Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя - Алексей Гатапов

Тэмуджин удивился, увидев, как изменилась большая юрта Дэй Сэсэна за короткое время, пока они отдыхали. Юрту намного расширили, прибавив к ней две или три стены, и она теперь была покрыта новым белым войлоком.

Хозяин высоко приподнял расшитый черными узорами полог, пропуская их вперед. Есугей и Тэмуджин, войдя вовнутрь, увидели полтора десятка мужчин разного возраста, рассевшихся вдоль стен. Есугей оставил привезенные с собой две увесистые кожаные сумы у двери, взял Тэмуджина за руку и прошел вперед. Они поклонились сначала онгонам на северной стене, затем белобородым старикам, сидевшим у западной стены, потом тем, кто был помоложе, – у восточной стены. Дэй Сэсэн провел их на хоймор, и они сели рядом, как и днем.

Дэй Сэсэн выждал немного и, уверенным кашлем поправив голос, время от времени поглядывая на правую сторону, где сидели старики, начал:

– Все вы были в битве у Чжили Буха и видели Есугея-багатура в его рогатом железном шлеме, гнавшего свои тысячи на ставку татарского Мэгуджина Соелту. Черная пыль поднялась до неба и закрыла солнце, черная кровь лилась по земле и плескалась под копытами наших коней. Все вы были там и видели это, потому нет мне нужды рассказывать вам, что за человек кият-борджигинский Есугей-багатур. Сегодня он приехал сватать мою дочь, и для меня это большая честь, а для рода нашего великое благо соединить узы с костью борджигинов. Есугей-нойон торопится домой по важным делам и хочет посмотреть мою дочь сейчас же. Не будут ли против наши старейшины? – Дэй Сэсэн с заметной тревогой ждал ответа. – Не нарушим ли мы обычаи?

Старейшины переглянулись, и за всех ответил темнолицый старик с сивой бородой, сидевший ближе всех к хоймору:

– Всегда было так, что если архи у сватов достаточно крепкий, договориться можно о чем угодно.

По левой стороне прошелся негромкий смех.

Есугей, поняв намек, со сдержанной улыбкой поднялся с места и прошел к своим сумам у двери. Сдернул с одной туго завязанную веревку, достал вместительный туес. Налив полную чашу, он подошел к онгонам и, поклонившись, стал капать перед ними на березовую дощечку; остальное тоненькой струйкой вылил в очаг, чертя по серому пеплу широкие круги. Снова налил и с поклоном подал первому – сивобородому старейшине. Тэмуджин разносил чаши с архи сидящим у восточной стены.

Старики попросили налить еще по одной – не распробовали вкуса. Выпив мелкими глотками до дна, сивобородый почмокал губами, повертел головой направо и налево, посмотрел на дымоход и, наконец, определил:

– Хороший архи.

– Неплохой, – подтвердили другие.

– Можно показывать невесту? – спросил Дэй Сэсэн.

– Пожалуй, можно, – разрешили ему.

Тэмуджин вздрогнул, до боли сжав кулаки под рукавами, когда две древние старухи ввели под руки ту, которая днем была среди девушек, вносивших еду, и понравилась ему больше всех. На этот раз она была еще наряднее: в красном атласном халате и сартаульских сапожках, по обеим сторонам нежного лица ее с высокой войлочной шапки свисали жемчужные подвески.

«Боги снова угадали мое желание! – впиваясь в нее взглядом и не веря себе, с благодарностью думал Тэмуджин. – Надо принести им за это жертву».

Старухи провели девушку перед очагом и, поставив ее перед Есугеем, отступили назад. Тот с довольной улыбкой на лице зацокал языком, восхищенно окидывая ее взглядом с головы до ног.

– Как тебя зовут, девочка? – ласково спросил Есугей.

– Бортэ, – тихо сказала она.

«Бортэ… – повторил про себя Тэмуджин, – Бортэ… имя красивое, как и сама…»

Старухи снова взяли ее под руки и увели из юрты.

На другое утро Тэмуджин проснулся с тяжелым чувством. Ночью ему приснился сон, будто они с отцом ярким солнечным днем едут по степи и вдруг видят, как вся северо-восточная сторона от земли до неба быстро покрывается темнотой. Начиная шагов за сто от них и до самого горизонта вся степь – холмы и низины – все утонуло во тьме, а в небе над ними, как темной безлунной ночью, зажглись яркие звезды. Отец молча поехал в ту сторону и, не оглядываясь, скрылся во мраке. Тэмуджин долго ждал, когда он вернется, но тот так и не появился. Вместо него из мрака вышел древний старец-шаман в черной одежде, с черной, низко свисающей бахромой на шапке спереди, закрывающей все лицо. Глухим и жутким, будто из нижнего мира, голосом он сказал:

– Твой отец не вернется. Он велит, чтобы дальше ты ехал один.

