, другая фабричная, из дюраля, на жердях сушатся сети. За покосившейся изгородью паслись две козы и корова. Чуть поодаль, ближе к реке стояла синяя "нива" с помятым крылом.

Забора вокруг дома не было, поэтому Дашка, выбравшись из машины, прошагала напрямик через огородные грядки, поднялась на крыльцо и прежде чем толкнуть дверь, расправила бумажку, сорванную со столба у районной поликлиники. И еще раз перечитала безграмотный текст, написанный печатными буквами: "Найден мужчина, примерно тридцати лет, рост метр восемьдесят пять сантиметров, волосы русые, глаза карего цвета. Не помнит родных и близких. Обращаться...".