Подводная экспедиция - Джек Уильямсон

— Я не знал, Джим, — неуверенно сказал Эсков. — Многое из того, что ты рассказал, кажется мне странным. Признаюсь, я знал, что многое в этой истории нечисто. Но когда я увидел тебя собственными глазами на причале, а ты куда-то исчез…

— Боб, я никуда не исчезал! Я пытался увидеться с тобой, послал тебе записку. Но мне сказали, что ты не желаешь со мной говорить.

Недоверие Боба сменилось удивлением.

— Я не получал никакой записки… Поэтому мне было очень трудно понять — то ли ты не захотел со мной встречаться, то ли все это было подстроено людьми Сперри… — Он с досадой покачал головой. — Откуда я мог знать? Когда вы стали садиться в батискаф, я проводил профилактический осмотр. Увидев тебя, я попросту растерялся. В конце концов я решил дать радиограмму в Тетис и рассказать обо всем, что случилось. Я попросил их выслать вслед за нами патрульный батискаф. Понимаешь, Джим, я подумал, что этим делом должен заняться суд…

— Суд, который куплен Хэллэмом Сперри, — мрачно сказал Гидеон.

Боб удрученно вздохнул.

— Значит, ты говоришь, что искал меня. Но…

Неожиданно раздавшийся звонок оборвал его на полуслове. Я рванулся к приборной доске.

— Мы вышли на расчетную точку! — закричал я, взглянув на приборы. — Если мы не ошиблись, прямо под нами лежит батискаф Стюарта Идена!

Я отключил автопилот и взял на себя управление аппаратом. Почувствовав на себе взгляд Боба, я обернулся.

— Отступать уже нельзя, — вздохнув, сказал Эсков. — Так что давай, Джим! Если мы доберемся до батискафа твоего дяди, то найдем ответы на очень многие вопросы. Но не забудь, что я уже послал радиограмму в Тетис. Считай, что патрульный батискаф сидит у нас на хвосте!

— Я думаю, их ждет увлекательная прогулка, сынок, — усмехнулся Гидеон. — Не забывай, что это впадина Идена и что глубина здесь почти двенадцать километров. Ныряй, Джим!

Я утвердительно кивнул и нажал кнопку на пульте управления. Насосы стали быстро закачивать морскую воду в балластные цистерны. Для начала я выбрал очень плавную траекторию погружения и направил батискаф по большому кругу, понемногу изменяя положение стабилизаторов. Клинометр [6] показал погружение под углом три градуса, потом пять. Управляя стабилизаторами, я до максимума увеличил траекторию погружения — теперь мы ныряли под углом пятнадцать градусов. И тут я запустил винты…

Наше небольшое подводное судно стало опускаться во впадину Идена. Мы быстро достигли предельной глубины для обычных аппаратов. Толщина водного слоя над батискафом составляла почти шесть километров. Такое давление ломало самую прочную сталь, сжимало кварцевую линзу как теннисный мячик… Шесть с половиной километров… Семь… Тут я увидел то, чего никогда не видел раньше. Поначалу я даже подумал, что меня подводят уставшие глаза — внутренняя обшивка рубки начала мерцать слабым светом. Я закрыл глаза и потом снова открыл их — мерцание не исчезло, наоборот, оно становилось ярче и ярче. Это светился покрытый иденитом металл, показывая, какая фантастическая сила действует на корпус нашего судна. Обычное иденитовое покрытие уже не защитило бы нас.

Но мы продолжали погружаться.

Двигаясь по широкой нисходящей спирали, мы преодолевали примерно по триста метров в минуту. Восемь километров… Девять… Сверхпрочный иденит горел голубоватым пламенем.

Лицо Брэнда Сперри, наблюдавшего эту картину, походило на каменную маску. Гидеон бросил на него косой взгляд, а потом с тревогой кивнул мне: человек, находившийся с нами в рубке батискафа, был воплощением мрачного экстаза.

Добавлю, что именно в этот момент я стал ощущать странное покалывание в области позвоночника. Мне никогда в жизни не приходилось опускаться на такую глубину. До меня так глубоко в океанические пучины погружались только три человека. Двое из этих людей уже погибли — один был моментально раздавлен после того, как вышел из строя его скафандр. Другой сумел благополучно подняться по поверхность, но не вынес «промывания мозгов», устроенного ему Хэллэмом Сперри. Третьим человеком был мой дядя, Стюарт Иден, изобретатель чудодейственной сияющей оболочки, которая поворачивала вспять давление воды. Он достиг фантастической глубины в таком же аппарате, как и наш, — правда, его батискаф был построен после экспериментов с первой машиной. Может быть, он что-то усовершенствовал? Узнать это было нельзя — оставалось только надеяться, что оболочка выдержит.

Но на девятикилометровой глубине даже покрытая иденитом сталь начинает проявлять признаки сверхъестественного напряжения. Мы все услышали негромкий характерный звук потрескивающего металла — такой тихий, что в нормальных условиях никто бы не обратил на него внимания. Но сейчас мы все замерли и внутренне приготовились к смертоносному прорыву оболочки.

И все же этого не произошло. Оболочка выдержала. Не выдержали нервы Брэнда Сперри. В рубке раздался его неистовый крик:

— Хватит! Иден, я сказал — хватит! Возвращаемся обратно! Ты погубишь всех нас!

Он бросил на меня затравленный взгляд. Я уже открыл рот, чтобы одернуть его, но в этот момент Сперри, как зверь, прыгнул на меня. Я шарахнулся в сторону…

Но Гидеон среагировал еще быстрее. Едва Сперри оказался на одной линии с ним, старый подводник резко выбросил вперед руку и нанес безумцу мощный удар в висок. Сперри без звука повалился на палубу.

Мы растерянно уставились на его побледневшее лицо. Первым опомнился Гидеон.

— Послушай, парень, — хриплым голосом обратился он ко мне. — А ведь этот подлец заронил и в мою душу сомнение. Мы с тобой знаем, на что идем. Мне уже плевать на то, как мы будем возвращаться обратно. Но что касается Сперри и твоего дружка Боба… Почему они должны рисковать?

Я нахмурился — вопрос был не из легких. Меня охватило непреодолимое искушение. Я хотел сказать: «Да, Гидеон, ты прав!» — а потом направить батискаф к поверхности так быстро, как только позволяют гребные винты. Иденитовая оболочка внутри рубки уже не светилась, а пылала; потрескивание металла не умолкало ни на секунду. Мне живо представилось, как под действием страшного давления оболочка теряет свой электрический заряд и океан всей своей колоссальной мощью обрушивается на нас.

Я посмотрел на Эскова. На вид он был самым спокойным из нас. Казалось, что его лицо высечено из морского базальта.

— Продолжай погружение, Джим, — тихо сказал он. Десять километров… Десять с половиной… С трудом выйдя из оцепенения, я заставил себя оторвать взгляд от пощелкивающего и жужжащего глубиномера и переключился на экран сонара. На нем вспыхивали странные цветные пятна, но понять, что они означали, было невозможно. Рядом со мной послышался тихий голос Гидеона.