Охваченный тоской и страхом, раздумывая, как он сможет справиться с делами без отца, он тронул коня…

Проснувшись, Тэмуджин долго думал, рассказать ли отцу про свой сон. По всему выходило, что не ко времени он приснился, и говорить о нем сейчас было лишне, а вскоре за ними пришел Дэй Сэсэн. «Позже расскажу…» – решил он и стал собираться вслед за взрослыми.

Когда хозяин привел их в большую юрту, хонгиратские старейшины уже сидели на вчерашних местах. На этот раз взоры всех скрестились на Тэмуджине. Борясь со смущением, он ловил на себе их придирчивые, щупающие взгляды, читал по лицам: «Тот ли это борджигин, чье племя славится в степи?…А ну, посмотрим, таковы ли внуки, какими были деды?»

Испытания начались с плетения кнута из восьми ремешков. Отец помог Тэмуджину разрезать длинный ремень на тоненькие полоски. Плести Тэмуджин умел давно, этому его и Бэктэра научил дядя Даритай еще позапрошлой зимой, когда они три дня подряд просидели в юрте, пережидая снежный буран.

Быстрыми, уверенными движениями Тэмуджин натягивал ремешки один на другой, и понемногу из-под его рук вырастала тугая плеть из скрученного ремня толщиной в палец. На концах ремешков он сделал прорези и, продевая один ремешок в другой, скрепил их вместе. Растянул готовую плеть во всю длину и, показав налево и направо, с поклоном подал старейшине.

– Очень молод жених, а не каждый взрослый мужчина сумеет стянуть так ровно, – похвалил старик, кривыми коричневыми пальцами ощупывая жесткое плетение. – Окропим первое испытание.

Налив полную чашу архи, он подал его Тэмуджину.

«Неужели напоить хочет? – удивился про себя Тэмуджин, осторожно неся чашу к онгонам. – Если после каждого испытания будут наливать по такой чаше, то и до середины не продержусь…»

Он мелкими каплями угощал онгонов, думая, как избавиться от архи. «Были бы тут младшие братья, Бэктэр или Хасар, можно было пригубить и передать им, а отцу нельзя – старшим не отдают остатки».

Лишь подойдя к очагу, Тэмуджин с облегчением нашел выход. Сделав строгое лицо, он тоненькой струйкой облил три закопченных камня, потом стал лить по краю пепла. Медленно сужая круги по ходу солнца, дошел до середины, когда архи осталось на два глотка. Он мельком покосился на отца, макнул в архи безымянный палец, побрызгал на дымоход и остальное выпил до дна. Старейшина многозначительно посмотрел на сородичей. Те переглядывались между собой.

Остальные шесть испытаний должны были пройти в степи за куренем. На ровном лугу, раскинувшемся на три перестрела от реки до подножия песчаной возвышенности, уже собрался народ из ближайших куреней. От восточных холмов порывисто поддувал легкий тепловатый ветерок. В ожидании зрелищ люди толпились большими и малыми кучками, возбужденно переговаривались, делились между собой тем, что удалось узнать о нежданных сватах, обсуждали:

– Жених-то, говорят, шаманского корня…

– Говорят, когда родился, правая рука была по локоть в крови.

– Отец кровожадный как волк, а сын, видно, и его перегонит.

– К хорошему или к плохому такой жених?

– Смотря по тому, как сваты уживутся…

– С борджигинами хорошо дружить и тяжело враждовать.

– В случае войны помогут…

У берега, среди развесистых кустов краснотала, уже пылали костры. К ним со стороны крайних юрт шестеро рабов вслед друг за другом катили чугунные котлы, оставляя на изъеденной овцами траве свежую копоть. Торопясь, они густо марали сажей свои засаленные штаны и черные от работы руки. Последний, пожилой мужчина с искривленной спиной, остановился, наскоро переводя дух и, вытирая ладонью пот, густо измазал лицо и двинулся дальше под хохот мальчишек, с усилием толкая перед собой котел. Другие суетились в отдалении, расставляли кожаные клубки мишеней для стрельбы, на вбитых в землю кольях укрепляли толстые чучела из плотно связанного камыша – для метания копий.

В сторонке, в тени прибрежных зарослей вяза веселились молодые парни, громко шумели, собравшись вокруг десятка конных подростков, выставленных на состязание с женихом.

Когда Тэмуджин, заседлав отцовского заводного коня, приехал со старейшинами на место состязаний, он быстрым взглядом окинул толпу и в кругу девушек увидел свою невесту. Вновь тревожно и радостно застучало в груди. Его Бортэ, по обычаю окруженная плотным кольцом подруг, крепко взявшихся за руки, на этот раз не скрывала любопытства, приветливо смотрела на него. Тэмуджин, приблизившись, оторвал от нее взгляд, сделав бесстрастное лицо, проехал мимо. Примолкшие люди перед ними отходили в сторону, давая дорогу, молча смотрели на гостей.