Начинается ночь - Майкл Каннингем

— Ну, вроде как, — отвечает Питер.

— Неужели ты думаешь, что мне бы не хотелось получить рецепт такого лекарства, которое навсегда бы превратило меня в Хорошего Итана.

Как ему удается быть таким убедительным и одновременно таким неправым? Что на это скажешь?

— А ты уверен, что все перепробовал? — спрашивает Питер.

Ошибка. Миззи закрывается, у него меняется выражение лица, глаза перестают блестеть.

— Может быть, это самообман, — говорит он. Его голос потерял объем, стал обыкновеннее. Деловитее. — Но я чувствую, знаю, что готов быть взрослым: мне хочется иметь работу, квартиру, постоянную девушку. Но только… не нужно мне сейчас мешать. Я сам знаю, что и как делать. Если Бекка и Джули с Роуз начнут войну и упрячут меня в какую-нибудь очередную клинику, они все испортят. Между прочим, эти клиники — это кошмар. Может быть, есть какие-то получше для богачей, но те, что мы можем себе позволить… в общем, тебе бы тоже не хотелось там задерживаться.

— Значит, ты считаешь…

— Я считаю, что действительно готов, может быть, впервые за все время к реальной жизни. И меня нужно просто оставить в покое. Просто поверить мне.

Что это: обман? Самообман? А вдруг — кто знает? — он прав, а все остальные не правы.

Они сходят на перрон в Гринвиче, где их встречает водитель Гас, молодой человек лет тридцати с голодными глазами (Питер предполагает, что он живет в каком-нибудь маленьком коннектикутском поселке, откуда местные господа и набирают себе прислугу, собственно, вот таких, как Гас). Мир полон подобных симпатичных юношей и девушек, получивших наилучшую из возможных генетических комбинаций от своих родителей, дедушек, бабушек и прабабушек, не то чтобы слишком успешных, но и не пропадающих, поколение за поколением. Родив этих симпатичных детей, они дали им ровно столько, чтобы те смогли выжить в этом мире, и ничего больше: ни выдающейся красоты, ни блестящих талантов, ни царственного самомнения, ни неудержимых амбиций.

Разве назначение искусства не в том, чтобы полюбить и прославить таких людей? Вспомните Олимпию, уличную девку, превратившуюся в богиню.

Вот он Гас. Стоит возле темно-синей "БМВ" Поттеров, краснолицый, лопоухий, улыбающийся, симпатичный. Кэррол, кажется, упоминала, что у него есть невеста, как она выразилась, "чудесная местная девочка". Конечно, эпитет "местная" придает этому определению снисходительно-покровительственный оттенок, но вообще-то Поттеры платят своей прислуге больше, чем принято, дают им нормальный отпуск, не требуют, чтобы они работали слишком много или сверхурочно без соответствующей компенсации. Девиз Поттеров: "наш штат — наша семья", что, разумеется, звучит несколько гротескно, но возможно ли в принципе иметь прислугу и при этом не выглядеть хотя бы немного гротескно.

— Добро пожаловать, мистер Харрис, — говорит Гас, шагая вперед и протягивая Питеру красную квадратную ладонь.

— Спасибо, Гас. Познакомьтесь. Итан.

Гас пожимает руку Питеру, потом — Миззи, повторяет "добро пожаловать" и поворачивается, чтобы открыть задние дверцы для Питера и Миззи. Водитель Гас, обрученный с чудесной местной девочкой… Такие Гасы есть всюду и вместе с тем их как будто нет нигде, ни на портретах, ни на фотографиях, ни даже в рассказах Бартельма и Карвера, потому что — хотя эти писатели, казалось бы, всю жизнь только то и делали, что рассказывали нам о таких ребятах, как Гас, — они наделили их такими душевными страданиями, которые при всем желании трудно разглядеть в Гасе. Если Гас и плачет иногда без видимых причин, если он и стоит, задыхаясь от отчаянья между рядами Уолмарта, на его каждодневном поведении это никак не отражается. И Питер сильно подозревает, что Гас просто не такой человек. Разумеется, это не означает, что у него нет души или глубины, но, чтобы подобраться к ним, требуется очень серьезное хирургическое вмешательство. В противном случае, вы имеете дело с добродушным славным парнем, которому нравятся его работа, его машина, его квартира, его развлечения в свободное от работы время. Он уже толстеет, теряя без видимого сожаления привлекательность юности (когда он поступил на работу к Поттерам пять лет назад, он смотрелся вылитым батраком), потому что уже получил свое удовольствие и вообще, что тут поделаешь, не говоря про то, что в свои тридцать лет — а это по всем меркам еще далеко не старость — он собирается жениться на "чудесной местной девочке".

