Последний довод - Сергей Самаров

В первую очередь мы озаботились тем, чтобы убрать с перрона тягач со «Смерчем», который умудрился так аккуратно въехать в стену здания, что сам себя почти не повредил. У него была повреждена только дверца, но в этом была вина водителя «КамАЗа». Разбитая фара в данном случае к серьезным увечьям транспорта не относилась и маршевому передвижению техники никак помешать не могла. Тем более ехать мы планировали в светлое время суток.

Сам я не мог похвастать большой практикой в вождении большегрузных автомобилей и не стал рисковать, разворачиваясь в узком пространстве на незнакомой машине, а просто обратился к снайперам, солдатам и милиционерам. Среди них тоже не нашлось водителя тяжелого грузовика, но один из снайперов тут же кому-то позвонил и пообещал, что через пару минут подойдет опытный водитель, который сорок лет водил тягачи на разных дорогах. Вскоре действительно к нам подошел человек лет шестидесяти с лишком, сухощавый, морщинистый, но рядом с нами не остановился, а сразу прошел к кабине тягача. Я последовал за ним, открыл дверцу, бесцеремонно выбросил из кабины тело водителя, не протрезвевшего даже после того, как получил пулю в голову, и оставил дверцу открытой, словно приглашая. Приглашение молча было принято. Единственное, что старик спросил:

– Выезжать на площадь?

– Да.

Наблюдать за тем, как громадный тягач делает метр назад, потом метр вперед, потом опять метр назад, потом снова метр вперед, и при этом маневрировании выравнивается на узком пространстве, а потом и вовсе занимает положение параллельно железнодорожным путям, было скучно. Я отошел в сторону и позвонил майору Головину. Оказывается, на посту при въезде в Гавриловку были остановлены пятнадцать обещанных батальону грузовиков. С ними прибыли люди, способные управляться со «Смерчами». Головин просил прибывших дожидаться на посту звонка от меня и пока не соваться в село.

– Гоните их в сторону станции, – приказал я. – Техника уже ждет их. А грузовики пока к стадиону. Грузиться и выступать все равно сможем только завтра. Нужно дождаться возвращения Волоколамова. Пока готовьте экипажи для четырнадцати танков. И что там у нас с компьютерщиком? Не нашелся?

– Левченко обещал, что сегодня к вечеру приедет из Барвенкова. Со своим ноутбуком. Говорит, у парня в Барвенкове свой магазинчик есть. Компьютерами торгует и чинит их. Всей власти районной настраивает и чинит. Хороший специалист.

– Добро, будем ждать, – согласился я. – А вы подумайте, на что мы в Барвенкове рассчитывать можем? Какие там силы у нас есть?

– Только на отдельных сотрудников милиции. Хотя, думаю, лучше разговаривать с Левченко. А что там нас интересует?

– Вертолет, который нас с вами дожидается.

– Вы летать сможете? – напрямую спросил меня майор.

– Обучение я проходил. Совершил два самостоятельных полета. Оба раза на посадке разбивал шасси. Считается, что управлять вертолетом умею, но лицензию на управление мне так и не дали. Не сдал, говорят, экзамены по посадке.

– Тогда как мы будем им пользоваться?

– А если с пилотами захватить?

– Они поднимутся с нами в воздух, и мы превратимся в их заложников. При этом и знать не будем, куда они пожелают нас доставить.

Его милицейская профессиональная подозрительность слегка охладила мой пыл в вопросе довооружения батальона. Действительно, зачем нам нужен такой балласт, который мы не сможем использовать. К тому же это даже не боевой вертолет. Конечно, транспортник тоже может сгодиться, но батальону содержать такую машину слишком накладно.

Я еще не закончил разговор с майором, когда у меня в кармане зазвонила чужая трубка. Вспомнив, что оставил у себя трубку прокурора Осинко, вытащил ее из кармана и посмотрел на определитель номера. Нет, это звонил не прокурор Харьковской области, чей номер был в списке входящих звонков и который я уже запомнил, и даже не начальник областной СБУ, требовавший доставить меня живым. Ради любопытства я нажал на кнопку и ответил:

– Слушаю, Последний довод…

– Кто это? А Саня где? – спросил властный женский голос.

Пять лет назад, когда во время отпуска я встречался с Осинко, его жены дома не было, уезжала к сыну, чтобы нянчиться с внуками. А сейчас, много лет спустя, к своему удивлению, я узнал серьезный голос нашей одноклассницы Антонины Станко. Было что-то общее в ее голосе и в голосе самого Сани. Какая-то уверенность в собственном праве командовать.

