Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания - Энтони Эндрюс

сочинение жизни небольшого хозяйства, где трудятся сам его владелец и рабы. Он жалуется на собственные проблемы, в основном связанные с разделом семейного имущества между ним самим и его братом Персом, и заявляет, что последний снискал расположение «царей-дароядцев», чтобы получить больше, чем причитается. Но, видимо, сам Гесиод был полностью свободным и не зависел от продажной знати, если не считать того, что они могли помешать отправлению правосудия. Вряд ли нарисованную поэтом картину можно назвать полной. У нас нет никаких оснований, чтобы утверждать, будто представители знати сами владели небольшими хозяйствами, подобными описанному Гесиодом. Но в его поэме не содержится даже косвенных сведений о том, как они управляли своими владениями, или о том, кто там работал. Вспомнив, что в имеющихся в нашем распоряжении источниках, посвященных соседней Фессалии, описывается другая ситуация, мы должны быть осторожны и не делать вывода о том, что хозяйство, описанное Гесиодом, являлось типичным для распределения земли во всей Греции. Однако в его сочинении содержатся неопровержимые сведения о существовании в Беотии около 700 г. до н. э. немногочисленной категории лично свободных мелких землевладельцев.

Для дорийского Пелопоннеса опять же характерны определенные особенности. Ситуация, сложившаяся в Спарте, во многом отклонялась от нормы. Представители правящего слоя аристократии, полноправные граждане, называвшиеся спартиатами, владели обширными землями, на которых трудились илоты, рабы, действительно жившие на этой земле и вынужденные отдавать часть урожая своим хозяевам. Эта обязанность, судя по сведениям, содержащимся в источниках, была для них тяжелой ношей, да и во всем остальном их положение оставалось довольно прискорбным. Однако они принадлежали государству и не считались движимым имуществом, которым их владельцы могли свободно распоряжаться. Им (по крайней мере, в постклассический период) принадлежала оставшаяся часть урожая, и многим из них удавалось сколотить довольно приличные состояния. Количество спартиатов, по подсчетам Геродота, в 480 г. до н. э. достигало 8000 человек, но к концу V в. до н. э. их численность уменьшилась более чем вполовину, и к 371 г. до н. э. их насчитывалось не больше тысячи. Даже когда они были наиболее многочисленны, в среднем их владения должны были (по афинским стандартам) быть достаточно большими. Бок о бок с ними в небольших городах и деревнях жили лично свободные люди, называвшиеся периэками. Они занимались своими мелкими делами и, очевидно, вели тихую жизнь обычных греков, но находились в подчиненном положении по отношению к спартанцам и должны были служить в армии Спарты. В нашем распоряжении нет данных, которые позволили бы определить пропорциональное соотношение земель, занимаемых представителями этих двух столь разных социальных групп, но не может быть никаких сомнений в том, что периэки были более многочисленными, или в том, что спартиатам принадлежали лучшие и обширные земельные участки. Периэков, очевидно, устраивало их положение, и лишь немногие из них восставали. Несомненно, они считали преимуществом то, что находятся под защитой огромного войска, в составе которого они служили и благодаря которому ничто не мешало их тихому процветанию.

Периэки (как и илоты) говорили на дорийском диалекте, и, пользуясь доступными нам критериями, мы не можем отнести их к другой этнической группе вместо той, к которой принадлежали спартиаты. Термин «лакедемоняне»[10], используемый в источниках в качестве названия Спарты, подразумевал не только полноправных граждан – спартиатов, но и периэков. Так как мы очень мало знаем о положении, существовавшем в Лаконии, когда туда пришли дорийцы, или о численности последних, оказавшихся там, мы можем лишь догадываться, каким образом сложилась эта исключительная ситуация. Древнегреческие писатели, ничего не знавшие о лакуне, которую мы называем «темными веками», и в основном полагавшие, что дорийцы отвоевали процветающие царства у внуков Агамемнона и Менелая, как правило, считали, будто завоевание было быстрым и в результате его на всей территории государства появилось одно дорийское государство. Однако некоторые полагали, что оно происходило на протяжении жизни нескольких поколений и что Спарта постепенно стала руководящим центром. Традиция обычно не основывается на глубоком знании фактов, но, возможно, отклонения будет проще объяснить, если предположить, что сначала в Спарте поселилась относительно небольшая группа дорийцев, а затем ее членам удалось расширить находившуюся под их контролем зону, поглотив местности, население которых стало потом периэками, и конфисковав у них часть земель, которая затем была передана спартиатам. Однако в таком случае говорить о том, что в определенный момент вся территория была разделена на участки, нет смысла.

Ситуация осложняется также тем, что, согласно ряду источников, древний спартанский законотворец Ликург разделил земли на равные участки, предназначенные для полноправных граждан. Идея о разделении земли на равные части всегда казалась грекам привлекательной. Она отразилась в «Законах» Платона и других утопиях и аналогичным образом могла проецироваться на считавшееся прекрасным прошлое. В этом случае мы можем хотя бы как-то объяснить данную ситуацию. Согласно традиции, очевидно основанной на сочинениях Аристотеля, в Спарте существовали две категории земель: «древние земли», которые владелец не имел права продавать или отчуждать каким-либо иным способом, и остальные участки, к продаже которых сообщество относилось неодобрительно, но в целом она не была запрещена. Судя по терминологии, это разделение было преднамеренно произведено в архаическую эпоху. Нам известно, что гражданство в Спарте зависело от способности человека выполнять ряд обязанностей, таких как участие в совместных трапезах, предназначенных для всех мужчин и являвшихся неотъемлемой частью жизни спартанцев. Неотчуждаемая «древняя земля», вероятно, была выделена в конкретный момент в стремлении обеспечить доходы достаточно большого числа граждан и, соответственно, солдат, служивших в армии, игравшей в жизни этого государства столь важную роль, а землями, отнесенными ко второй категории, их владельцы могли распоряжаться без подобных ограничений. Если такое разделение земель действительно имело место, оно могло быть произведено после восстания, разгоревшегося в Мессении в VII в. до н. э. Нам не удастся заглянуть еще глубже в прошлое и выяснить, что представляло собой еще более раннее распределение земель, произведенное в начале истории дорийской Спарты.

Каким бы ни был этнический состав периэков, можно предположить, что в большинстве своем илоты Лаконии были представителями местного населения, жившего на ее территории до прихода дорийцев. В результате их порабощения относительно немногочисленной группой спартиатов возникла проблема предотвращения восстаний илотов, с которой жители Спарты неоднократно сталкивались на протяжении всей ее истории. На северо-востоке Пелопоннеса столь напряженной ситуации не было. В Аргосе и Сикионе существовал слой населения, представителей которого древнегреческие лексикографы сравнивали со спартанскими илотами, однако в источниках они упоминаются крайне редко. Опять же в голову приходит мысль о порабощении части местного предорийского населения, но оно не привело к появлению проблемы, оказавшей влияние на все историческое развитие данных