Удобно устроившись в пилотируемом Гасом автомобиле, они плывут по зеленому благополучному Гринвичу. О, Гринвич, Коннектикут, о, это чувство богатства как нормы! Вот эти обрамленные деревьями улицы с их изысканными викторианскими домами, настоящей американской классикой, сохраняемыми словно музейные экспонаты, каковыми они в сущности и являются. А чуть в глубине, скрытые от глаз широкой публики заборами и живыми изгородями — действительно гигантские сооружения из камня и дерева. Но случайный зритель заметит только фрагмент фронтона, каминную трубу… Здесь деньги не кричат о себе, как в Хэмптоне или Беверли-Хиллс, и, хотя различие тут чисто внешнее, Питеру это представляется значительно более приемлемым — словно речь идет не о какой-то убийственной привилегированности, а всего лишь о разумно улучшенной реальности. В Гринвиче вы как бы попадаете в параллельное измерение, где все преуспевают, и никого из здешних жителей это не удивляет. Заработать состояние? А что тут такого?

Автомобиль поднимается на холм, с которого открывается вид на дом Поттеров. Поттеры богаты даже по гринвичским меркам, но не супербогаты. У них нет личного самолета, нет пяти домов. Поэтому — хотя их особняк тоже стоит в некотором отдалении от дороги — уже с улицы видно больше половины его северного фасада.

Это не дом Гэтсби, это дом Дэйзи Бьюкенен, зеленый огонек на причале. Существует или нет у Фицджеральда описание дома Дейзи, Питер не помнит, но очевидно, что он не мог быть громадой с башенками, увитыми плющом, как у Гэтсби. Дело ли тут в Фицджеральде или просто в игре Питерова воображения, но ему почему-то кажется, что тот особняк, который Том купил Дейзи, должен быть немного похож на поттеровский. Этот дом наверняка бы пришелся по вкусу Натаниэлю Готорну. Конечно, он большой, но все-таки не псевдозамок или угрюмый дворец из известняка (вспомните эти напыщенные чудища в Ньюпорте); это просто вместительный дом с тремя верандами, каким-то загадочным образом умудряющийся выглядеть так, словно он строился много лет, разрастаясь по частям, между тем как на самом деле его возвели сразу целиком в середине двадцатых. Уверенно и вместе с тем легко покоясь (все эти переплеты окон, широкие материнские крылья венчающих карнизов) на миниатюрном островке идеально ухоженной травы, он больше всего похож на какой-нибудь санаторий вроде того, куда направили Бетт Дэвис в "Мрачной победе" или "Вперед, путешественник", — архитипическое убежище для миллионеров с расшалившимися нервами, идеальную лечебницу того типа, каких сегодня, конечно, не найти, а возможно, не было уже и тогда, когда снимался этот фильм с Бетт Дэвис. Да и вообще, существовали ли когда-нибудь в реальности такие альпийские клиники, как в "Волшебной горе"? (Вот, наверное, откуда возник сейчас у Питера этот образ санатория.)

И можно не сомневаться, что та клиника, в которую бы отправили Миззи для нового курса лечения, выглядела бы иначе: коричневая напольная плитка, обшарпанные стулья в пятнах… Питер очень хорошо все это себе представляет. Неудивительно, что желающих туда попасть немного.

Гас паркуется и, да, слава богу, вот — пикап Тайлера. Идя с Миззи к дому (Гас распахнул дверцы машины и растворился в некоем незримом Гасовом пространстве), Питер заглядывает в заднее окно пикапа — да, внутри лежит огромный сверток, о, хоть бы это был отвергнутый Крим. Как было бы замечательно, если бы Тайлер с Бранчем устанавливали сейчас Гроффа.

Входную дверь открывает Свенка. Ей слегка за тридцать; широкое, всегда как будто немного удивленное лицо; впечатление, что ее кожа слишком туго натянута — не хирургически — скорее тут что-то вроде проклятия, ведьминского бормотания над детской кроваткой (пусть ребенок окажется слишком большим для своей кожи). Будь это английское поместье девятнадцатого века, на которое царство Поттеров пытается быть похожим, Свенка звалась бы домоправительницей или экономкой, но это Америка двадцать первого века и она называется как? Консьержка? Менеджер по хозяйственной части? Как бы то ни было, она "ведет" дом и присматривает за обслуживающим персоналом — семь человек летом и трое — в остальное время, умеет отправить правильные цветы в Дарфур и организовать вертолет в город в течение двадцати минут поеле того, как ее об этом попросят. У нее есть МВА[19], и она совсем неплохо зарабатывает у Поттеров. Однажды она призналась Питеру, что должность консультанта по вопросам управления не по ней (вечно эти аэропорты, отели, никакой жизни). Свою нынешнюю работу она вовсе не считает менее почетной, но поскольку для Поттеров "их штат — их семья", поскольку они приветствуют браки с "чудесными местными девочками", для нее вполне естественно (или, во всяком случае, ей не остается ничего другого, кроме как отнестись к этому именно так) открыть дверь, если она оказывается к ней ближе всех, когда приходят гости. В других таких домах Свенки, Иваны и Гриши (обычно это хорошо образованные выходцы из Восточной Европы) никогда не снисходят до того, чтобы открывать входную дверь. Это делает горничная.