– На какой вопрос отвечать? На первый или второй? – спросил я с ехидным смешком.

– На оба… Где Осинко?

– Ночью придет домой. Не переживай. Он, конечно, ранен, но ходить может. Доберется, здесь недалеко. Уже темнеет, скоро его отпустят. До наступления темноты он арестован.

– Кто его арестовал? Кто посмел? Он – прокурор района!

Она, похоже, чрезвычайно гордилась своим мужем. Так гордилась, что эта гордость через край перехлестывала. И все слова ее звучали, как всегда, конкретно. Тоня еще в школе всегда была при каких-то общественных должностях, сначала пионерских, стала бы и при комсомольских и даже, скорее всего, сделала бы себе карьеру комсомольского функционера – с ее манерой говорить это несложно, – но самого комсомола вскоре не стало, и она застопорилась на старосте класса. Но и старостой была такой, что к ее голосу невольно прислушивались даже учителя.

– Я и арестовал. А по старой дружбе приказал отпустить его с наступлением темноты.

– Кто? – допрашивала она.

– Это я – Последний довод!

– Не поняла…

– Прокурор объяснит, если найдет нужным. Прокурор района… – Я своим тоном постарался показать, как мало уважаю эту должность. – Сельского отдаленного района…

Я думал о том, стоит мне представляться своим настоящим именем или не стоит, но в это время моя родная трубка тоже «подала голос», и я не стал терять время на болтовню.

– До свидания, Тоня.

– А трубка? Его трубка… Вы ее украли?

– Я ее реквизировал на некоторые нужды. Будем так считать. До свидания…

– Так вы – просто вор?

– До свидания, меркантильная женщина. Прокурор нашего района, как я слышал, на одни взятки может себе позволить каждый день менять трубки и себе и жене. А ты, даже если тебе делать будет не хрена, мне больше не звони…

Я отключился от разговора и вытащил свою трубку. Определитель показал незнакомый номер. Тем не менее я ответил:

– Царьгорохов. Слушаю вас внимательно.

– Здравствуйте, Последний довод. Полковник Звездатый беспокоит.

– Да, Юлий Ондреевич. Рад познакомиться. Я ждал вашего звонка. Как у вас обстановка на линии огня?

– Пока держимся. По данным нашей разведки, к утру фашисты ожидают подкрепления. Предполагаю, что подготовка к наступлению у них займет половину дня. После этого двинут всей силой на нас. Продержаться сможем от силы три-четыре часа. За это время их артиллерия уничтожит то, что осталось от Александровки. Это они так народ против нас пытаются настроить. Бьют не по нашим позициям, а по жилым кварталам поселка. В завершение, скорее всего, перенесут огонь и на позиции, а потом двинут танки. За танками пойдет и пехота. Тогда и наступит час «Ч». Боюсь, мы вынуждены будем отступить за реку. Мост придется взорвать, если только вы не поторопитесь. Мне доложили, что машины к вам прибыли и вы затребовали боевые расчеты «Смерчей». Это верная информация?

– Так точно, товарищ полковник.

– Не спрашиваете, почему я говорю в открытом эфире о положении на линии противостояния? У вас это подозрения не вызывает? Не боитесь ловушки? Или вы в курсе?

– Я в курсе контроля своих разговоров спутником. Предполагаю, ваша трубка тоже под контролем. Все, кто со мной общаются, автоматически попадают под контроль. Со мной или с нашим командующим… А вы с ним уже общались.

– Точно так. Но я жду от вас конкретного ответа о ваших предполагаемых действиях.

– К утру в мое распоряжение поступят четырнадцать танков. Танковые экипажи у меня есть, только не хватает офицеров – командиров. Но есть младшие командиры – бывшие танкисты, которые могут, как сами говорят, справиться с обязанностями офицеров. Учиться будут в бою. Я понимаю, что это плохо, но такова ситуация.

– У меня есть два бывших командира танковых рот. Один из них, правда, воевал на стороне Грузии в Южной Осетии. Я предполагал, что он просто наемник. Комиссован из армии после ранения в голову. Сам, правда, утверждает, что был откомандирован в грузинскую армию приказом, и наемником себя не считает. Родом он из Луганска и в ополчение пошел добровольно, так что можно допустить, что он не наемник. Второй тоже комиссован – с диагнозом «хронический алкоголизм». Пока держится. Говорит, что вылечился. Если бы вы сразу запросили, я, с вашего согласия, прислал бы того и другого вместе с расчетами «Смерчей». Хоть какие-то обязанности они смогли бы выполнить. Но это, видимо, вопрос будущего. Если, конечно, у нас получится совместная деятельность. Получится?